Альпинисты Северной столицы. О нашем Ильясе промолвите слово….

Очерк воспоминаний друзей.

Попова Ия Алексеевна – МС СССР.

В 1977-1978 гг. у нас появилась группа ребят, которые занимались по ускоренной программе (за год они выполняли третий разряд по альпинизму и дальше продолжали ходить на маршруты 3 и 4 к/тр.). Высокие ростом, здоровые и «борзые» парни, их в секции быстренько окрестили «бройлерами». Вот среди этих «бройлеров» начинал свою альпинистскую карьеру Ильяс Тухватуллин,

ничем особо не отличаясь от остальных. Но потом, по мере усложнения тренировок и восхождений нам (и не только тренерам) стали видны хорошие способности этого спортсмена. Он отлично стал работать на любом месте в связке и на любом рельефе. Так бывает не часто. А лично мне очень импонировал веселый и жизнерадостный нрав Ильяса – он не закисал никогда.

Однажды под Горой (дело было на Тянь-Шане), когда ребята должны были идти на восхождение, утром они проснулись и увидели, что Гора стояла вся белая от выпавшего ночью снега. О выходе на маршрут не могло быть и речи. По связи мне рассказали, что Ильяс бегает в шортах и босиком по снегу и безмотивно, громко и весело распевает: «А в Ташкенте сейчас жара! А в Ташкенте сейчас тепло! А в Ташкенте сейчас светит солнце!». Сникшие было ребята, тоже развеселились, настроение сразу поднялось. Стало понятно, что никуда от них Гора не денется – сходят на неё не сегодня, так завтра.

Но, несмотря на внешнюю весёлость, умение растормошить «народные массы», Ильяс в свой внутренний мир пускал не очень охотно – отшучивался, посмеивался, а дверка, ведущая вовнутрь, захлопывалась. Если же Ильяс раскрывался, то получалось это бесхитростно и доверчиво.

Спортивная карьера Ильяса развивалась стремительно. В 1992 году он стал Мастером спорта Узбекистана. Дальше Ильяс начал ходить на восхождения в другой команде, где реализовывались его спортивные чаяния.

При этом, Ильяс оставался всегда «нашим»: чисто по-человечески он всегда возвращался к нам в «Семью». Мы же следили за его ростом, радовались успехам и победам, огорчались, если было что-то не так.

А Ильяса стали прельщать очень высокие горы и технически сложные маршруты на них.

В 1998 году он вместе с Андреем Заикиным поднялся на Эверест через Северное седло. Постепенно Ильяс стал покорителем «восьмитысячников»: 2004 – Эверест по Центру С стены, в 2007 – первопрохождение (никем дотоле не пройденный маршрут) З стены вершины К-2. Были неудачные, к сожалению, попытки восхождений и на другие «восьмитысячники». Что-то помешало подняться на вершину Горы. Хотя, я думаю, что любая сделанная работа – это опыт, который когда-то обязательно пригодится.

В августе 2011 Ильяс побывал не вершине п. Е.Корженевской на Памире. Так он закончил покорение «семитысячников», расположенных на территории бывшего Советского Союза. Эти восхождения дали Ильясу право носить почетное звание «Снежный Барс».

Ильяс Тухватуллин – выдающийся альпинист с мировой известностью. Он по-прежнему улыбчив, дружелюбен, философичен и глубок в мыслях и рассуждениях. В меру скромен, не позиционирует себя (и свои заслуги) на всех перекрёстках. Если его просят о чем-то рассказать – он рассказывает.

Мне очень понравилась фраза Ильяса о его отношении к зимнему восхождению на К-2 в 2012,

которое, к сожалению, не удалось доделать. «Я поехал туда жить. Потому пребывал в спокойствии. Даже набрал в весе 4 килограмма, чего никогда не случалось при такой трудной работе». В этом высказывании есть что-то от восточных философов. Ильяс когда-то стал интересоваться суфизмом1/ (и увлек, между прочим, меня). Возможно, своё отношение к природе, к горам он сформировал не без участия суфиев.

В Ташкенте Ильяс старается возродить «Клуб им. В. Рацека» и много сил вкладывает в работу с молодыми ребятами. И пусть ему обязательно удастся вырастить разумных и грамотных спортсменов, а еще пусть вокруг него появится «Семья» единомышленников и душевных друзей, как это было когда-то у нас.

P.S. 7 октября 2012 года Ильяс Тухватуллин погиб в лавине при восхождении на Аннапурну (Гималаи). Он остался на Горе. Бывает проблема, бывает беда, бывает горе, бывает трагедия! Трагедия случается крайне редко. Для нас всех – это трагедия… Кто знает, кроме Бога, может быть для Ильяса остаться в Горах – вовсе не трагедия?

Официальные сведения об Тухватуллине И.Х.

Тухватуллин Ильяс Хамидович – Ташкент. Родился в Ленинграде 10 мая 1958. Мать Ильяса – Сафиуллина Наджия Хафизовна – училась на физфаке Ленинградского Университета им. Жданова. 5 мая 1958 г. она сдала последний зачет, а 10 мая родился мальчик – Ильяс. Наджия Хафизовна считает, что он и родился-то уже таким упрямым и трудолюбивым, потому что все начало своей жизни трудился вместе с мамой.

Отец Ильяса – Хамид Нуруллаевич Тухватуллин окончил горный факультет ТашГУ. С семьей не жил. Но Ильяс относился к отцу с любовью и говорил, что многому от него научился.

В 1980 г. Ильяс окончил физический факультет Ташкентского государственного Университета.

Трудовая деятельность: 1980-1981 гг. – Физико-технический Институт им. Стародубцева в должности инженера. 1981-1995 гг. – работал в Ташкентском Конструкторском бюро машиностроения, принимал активное участие в разработке ряда научных приборов по исследованию свойств материалов в космосе на станциях «Салют-7» и «Мир». В этот период работы получил ряд авторских свидетельств на изобретения, ему присвоено звание «Заслуженный изобретатель СССР». За вклад в развитие космического приборостроения награжден медалью им. Келдыша. В 1991 – открыл фирму «Камалотти», которая занималась поиском и отбором одарённой молодежи с целью развития у неё интереса к космосу и космическому проектированию. Работал в этой фирме в качестве директора до 2001 г. В 1995 – основал широкопрофильную фирму «ЭКИП», которая занимается всеми видами промышленного альпинизма, а так же разработкой декораций для шоу-концертов, фестивалей, презентаций, выставок. Первое восхождение – 1974 г. Член сборной команды Узбекистана по альпинизму с 1990 г. Значимые восхождения: 1998 – Эверест в составе сборной команды Узбекистана, 29 мая 2003 награжден золотой медалью королевства Непал за покорение Эвереста и медалью Узбекистана «Шухрат».

МСМК по альпинизму – 1998. В декабре 2002 – в двойке с россиянином П. Шабалиным совершил восхождение по С ст. пика Аксу. За это им был присужден «Золотой карабин» Международной ассоциации горовосходителей как за лучшее восхождение. Летом 2002 – траверс четырех вершин Монблана. 2004 – Эверест по С стене по новому маршруту – он был единственным иностранцем в состав Российской экспедиции.

За это восхождение он был награжден узбекским медалью «Мехнат шухрати» и получил звание ЗМС России по альпинизму от Российского олимпийского комитета; 2005 – в двойке с Шабалиным совершил восхождение по С стене Хан-Тенгри и стал Чемпионом России в высотном классе (Об этом восхождении Ильяс написал статью – смотрите в конце). В 2005 – команда ФА Узбекистана под его руководством заняла 3 место в Чемпионате Евроазиатской ассоциации альпинизма в техническом классе. 2007 – первопрохождение З стены К-2.

Окончил Республиканский Пединститут Русского Языка и Литературы в Ташкенте. Старший консультант Консорциума «ClimberCA». Увлечения – горные лыжи, туризм, скалолазание (разрядов нет). Дружил с Ильясом. Вместе работали в ClimberCA.

В ноябре 2008 года, в Ташкенте, Узбекистан была зарегистрирована компания ООО «ClimberCA», которая должна была стать частью международного проекта «Альпинисты Центральной Азии». Ильяс с момента регистрации до самой его гибели был директором ООО ClimberCA в Ташкенте, а с 2011 он стал Председателем Совета Директоров Международного консорциума «ClimberCA».

В качестве директора Ильяс уделял большое внимание развитию альпинизма. В частности, в июне 2011 года приказом директора при ООО «ClimberCA» была создана спортивная секция по альпинизму, которая стала правопреемницей альпинистского клуба имени В.И. Рацека. Ильяс говорил в интервью корреспонденту газеты БВВ: «ClimberCA в Узбекистане – это, прежде всего, возрожденный клуб имени В. Рацека. Клуб был основан в 1973 году. Он создавался моими наставниками в спорте И.А. Поповой и В.В. Целовахиным ».

Благодаря тому, что ташкентская фирма присоединилась к Международному консорциуму «ClimberCA», спортсмены клуба и сам Ильяс Хамидович смогли совершить новые восхождения. В частности, в июле, августе 2011 г. Ильяс побывал на пике Е. Корженевской вместе с россиянами В. Керницким и А. Молокановым, а затем соло взошел на вершину пика Коммунизма, что, вместе с его предыдущими восхождениями, дало Ильясу право носить звание «Снежный барс».

Эти восхождения были частью тренировочной программы Ильяса для участия в 2012 году в зимней экспедиции сборной России на K-2. К сожалению, альпинистам не удалось подняться выше отметки 7.200 м той зимой, но экспедиция приобрела бесценный опыт, который мог стать залогом успеха последующих экспедиций.

Вернувшись с К-2 Ильяс почти сразу начал готовить новый проект – клубное восхождение на восьмитысячник Шиша-Пангма, а затем, в альпийском стиле на Чо-Ойу. Это двойное восхождение Ильяс хотел посвятить сорокалетию Клуба имени В.Рацека.

Экспедиция была запланирована на раннюю осень 2012 года. А с 19 июля по 4 августа 2012 состоялась узбекско-японская экспедиция на пик Хан-Тенгри. Для Ильяса это стало шестым восхождением на эту вершину, а активисты Японского альпклуба – Шота Сузуки и Руотаро Нишимура штурмовали Хан-Тенгри впервые. До вершины 31 июля 2012 года с Ильясом дошел только Шота Сузуки. Руотаро Нишимура решил воздержаться от штурма из-за ухудшения состояния здоровья.

Пока Ильяс был на Хан-Тенгри, консультанты «ClimberCA» продолжали подготовку осенней экспедиции на Тибет, и когда эта работа уже была проделана практически полностью, сбылись худшие опасения Ильяса: правительство Китая не дало разрешение на восхождение ни одной команде в том году по политическим соображениям. То, что мероприятие в задуманном виде невозможно, стало окончательно ясно только во второй половине августа. Нужно было срочно выбирать новый объект для клубного восхождения, и Ильяс выбрал Аннапурну. 8 сентября команда Клуба имени В.Рацека вылетела из Ташкента. Весь сентябрь в Непале продолжались дожди, в районе восхождения шел снег. В результате, когда команда в первых числах октября начала восхождение, склоны Аннапурны были очень нестабильны. 7 октября около 15.00 на подходе к «лагерю 2» Ильяса Тухватуллина и Ивана Лобанова накрыла гигантская ледовая лавина, образовавшаяся в кулуаре орографически справа от Датского ребра. Поиски пропавших альпинистов оказались безрезультатными.

Прошел день, весь наполненный мыслями о пропавших ребятах, беседами с их родными, телефонными разговорами, болью, слезами…. И вот я задаю себе вопрос, а почему такая боль? Ведь уходят из жизни многие, не мальчик, многое повидал. Вот только совсем недавно умер человек, он пил, бил свою мать. Жаль, конечно, человеческую душу. Но, ведь сейчас совсем другие чувства…

Мы содрогаемся, когда уходят такие люди, как Ильяс и Ваня. Почему? Потому что, как мне кажется, это великие люди. Великие!

Говоря об Ильясе, можно точно сказать, что такого уровня альпинистов в мире совсем немного. Да, он достиг наивысших по мировым меркам результатов именно в альпинизме, который многие называют глупым видом спорта.

На самом деле всякая человеческая деятельность, будь то спорт, наука и пр. – это, прежде всего, средство самовыражения. Каждый выбирает себе средство самовыражения по плечу, кто-то попроще, а кто-то взваливает на свои плечи горы, в прямом и переносном смысле. И это зов! И только тот счастлив, кто выбирает для себя путь, для которого предназначен. Вы знаете, Ильяс не во всех сферах жизни был таким же одаренным, как в альпинизме. Например, он всегда испытывал трудности в работе с компьютером, вечно у него что-то не открывалось, зависало и т.п. Он не любил водить автомобиль. Но альпинистом он был великим! Он говорил: «Знаешь, почему я все время хочу в горы? Потому что альпинизм – это лучшее, что я умею делать. Я там живу!» Итак, для самовыражения программиста нужен компьютер, автомобилиста – автомобиль, а для самовыражения альпиниста нужны горы! Он возвращался в город, и многое у него не получалось, от этого он страдал, очень уставал, иногда раздражался. Но когда он вновь оказывался в горах, там он делал все совершенно, талантливо. Итак, мы скорбим сегодня о великих людях, но заметьте, чтобы стать великими, они должны были стать альпинистами! Именно альпинистами. Да, в процентном отношении, не много людей решают хотя бы попробовать заниматься альпинизмом. И совсем мало – действительно призваны быть альпинистами.

Правда, сейчас, можно заплатить и тебя «затащат» хоть на Эверест. Но это не есть альпинизм. Потому что те люди на самом деле не альпинисты: они находят для себя другие средства самовыражения, их удел не горы, они могут прожить без этих безмолвных великанов. Может, они будут скучать без них, может, захотят вернуться, и не раз, но жить они без них смогут.

Перед отъездом на Аннапурну, он сказал: «это линия жизни». Да, точно. Его линия не прошла через политику, например. Потому что в политике много такого, что претило его душе. Если хотите, альпинизм это протест против гнили этого общества. Или уход из несовершенного мира в мир совершенного.

После развала Союза, он, талантливейший инженер, изобретатель, кавалер орденов и почетных титулов, выбрал для себя тяжелый физический труд промальпиниста! Он говорил: «Я ничем не могу зарабатывать на хлеб, кроме как своим потом». И от этого соленого хлебушка, он уделял часть на то, чтобы другие могли определиться со своей линией жизни, став альпинистами.

Нет, любовь это не сантименты, которых сегодня избыток. Любовь это прожитые бок обок часы, дни, годы, без предательства, лжи и эгоизма. Как жаль, что теперь уже ничего нельзя поправить. Но еще можно любить тех, кто рядом!

В горах Бог учит людей истинным ценностям. И тот альпинист, который не понимает этих уроков, никогда не станет великим. А великому альпинисту нужно сделать всего лишь шаг, чтобы переступить грань между землей и небом, поэтому они улетают от нас, как белые птицы. Но это не значит, что их больше нет!

Наджия Хафизовна – мама Ильяса – сказала: «Когда нет тела, и ты не можешь с ним проститься, будешь ждать вечно». Хорошо это или плохо, не знаю, не могу сейчас найти ответ. Но мне и самому хочется верить, что они живы, вопреки всякой логике и фактам. Еще мама Ильяса рассказала, что однажды она воспротивилась-таки поездке Ильяса в горы. Это было еще в самом начале. Даже вещи его отправили на гору, а он остался по настоянию мамы. И вот, Ильяс пошел в баню, там ему стало плохо, он потерял сознание, и его принесли на глаза матери бездыханным. Еле откачали, машина скорой помощи приехала через 40 минут. И вот тогда она услышала свыше, что не должна вмешиваться в Божий промысел. «Ты хочешь уберечь его от смерти в горах, а он едва не умер в бане, в нескольких метрах от тебя!»

Слушая её, я еще раз убедился, что Ильяс жил по предназначению, и даже его смерть, если она уже пришла, имеет высший смысл. Нам только надо его понять, а для этого необходимо время.

МС Узбекистана. Работает прорабом в фирме ООО «Алькомп Европа» у Тимура Кудакаева.

Оглядываясь назад, я вспоминаю, когда в первый раз увидел этого человека.

Однажды я просматривал тогда еще черно-белые фотографии своего старшего брата. На одной из них был Ильяс: его улыбка крупным планом заворожила меня. С таким вот веселым, сильным и очень грамотным альпинистом я познакомился, когда пришел заниматься альпинизмом в Клуб имени В. Рацека в Ташкенте.

Было это в 1987. Ильяс к тому времени уже был КМС по альпинизму.

Мы встретились с ним в Чимгане на скальных тренировках. Он предложил мне поработать с ним в двойке с нижней страховкой, т.е. мне начать движение первым. В связке мы прошли небольшой скальный маршрут. Тогда я почувствовал, что значит хороший напарник. Ильяс дал мне возможность поработать первым и пройти один из ключевых участков.

Потом у нас было несколько совместных восхождений. Ходить с Ильясом на восхождения мне было и интересно, и комфортно. Кроме того, что он был отличным альпинистом – он был хорошим педагогом и человеком тонкой натуры. Имея ограниченный запас продуктов и топлива, мы могли быть на маршруте несколько дней, жить в одной палатке, которая размещалась иногда на маленькой полке и висела на двух крючьях. Порой в непогоду мы не могли работать на маршруте, нам приходилось часами сидеть в палатке и ждать, ждать, ждать…. Мы никогда не скучали вдвоём, обязательно находили тему для разговора.

Ильяс был разносторонним человеком. С ним можно было обсуждать любые темы. Я всегда с интересом слушал его. Особенно, когда разговор заходил про горы, альпинизм. На эту тему он говорил очень серьёзно. Ильяс часто повторял: «Нужно учиться просто жить на маршруте и получать удовольствие от всего, что тебя окружает, от всего, что ты видишь и ощущаешь вокруг: скалы, снег, лёд, ветер, холод. Ты должен любить всё это и тогда жить на горе становится легче и безопаснее».

А в остальном мы много шутили, чтобы поднять настроение.

В 1998 году мы вместе с Ильясом после отбора попали в сборную команду Узбекистана. Тогда шла подготовка к экспедиции на Эверест. У нас с Ильясом в то время не было особого опыта высотных восхождений. Сильны мы были в техническом классе. Но, как и любого альпиниста, нас притягивала высота. А для меня Эверест был пределом мечтаний.

Так мы оказались впервые в Гималаях. Мы шли по классическому маршруту.

Это были совершенно другие ощущения гор. Нужно было как-то перестроиться, потому что работа на высоте длительна по времени и отнимает много сил. Здесь очень важны слаженные действия всей команды. Но не менее значимо самочувствие каждого участника в отдельности и правильная оценка своих возможностей, дабы не подвести и своего напарника, и команду в целом.

Так случилось, что при очередной заброске в третий лагерь, я сильно отстал от Ильяса и к палатке подошёл только ночью. От холода и сильного ветра у меня «прихватило» горло и пропал голос. Пребывание на высоте, дефицит кислорода могли спровоцировать дальнейшее развитие болезни, а это было уже опасно. Мы оба поняли, что мне дальше идти нельзя. Вниз мы пошли вдвоём.

Вернувшись в базовый лагерь, мы почти неделю занимались моим лечением. Благодаря Ильясу и его заботе обо мне, я постепенно пришёл в норму.

Ильяс был подготовлен к работе и восхождению в любой группе, а, ожидая меня, он мог упустить возможность такого восхождения. Но он ждал.

Через неделю наша двойка вышла из базового лагеря. Нам довольно быстро удалось подняться на 8.200 м, не останавливаясь в промежуточном лагере на высоте 7.400 м. Таким образом, у нас появилась возможность первой двойкой штурмовать вершину Эвереста!

Но вечером по связи от базы поступила команда нашей двойке спускаться вниз. Мотивы такого распоряжения нам были совершенно не понятны и казались нелогичными. Это означало: нам придется еще раз подниматься на 8.200 м, что сильно снижало вероятность восхождения нашей двойки на Эверест. Я чувствовал, что Ильяс очень расстроился из-за запрета штурма: ведь у нас было все готово. Кроме того, он беспокоился за меня: хватит ли у меня здоровья подняться еще раз?

Нам надо было восстановить силы и как можно раньше выйти из базового лагеря. Ильяс ни разу не подал вида, что переживает. Все время шутил, подбадривал. Вечерами мы с ним играли в шахматы. Он очень любил в свободное время играть в шахматы. «Сейчас главное, – говорил он, – это, как в шахматах, правильно рассчитать все свои шаги. Чтобы не упустить шанс взойти на гору».

Ведь времени оставалось все меньше. Скоро начнутся муссоны. Тогда о восхождении можно будет забыть.

Уже после восхождения, внизу в базовом лагере я увидел запись: кто-то снимал наш выход на кинокамеру. Тогда к Ильясу подошел тренер А. Шабанов

и выразил своё беспокойство по поводу моего здоровья и моих возможностей. Ильяс сказал, что не оставит меня и, если что-то будет не так, то мы не станем рисковать и повернем обратно. Мы оба понимали, на что идем. Вернуться обратно с такой высоты – решение очень трудное. Не многим удается сделать такой шаг. Когда находишься выше 8.000 м – вершина кажется совсем рядом. В этот момент очень сложно реально оценить свои возможности: хватит ли сил дойти до вершины и спуститься обратно?

Я не знаю – почему мы тогда не повернули назад с высоты 8.600 м. Нам пришлось преодолеть самих себя. Возможно даже, мы переступили какую-то моральную планку. У нас на глазах погибла альпинистка из США. Она умерла от перехолождения при спуске вниз, проведя почти двое суток на такой высоте без кислорода и палатки. Помочь ей мы ничем не могли. У нас не было ресурса для транспортировки умирающего (или уже мертвого) человека. Она осталась на тропе. Мы пошли дальше к вершине.

Я не помню, как дошел до вершины в каком-то угнетенном состоянии. Я шел и видел перед собой только следы на снегу и пятки Ильяса.

Наверное, он пытался этим что-то доказать самому себе…

КМС. Окончила географак ТашГУ, сегодня работет профессиональным массажистом в частном доме (Москва. Рублёвка).

Надо было быстро преодолеть 40 метров веревки по вертикали, потому что уже стемнело, все устали, а внизу оставался еще Паша Ан. И я бежала, если это можно было назвать бегом. Рука-нога, рука-нога, жадные глотки воздуха и снова рука-нога, рука-нога. На лямках рюкзака брякает железо, с пояса, как хвост змеи, тянется свободная сороковка, панически не хватает воздуха. Медленно вращаюсь вокруг оси веревки. Вдалеке, очень вдалеке светятся огни поселка. В голове куча мыслей: «хорошо, что ночь и не видно глубины ущелья…. Как же они тут лезли? Это же отрицаловка, да еще и вода капает сверху? Какая тут к черту романтика?! Мама, я домой хочу!».

Мы шли по маршруту 6-ой категории сложности в Ягнобском ущелье на вершину Замин-Карор. Руководил восхождением Ильяс Тухватуллин. Он все четко продумал: три дня обработки начала маршрута, две ночевки и спуск на другую сторону горы. Поочередно на маршруте все работали первыми. Мне, я так считаю, крупно повезло. Весь маршрут я работала предпоследним номером, перенося вверх железо и веревки. Да, было нелегко, временами очень, но справлялась и более того, чувствовала, что мне доверяют. Была приятно удивлена и обрадована, когда Ильяс взял меня на третий день обработки маршрута, и мы в двойке провесили три веревки из одиннадцати. Он доверял, я старалась оправдать доверие. На тренировках Ильяс всегда давал мне выполнять упражнения почти на уровне с мужиками. Только со временем поняла, что он видел во мне перспективного спортсмена, верил в мои возможности, способствовал росту. В дальнейшем, он, единственный из наших ребят, стал заниматься с молодежью. Он любил учить, любил делиться тем, что умел сам делать, как умел ходить, лазить, видеть, даже думать. В нашей секции альпинизма были ребята, которым я доверяла безоговорочно, могла с ними ходить хоть с завязанными глазами на маршруты любой категории сложности. Раньше спрашивали так: «А в разведку пошла бы?». Я, не задумываясь, ответила бы: «Пошла!». Верила в надежность забитых крючьев, грамотно организованную станцию и вовремя протянутую руку.

Пройдя 11 провешенных веревок в первый день восхождения, мы оказались на месте предполагаемой ночевки в два часа дня и решили двигаться дальше. К месту второй ночевки мы подошли уже в темноте. Меня буквально втащили на полку. «Ну, как ты?», – вопрос с улыбкой от Ильяса. «Ага», – все, что смогла выдавить я из себя. Мужики, расчистив место, натягивали палатку.

Ильяс всегда встречал с юмором, не ждал, когда ты отдышишься после «пробежки», быстро пристегивал на страховку, снимал железо, при этом рассказывал попутно очередную байку. До сих пор в ушах стоит истошный, надрывный, но такой долгожданный крик Ильяса: «Перила готовы!!!». Кто ходил в горы, тот знает, что ветер часто сносит звук, особенно если тебя зовут из-за перегиба и можно не докричаться. Ильяс это делал с такой ответственностью и юмором, как будто именно в этом заключалась суть восхождения. И именно его громкий радостный зов давал сигнал к действию: я знала, что это надежно, что тебя ждут.

Он обладал потрясающим юмором. С очень серьезным видом Ильяс мог целой группе людей «вешать лапшу на уши». Сомнения в правде возникали не сразу, а он в это время испытывал блаженство и наблюдал, кто первый его «расколет». Соревноваться в острословии с ним было сложно. А создать бодрую и рабочую атмосферу в группе – это он мог сходу.

Маленькая площадочка на отвесной стене, еле умещается палатка. Нас в ней 5 человек. Ильяс разместился сбоку от палатки в гамаке. «Почему ты не со всеми вместе?». «У вас там тесно, а у меня здесь простор, посмотри какие звезды…».

Весь следующий день мы двигались, растянувшись на все веревки, что у нас были. Замыкали шествие мы с Андрюхой Заикиным. Ильяс первым вышел на вершину и, размахивая руками, делал зарядку (согревался, заждавшись остальных). При этом подбадривал нас добрым словом, расписывая те красоты, что он осматривал сверху. Буквально за час до этого гору накрыла туча. Ливень шел всего 5-7 минут, но как сумасшедший. Вымокли все до нитки, и, выходя на вершину, каждый возбужденно делился, как он перенес ливневый поток. «Это вас Бог омыл, прежде чем пустить на гору», – сделал заключение Ильяс. На вершине – эйфория счастья. Вечером были в базовом лагере. А уже завтра, забыв все трудности и мысли: «Никуда больше не пойду, хватит!», я строила планы, куда пойдем еще.

Много лет прошло с тех пор, мы перестали ходить в горы. Только он продолжал совершать восхождения. Изредка встречаясь в ташкентских кафешках или на кухнях московских квартир, мы, раскрыв рты, слушали его рассказы о последних покоренных вершинах, о его планах на будущее. Он получал кайф от гор и радовался, когда рядом с ним кайфовали его друзья.

Для меня он так и продолжает совершать свое вечное восхождение...

окончил физфак ТашГУ., 1 разряд. Сейчас – художник-дизайнер в Москве.

Да обойдут тебя лавины в непредугаданный тот час.

Снега со льдом наполовину стоят как будто про запас.

Хочу отметить одно важное качество, которое помогает его обладателям легче переносить тяготы жизни, любые невзгоды и трудности. В любом случае жить с ним веселее. И качество это – чувство юмора. У Ильяса Хамидовича оно существовало (бурлило) в крови. При этом его нельзя было заподозрить в несерьёзности. К жизненно важным вещам Ильяс подходил очень ответственно и с самоотдачей, что и привело его к таким достижениям в альпинизме.

В общении с друзьями он чем-то напоминал барона Мюнхаузена. В разговоре с ним всегда надо было держать ухо востро, чтобы вовремя отфильтровать полезную информацию от «лапши», которую он обильно навешивал на уши слушателей. Я всегда замечал, что всё то, что с искоркой в глазах говорит Ильяс, надо делить на три, а лучше на десять, чтоб получить чистую правду.

На Аннапурне Ильяс был для нас всех бесспорным лидером. Когда он начинал говорить о вещах серьезных – все умолкали и слушали его – гуру с огромным вниманием. В этих случаях Ильяс лишних слов не произносил. Все сказанное было обдумано, доказательно, логично и очень ответственно.

А еще очень любил Ильяс беззлобно над кем-то подшутить. В этом ему не было равных. Вот и в экспедиции на Аннапурну Хамидыч снова оседлал любимого конька. Наша команда состояла из двух частей, это россияне, под предводительством Глеба Соколова

и «узбеки» с Ильясом Тухватуллиным во главе. Мы вместе установили лагерь 1, поставив рядом свои палатки. После чего россияне спустились в базовый лагерь, а мы остались ночевать в первом, для акклиматизации. Гуляя вечером по окрестностям, Ильяс обнаружил в пятидесяти метрах выше наших палаток прекрасную стоянку, где собственно и останавливались все предыдущие экспедиции. На следующее утро мы перенесли свои палатки на новое место. Тройка Иляса осталась прокладывать путь дальше, а мы с нашим врачом спустились в базовый лагерь. При выходе Хамидыч попросил нас никому не рассказывать внизу о передислокации. На следующий день россияне, поднявшись в «лагерь 1», не обнаружили наших палаток и стали по связи с беспокойством выяснять – куда делись? На что сам Ильяс характерной скороговоркой ответил:- «Все в порядке, где стояли, там и стоим, это вы что-то напутали». Через пару минут все прояснилось. Посмеялись: «…ну, Ильяс, ну, «мозгокрут»!...» А Ильяс получил свою порцию положительных эмоций.

Ильяс был большим романтиком. Казалось бы, человек совершил множество сложнейших восхождений, побывал в самых интересных горных районах мира. Прошел стены Аксу, Хан-Тенгри, К-2. Дважды стоял на вершине Эвереста. Но, когда мы установили «лагерь 1» на северном склоне Аннапурны и сели поужинать, уже стемнело, вдруг Ильяс говорит: «…Вы только посмотрите, какое замечательное место – ледники, скалы, облака плывут под нами. А Луна какая? Разве можно увидеть внизу что-нибудь подобное?». Как-то в одном из интервью он сказал, что метры, веревки, крючья – это все ерунда. Главное – это ощущение, что здесь живешь настоящей жизнью и дышишь полной грудью .

Спустя несколько дней, снова поднявшись в «лагерь 1», он произнёс фразу: «Ну вот, я, наконец, дома».

На следующее утро (7 октября 2012) тройка: Ильяс Тухватуллин, Иван Лобанов, Саша Быков стали подниматься к «лагерю 2»...

Саша немного опередил ребят и уже был у палатки «лагеря 2».

В 14:56 час. Ильяс и Ваня находились в 15-20 минутах ходьбы ниже «лагеря 2»...

На фотографиях, сделанных Сашей Быковым: Ваня впереди, а Ильяс в нескольких метрах ниже остановился для связи

Это был хороший день в горах. Когда в горах светит солнце и не дует ветер, это замечательный день. Как и везде, впрочем. Ничто не предвещало опасности. Какая опасность, когда в горах светит солнце и не дует ветер? Разумеется, какая-нибудь особенная опасность. Не та, которой всегда полно. Вот она. Хоть ножом режь. Но она не в счёт. О ней в горах не принято думать. О ней можно думать дома на диване. Можно и не думать. А в горах она не в счёт. В горах её столько, что обо всей не передумать. Да и не опасность она, а просто горы. Зачем ты пришёл в горы? Чтобы не было никакой опасности?

В общем опасности никакой не было. Был хороший день в горах. Предстоял обычный день работы, ночёвка наверху и такой же день завтра. Если повезёт. Если не задует ветер и не скроется солнце. Тогда завтра будет тяжёлый день. Но это будет завтра. А сегодня в горах хороший день. Лёгкие вдыхают чистый воздух. Один из самых чистых, какой бывает. Хочется верить. Ноги и руки работают над переносом тяжёлого рюкзака. Рюкзак всегда тяжёлый. С лёгким рюкзаком далеко не уйдёшь. Или, наоборот, слишком далеко. В рюкзаке всегда полно всякого барахла. Всё нужное. Иногда затешется что-то не очень нужное. Но редко. Это барахло нужно занести наверх, в промежуточный лагерь. Оно потом пригодится. Что-то из всего этого придётся тащить ещё выше. Что-то придётся нести вниз. Лёгких прогулок в горах не бывает. Если, конечно, за тебя не несут твой рюкзак.

Пока ноги и руки работали привычно и натружено, глаза время от времени смотрели по сторонам. Вокруг расстилалась оживлённая подвижными облаками горная страна. Как и полагается в горах. Вершины, на которых ещё никто не был, гребни, по которым ещё никто не ходил. Далёкая линия горизонта, за которой живёт весь остальной мир. Который с каждым днём становиться дальше и дальше. Дороже и дороже. Весь остальной мир. О чём он думает, о чём беспокоится? Стоит ли об этом думать и беспокоиться? Впереди обычный день работы. За перегибом склона мир, о котором нужно думать и беспокоиться. За перегибом гора, маршрут. Там твои неожиданности, твои опасности, твои радости и огорчения. Там то, зачем ты сюда пришёл. Зачем ты сюда пришёл? Пройти маршрут, подняться наверх горы? Прожить ещё одну вереницу оставшихся тебе дней? Сколько тебе ещё их осталось? Хватит на ещё одно восхождение? Стоит ли их тратить ещё на одно восхождение?

Нет, это не мысли настоящего восходителя. А по горам шёл настоящий восходитель, в этом нет никаких сомнений. Он сделал всё, чтобы не оставить никаких сомнений. Он выглядит, как настоящий восходитель, ходит, как настоящий восходитель, думает, как настоящий восходитель, говорит, как настоящий восходитель. Законченный продукт гор. Сделанный ими по их желанию. Выточенный изо льда и камня. Закалённый ветром, холодом и солнцем. Неотличимая, неотъемлемая частичка гор.

Но и тебе нет никого послабления, никаких поблажек. Напротив, ты особенно должен быть всегда начеку, всё знать, всё предвидеть. Ты ведь настоящий восходитель, ты всё видел и всё знаешь. Какого чёрта ты ходишь в горы? Сидел бы дома, растил детей, баловал жену. Для этого нас создала природа, только на это мы и годимся, только это мы хорошо умеем делать.

Нет, ты сделан из другого материала. Из камня и льда. Ты настоящий восходитель, в этом нет никакого сомнения. Ты прожил свою жизнь так, чтобы в этом не осталось никакого сомнения. Ни у кого. Кроме тебя самого. Только себе ты говоришь иногда другие слова. Даже если ты говоришь их вслух, обращаясь к другим. Ты говоришь их себе. Ты говоришь почти всегда только с собой. Как делают все настоящие восходители.

Откуда мы это знаем? Откуда мы знаем, что такое настоящий восходитель? Как он должен выглядеть. Как отличить его среди многолюдья. Потому что мы знали тебя. В противном случае никогда бы не узнали. Если бы не знали тебя. Если бы ты не показал. День за днём, год за годом, вершина за вершиной. Мы бы никогда не узнали. Если бы не знали тебя. Твою особую породу. Которая не рождается такой, а умеет преобразить себя. Устремлением, упорством. Безрассудностью и упрямством. Честолюбием. О, беспокойные чувства. Как рано они в нас угасают. Как вовремя они в нас угасают. И заменяются беспокойными чувствами другого сорта. От которых умирают лёжа на диване.

Как далеко от дивана был он в тот день. От своего удобного старого дивана. На котором можно завалиться с книгой или перед телевизором. Самого лучшего места, чтобы отдохнуть или встретить смерть. Дома, на своём диване. Какого чёрта ты ходишь в горы? Сидел бы дома, растил детей, баловал жену. Только это мы можем делать хорошо. И напарник твой. Смотри, как согнулся под рюкзаком. Что вы делаете здесь в такой хороший день в горах? Неужели не нашлось важнее занятия для двух здоровых хороших мужчин? Там далеко вершина, участок земли, окружённый только воздухом. Особенное место, каких не много на нашей планете. Но посмотрите что между вами и ней. А что между нами и ней? Хороший день в горах, светит солнце и не дует ветер. И больше ничего нет. Почему не зайти на гору в такой хороший день? Зачем лишать себя удовольствия? Много ли таких же удовольствий на свете? Зачем говорить об опасностях? Вся наша жизнь одна большая опасность. От неё не убережёшься.

Иногда совсем рядом с нами случаются удивительные вещи. Часто мы их не сразу замечаем. Что, например, могут сделать с человеком беспокойные чувства. Устремление, упорство. Безрассудность и упрямство. Честолюбие. С обычным человеком, только устремлённым, упорным, безрассудным, упрямым и честолюбивым. Как могут они преобразить человека. Сделать из него нечто необычное, неординарное, удивительное. Достойное уважения. Тогда кажется, что это может случиться с каждым из нас. Нужно только стать устремлённым, упорным, безрассудным, упрямым и честолюбивым. О, беспокойные чувства. Как рано они в нас угасают. Как вовремя они в нас угасают.

Но мало есть на свете вещей более удивительных, чем хороший день в горах. Когда светит солнце и не дует ветер. Когда белые облака медленно скользят по тёмно-синему небу. Над дремлющими гребнями, покрытыми снегом и льдом, над безмятежными горными цирками, мимо разомлевшей под солнцем вершины. Хороший день в горах, когда ничто не предвещает опасности. Какой-то особенной опасности. Не той, которой всегда много. Да и не опасность она, а просто горы. Зачем ты пришёл в горы?

Ильяс будет жить долго, долго, потому что мы все помним о нем и любим, как прежде.

Мир сошел с ума от всевозможных рекордов. Поэтому, сразу хочу сказать, что мы совершаем наши восхождения не ради рекордов. Просто, когда долго занимаешься каким-то делом, хочется сделать что-то, чего еще никто не делал и показать, что, если человек чего-то захотел, у него обязательно это получится. И еще, мы никогда не ходим в горы, чтобы воевать или умереть за идею. Мы идем, чтобы прожить еще одну страницу нашей жизни. Это восхождение отличалось от других молчанием. Мы за все путешествие проронили лишь несколько слов. Мы наслаждались безмолвием. Между нами возникло такое состояние, когда мы говорим без слов и чувствуем друг друга без звуков и жестов. Фактически наши души срослись в единое целое. А источником, питающим нас энергией стала Стена, своенравней и красивей которой мы не встречали. Мы не шли на Стену, нет. И нашей конечной целью не была вершина. Мы просто шли по дороге, конца которой нет, мы просто растворились в окружающем. Поэтому мы могли пройти ещё и ещё столько же. Каждый день, подаренный нам судьбой, был подарком и все её проявления радовали нас, даже внезапно налетевший ураган, ветер неимоверной силы, такой силы, что даже диву даёшься, как это может быть. Мы видели и ощущали то, что доступно единицам. И даже, когда казалось, что мы дошли до той черты, за которой нет дороги назад, мы были уверены, что это продолжение дороги, нашей дороги домой. И чем больше нас тянуло домой, тем с большей силой природа обрушивала на нас свои силы, как бы желая сказать: «Куда вы спешите и тратите остаток своих сил? – вот ваш дом, вам некуда больше спешить, расслабьтесь, вы уже пришли куда хотели». Она как бы наталкивала нас на мысль, что «у человека не должно быть привязанностей, они только мешают жить и принимать верные решения, свободные от прошлого. Есть только настоящее».

Нам иногда напоминают: «Умный в гору не пойдет». Но я точно знаю, что развитие человека происходит только на его собственном опыте и только через какую-то другую дверь – не через дверь ума. Поэтому, умный в гору не пойдет, ему не повезло, а мы в любой момент можем собраться и уйти в горы, нас ничто не держит.

В наших с Пашей (Шабалин Павел Эдуардович) восхождениях время давно перестало играть какую либо роль. Его просто не существует.

Мы счастливы, что опять вместе лезем по этой не земной красоты Горе, и это может длиться вечно, всегда. Не имеет значения – куда мы лезем, сколько мы лезем, – этому нет конца, у этого нет начала, это было и будет всегда: я, он и Гора. Когда заканчивается восхождение, мы как бы выныриваем из моря на сушу, но только для того, чтобы нырнуть вновь в море соленых ощущений, но таких приятных для души. Так было и на этот раз…

Мы медленно спускаемся во «лагерь 2» на 5600 м, мы знаем, что там никого уже нет. Все давно спустились вниз . Ведь сегодня 29 августа – по меркам Тянь-Шаня – начало зимы. Ветер уже значительно слабее, чем на «Петьке» и мы чуть-чуть расслабились, наслаждаясь тишиной. И вдруг сердце ёкнуло, на плече стоит желтая палатка! Это не сон, хотя глаза отказываются верить увиденному. Паша! Смотри! – палатка, или мне кажется? – хриплю я своему напарнику по связке. Он кричит что-то по-английски: «One cup tee».

Я кричу по-русски – «Эй внизу – воды, воды!» – её мы не пили уже 3 дня, и ее родимую просит нутро. На крик никто не отзывается. «Наверное, никого нет» – подумал я – или мы еще высоко и вдруг из палатки высовывается голова. Я все ещё не верю своим глазам: «неужели Гора решила отпустить нас?». Белая Стена молча взирала на нас. Спасибо тебе за все: и за холод, за ветер, за трудности – за все испытания, которым ты нас подвергла. Это был серьезный урок. Урок строгого, но справедливого родителя своим самоуверенным детям.

Мы залетели на Северный Иныльчек как обычно – в начале августа. Нас на леднике встретили родные лица: Саныч и Ксения – два самых главных для нас человека, начальник лагеря и завхоз. Без их теплого участия наше путешествие было бы не таким запоминающимся. Их доброе и внимательное отношение к людям украшает этот безлюдный ледовитый край. Акклиматизация прошла гладко, к 15 августу мы были готовы к «отрыву». Решено было выходить в 2 часа ночи, но когда мы вышли, из столовой палатки, то погрузились в «молоко». Снизу «засосало» непогоду. Молча разлеглись по палаткам и ещё раз в 4 утра, когда развиднелось, Паша поинтересовался: «Ну что, стартуем?». Поразмыслив, я сказал: «Не успеем проскочить низы, можем попасть под лавину. Давай переждём». Не хотелось делать тех ошибок, которые привели в прошлом году к трагедии польскую двойку. Мы оказались правы: следующие несколько дней бушевала непогода, шел снег, и мы в который раз избежали западни, которую нам приготовила природа. Но нет ничего тягостнее, чем ждать. Дни тянулись за днями, а погода всё не налаживалась. Стена белым саваном возвышалась над нами, и казалось, что в этом году нам уже не «светит» это восхождение. Я принимал капризы природы смиренно, думая: «Будь, что будет» Если нельзя изменить ситуацию – принимай её такой, как есть. От нас ничего не зависит. Если честно, то я был даже рад непогоде. Это был единственный аргумент, чтобы отступить от Стены, отказаться от восхождения. Первый раз в наших с Павликом путешествиях мне не хотелось на гору. «Наверное, старею» – искал я объяснение своему состоянию. Мы уже были 2003году на Стене и знаем, насколько она трудна. И еще тогда я решил, что ноги моей больше не будет на этой Стене: кому понравится, если лезешь, а между тобой и партнером нет ни одного крюка. Любое неверное движение грозит катастрофой. Помню, что я тогда даже предложил Паше: « Давай развяжемся – в случае чего хоть один из нас уцелеет». На что Паша резонно возразил: «В связке есть шанс, что веревка зацепится за выступ и тогда можно спастись обоим». На том тогда и порешили.

В течение этого года я мысленно надеялся, что Пашке не удастся найти спонсоров на эту экспедицию. Но не тут-то было: когда не надо спонсоры всегда находятся. Где-то в мае он позвонил и прокричал в трубку: « Все классно – едем!» Это был один из редких случаев, когда я не мог отказаться. Мышеловка захлопнулась, и теперь хочешь или нет – надо ехать.

И вот мы бродим под стеной, бросая на нее косые взгляды: пустит, не пустит? Кроме нас лезть на стену планируют красноярцы, их четверо. Под мудрым руководством Захарова они взвешивают все «за» и «против». Николай Николаевич вспоминает, как их команда лезла верхний «камин», который Лебедев пролез, не использовав ни одного ИТО. « Вот это была команда» – завидуем мы. Пролезть камин за полтора дня – это, наверное, круто. Не «наверное», а точно – «круто!»

19 августа. Погода развиднелась, а вечером ударил мороз – признак хорошей погоды. « Ну что…? – Ага!» говорим мы и еще раз пересматриваем свои рюкзаки. Настораживает, что берем всего четыре баллона газа, но Паша делает упор на быстрое прохождение, и я уступаю его аргументам. Тем более что рюкзаки у нас по объему совсем маленькие и лишнему баллону в нем просто не поместиться.

20 августа 3 часа ночи, все небо в звездах, но не холодно, одеты мы так же как и 2003 году: только то, что на нас. С фонарями проходим зону трещин, и когда слева забрезжил рассвет, мы уже стоим под маршрутом. Внутренне мы собраны, не чувствуется волнения. Все чётко и по-деловому: оделись, развесили, связались, полезли. Пашка впереди, я – вторым. Эта последовательность сложилась у нас давно, и не расстраивает меня: впереди работать я умею. Просто я лучше и больше ношу грузов, а Паше нет равных в прохождении микстовых участков. Эта стена не игрушка, и поэтому каждый делает то-что умеет делать лучше другого.

Начало маршрута. Легко проходим через берг и начинаем подъем. Гора потихонечку просыпается. Она очищается от накопившегося за неделю снега и время от времени осыпает нас сухими лавинами, которые, впрочем, не доставляют нам особых хлопот. « Аваксы» надежно держат на льду, поэтому мы быстро движемся по намеченному пути. Дойдя до первого скального острова, движемся вправо вверх в направлении каскада стен залитых льдом. Здесь, в этом месте, в плохую погоду, в прошлом году поляки отступили назад, но у нас погода звенит, и мы с хорошим настроением проскакиваем этот участок. Преодолевая участок за участком, мы не замечаем, что начинает смеркаться. Мы обычно не берем с собой часов (а зачем?) и поэтому ориентируемся по Солнцу. Оно сейчас показалась с права от стены, напоминая нам, что на организацию ночевки осталось не более часа. Принято считать, что найти удобные ночевки на Северной стене Хана – не проблема. Но нам так не кажется. В этот вечер мы ковыряемся до темноты, так и не найдя подходящих ночевок. Приходится махать аппаратами и вырубать полку под сидячую ночевку. Закончив дело, мы усаживаемся на полку, накрываемся палаткой и начинаем готовить ужин, «топить лед», который в этот день состоит из красной икры (без шуток) с сухарями и чаем. Классно! Внизу как звездочка светится «Базовый лагерь». Еще вчера мы были там, а сегодня он превратился в точку. Мы на высоте 5.000 м. Сегодня был самый длительный рабочий день, и мы полностью удовлетворены проделанным объемом работы. Смущает только одно – нельзя снять ботинки, они могут «улететь» вниз.

21 августа. Ранее утро. Погода хорошая, по небу плывут редкие облака. Но они не внушают опасения – по всем приметам нас ждет хороший рабочий день. Завтракаем и в путь. Впереди нас ждут первые скальные участки. И опять радуют аппараты: они цепляются за скалы, засыпанные снегом, находя там не видимую зацепку. Паша проходит веревку за веревкой, теряя время только на организацию перил. Рельеф не богатый. Выручают якорные крючья. Они легко вгрызаются в скалы и великолепно держат. Это какое-то чудо. Вот только выбиваются они с трудом. Сейчас уже в памяти не сохранились детали того дня, слишком многое пришлось пережить потом. Помню только, что к вечеру опять встал вопрос с ночевкой. Паша все лезет и лезет, а площадок все нет и нет. Я начинаю на него сердиться: « сколько нужно пролезть стен, чтобы понять, что ночевку нужно начинать искать за два часа до захода Солнца? Ты же видишь, что Гора не расположена дарить нам подарки. Пора останавливаться и вырубать ночевку». Дело в том, что, если поздно встать на ночевку, то на следующий день поздно выйдешь на работу. Организм все равно требует положенного отдыха. Наконец, мы находим подходящее место для ночевки, нужно только немного поработать – потоптать снег под скальным зубом. Через час получается небольшая площадка под сидящую ночевку. Заливаем ее для «цементирования» остатками воды из фляги и ставим палатку.

Несколько слов о палатке. Это модель фирмы «Red Fox» изготовлена специально для такого рода стен. Две внешние дуги предают палатке форму четырехгранной пирамиды. Внутри много воздуха. Даже если места под палатку недостаточно, и края палатки висят в воздухе, в ней можно жить. Так было и на этот раз. Забравшись в нее каждый со своего входа, мы затягиваем их и с удовольствием снимаем наши ботинки: нужно дать ногам полностью отдохнуть и восстановиться, иначе обморожения неизбежны. Свесив ноги, мы готовим ужин и поев, погружаемся в сон. И вдруг, в полной темноте, на нас обрушивается непонятно откуда взявшаяся лавина. Я получаю чем-то твердым по голове. Так и до беды не далеко. Слава Богу, хоть палатка устояла, и на ней нет видимых повреждений. Потихоньку успокоившись, мы опять садимся спать. На всякий случай остаток ночи проводим с надетыми касками.

22 августа. Утром мы обнаруживаем, что лавиной снесло нашу лопату, которую мы оставили снаружи. Жаль, мы планировали использовать ее в качестве снежного якоря для прохождения верхних снежных полей. Погода стоит хорошая и мы, не мешкая, приступаем к работе. Паша, как всегда аккуратно, развесив снаряжения на себя, лезет в направлении скального треугольника. Кажется, что скала рядом, но это обманчивое впечатление. До нее еще пахать и пахать. Обогнув очередную скальную стенку, решаем пролезть ее справа по канту. Зайдя за угол, обнаруживаем обрезок старой веревки, вмороженной в лед. «Ура!», наконец мы вышли на тропу, где шли люди. Такие находки всегда согревают душу и вселяют уверенность, что ты на правильном пути. «Видимо, это веревки группы Захарова» – решаем мы. Паша проходит вертикальный участок с помощью аппаратов, и я ловлю себя на мысли: «а чем он хуже знаменитого Марио Боле – итальянца по прозвищу «Бабу», который славится на весь мир своей техникой работы с аппаратами? «Перила готовы» – неожиданно быстро кричит Павлик, и я, нагрузив перила, взвалив на спину ненавистный рюкзак, стараюсь как можно быстрее добраться до него. На руках у меня надеты перчатки из флиса, а поверх них – краги, тоже изготовленные нашей родной фирмой Red Fox, поэтому ни ветер, ни холод нам не страшны. Дойдя до конца перил, вижу, что они закреплены за старую «морковку». Хороший знак – значит, мы идем правильно по маршруту. Паша внимательно смотрит на клювы своих «Аваксов» – они заметно притупились. Нужно будет вечером их заточить. Посоветовавшись, решаем встать на ночевку пораньше – нужно набраться сил. Предполагаемая ночевка – у основания черного скального треугольника. Там должна быть хорошая полка. И точно, к вечеру мы вылезли на «снежный нож», в двух веревках ниже треугольника. Немного работы и площадка под ночевку готова. Несмотря на ветер, быстро устанавливаем палатку и закрепляем ее с помощью тех же «Аваксов». Набрав мешок снега для приготовления воды, вваливаемся в палатку. Ветер усиливается, но в нашем доме тепло и уютно, горит горелка, готовится ужин. Мы любуемся закатом, не заметив багровых туч на горизонте. Мы на высоте 5500м., чуть ниже «плеча». Наконец – то мы смогли вытянуть ноги. Такого блаженства не испытаешь лежа на диване! Счастливые, мы погружаемся в сон.

23 августа. Накануне вечером у меня разболелась голова. Обычно это происходит, если предвидится ухудшение погоды. Что бы это значило на этот раз? Утром, выглянув из палатки, я замечаю на небе узкие перья облаков, «вообще-то это к смене погоды». «Ну ладно, поживем – увидим» решаем мы и приступаем к готовке завтрака. А тут еще один сюрприз – горелка отказывается работать. Вот так дела! Мозг сразу начала обсчитывать варианты. А их оказалось не так уж много: если не починим горелку – нам придется спускаться вниз. Вот так. Как назло мы не захватили с собой плоскогубцы. А без них горелку не разобрать. Но как говорится: «Если тебя съели, все равно есть как минимум два выхода». Нашелся выход и на этот раз. С помощью надфиля изготавливаем из муфты карабина шестигранный накидной ключ и отвинчиваем нужное место горелки. Вскрытие показало, что туда попал какой-то волосок, который и заткнул нужное отверстие. Как он туда попал неизвестно, туда попасть в принципе невозможно. Но факт остаётся фактом.

Ну, просто мистика какая-то. Осторожно собираем горелку обратно, подсоединяем болон с газом и медленно вращаем ручку подачи газа. В наступившей тишине слышим знакомое шипение – горелка работает! Потеряв полдня на ремонт горелки, мы все же выходим на маршрут. Нас ждет скальный треугольник – ключевой участок нижней части стены. Паша лезет по правой ее части, а я – на страховке. За многие годы я уже привык к состоянию «ожидания срыва». Принято считать, что первому приходится труднее, наверное, так она и есть. Но я бы не спешил делить нашу общую работу на трудную и легкую. Попробуйте сами просидеть на ветру и холоде неподвижно несколько часов, борясь с холодом и не смыкая глаз, моделируя в голове свои действия на случай срыва. Вы бы тогда сказали: « легче лезть самому, чем постоянно находиться в нервном напряжении, ожидая срыва». К чести Паши хочу отметить, что за долгое время наших совместных восхождений таких случаев было не более пяти. Но, тем не менее, мозг продолжает ждать срыва. В моем сознании Паша срывался гораздо больше, и каждый раз мне удавалось удерживать его. Вот и теперь он выходит на всю веревку. Нижняя станция закреплена на одном «стоппере». «Маловато, чтобы удержать срыв» – думаю я. «Нужно будет побольше протравить веревки в случае чего». Но Паша не дает мне такой возможности и уверенно отрабатывает всю веревку без единой промежуточной точки. Конечно, рельеф заснежен и беден на трещины. Это особенность Северной Стены Хана. Нужно уметь надежно лазить с помощью аппаратов. Что и демонстрирует мой партнер. Незаметно проходим скалы, и маршрут выводит нас на снежные поля. Для Павлика это самое трудное – монотонная работа в рыхлом снегу. На прошлом восхождении у него даже был нервный срыв, и тогда мне пришлось выйти вперед. Интересно, как он поведет себя в этот раз. Я готов его заменить, но, по-моему, будет лучше, если он переборет себя, и отработает сам. Поэтому я молчу и не предлагаю выйти в перед. Шаг за шагом, преодолевая сыпучий снег, мы медленно продвигаемся к следующей скальной гряде, которую мы должны траверсировать влево. Снег хоть и глубокий, но не лавиноопасный, досок нет, поэтому мы спокойно и монотонно час за часом, метр за метром отвоёвываем у снега пространство. Траверс по скалам проходим одновременно и через «внутренний угол» выкарабкиваемся на гребешок. Вторая половина дня. Впереди покатые «бараньи лбы», занесенные снегом. Как обычно, к вечеру ветер усиливается, заслоняя собой огромный рыжий бастион верхней части стены. Мы совсем близко от заветной цели: предвершинного рыжего камина. Но время подумать о ночлеге. Нам везет – мы находим готовые площадки, причем лежачие. Это как раз кстати: нужно как следует отдохнуть перед камином.

24 августа. Утро. Ветер. В суете не замечаем, что наш фотоаппарат выпрыгивает и устремляется в бездну. Но времени на сожаления у нас нет. Небо затянуто облаками, погода неизменно портится, но это пока нас не особенно беспокоит. Ведь, как нам кажется, вершина совсем близко. Чувствуется накопленная за последние дни усталость. Настораживают Пашкины ботинки. Они хоть и «продвинутой модели», но на пол размера меньше. А это очень существенно на таких высотах: пальцы ног все время сдавлены. Успокаивает только то, что эту ночь мы провели без ботинок и сосуды пальцев, как нам кажется, пришли в норму, да и посинения не видны. Поднимаемся по снежному галстуку, который находится на уровни «рюмки» и «ура!» наконец попадаем на «рыжий» пояс. Мы у заветной цели. Камин незаметно втянул нас в свое чрево, и мы аккуратно движемся по нему. Через несколько веревок понимаем, что уже прошел целый день. Сегодня пройдено не более трети камина. «Да, он не такой короткий, как казался с перемычки»; тем более удивительно, что Лебедев пролез его за полтора дня. Гигант. «А может, у них состояние маршрута было другое? И веревок было больше» Да это сейчас и неважно. Сейчас главное найти хорошую ночевку. Что-то Павлик долго возится наверху. Сверху, прямо на меня летят снег и большие куски льда. Стою и уварачиваюсь от них как могу. Кричу Павлику: «Как дела?», а в ответ полетели очередные куски льда и снега. Ладно, первому виднее, подожду команды. Когда уже совсем стемнело, слышу: «Перила готовы». Поднимаюсь наверх. За целый день рюкзак изрядно надоел, почему-то к вечеру он кажется значительно тяжелее, чем утром. Поднимаюсь наверх и вижу: под куполообразном скальном навесов высотой полметра сидит мой Павлик и тупо срубает сугроб. Уже ночью, при свете фонариков мы с трудом закрепляем перила и устанавливаем палатку. Сегодня опять сидячая ночевка, причем с согнутыми в дугу спинами. Да, это не подарок. Но и на этом «спасибо». Дальше все как обычно: топим снег, готовим ужин, ложимся дремать, хотя наши позы меньше всего похожи на позы спящих, больше – на позы медитирующих монахов. Одно хорошо – «скорлупу» удалось снять и повесить рядом. Пальцы ног должны получать необходимую порцию крови. Всю ночь бушует ветер. Что он нам принесет?

25 августа. Утро. На улице по-прежнему бушует ветер. Но снег пока не идет. Конечно, выспаться при таком шуме не удалось, но немного отдохнули. Высота где-то 6.100 м. Паша уходит на провеску, я страхую и мысленно готовлюсь снимать наш лагерь. Сегодня это не легкая задача: много горизонтальных участков, без «маятников» не обойтись. « Что делать и кому сейчас легко?» – приходит в голову банальность. Паша вылезает на верх. Пора и мне выдвигаться. Так начался наш шестой день на Стене. Пройдя две веревки, мы поворачиваем на право. Мне кажется, что Паша лезет куда – то не туда, уж слишком не простой участок впереди. Но когда он натыкается на пустую коробку из-под сахара, случайно застрявшую в щели, я успокаиваюсь. Следующая веревка – из разряда «супер»: сначала камин, который потом переходит в вертикальную разрушенную стену. Опять Паша – на высоте. Обычно в местах, где вероятность срыва очень высока, он командует: «внимательно». А здесь он проходит этот участок без заминочки. Мне остаётся только не отставать от него и не задерживать наше продвижение. Далее наш путь идет по правому борту камина. Лазание не из легких, кругом налеплен снег. Паша время от времени делает отмашки рукой, как на соревнованиях по ледолазанию. Делает он это, чтобы хоть чуточку согреть замерзшие пальцы. Действительно, заметно холодает, да и выше перемычки, как мы и ожидали, ветер становится значительно сильнее. Особенно он «достает», когда дует порывами. Того и гляди – сдует. Но у нас только одна дорога домой – через вершину. Мы слишком высоко забрались, чтобы сворачивать. На небольшом снежном выступе вырубаем площадку размером в половину дна палатки и ставим туда наш домик. Забравшись во внутрь, вдруг замечаю, что меня всего трясет – перемерз я сегодня. С тоской смотрим на наш запас газа, его хватит только на день или на полтора. Надежда только на ту заброску, что мы сделали на вершине несколько лет назад. Там должен быть баллон с газом. Только бы он сохранился. Павлик тоже страдает от холода, пальцы на ногах заметно побелели. Неужели прихватил мороз? Хочется думать о хорошем. Ведь мы глотали «трентал» еще до горы и наша кровь должна справиться с этим похолоданием. Меня все сильней начинает беспокоить желудок, какая то непроходящая боль, к которой никак не могу приспособиться. Ничего не поделаешь – придётся терпеть. За окном ветер набирает силу. Обычно к вечеру он немного стихает, а сегодня – словно забыв об этом, дует во всю.

26 августа. На улице дует штормовой ветер. В такие моменты мы собираемся на выход дольше обычного, словно раздумывая идти или переждать. И так до тех пор, пока внутренний голос не подскажет, что делать. Уже около полудня (насколько это можно определить по ощущениям, потому что Солнца в этот день не было), мы нехотя выползаем наружу, вокруг бушует ураган. Хорошо, что мы вчера обработали метров двадцать скал выше ночёвки. Паша начинает медленно подниматься по перилам, я – упаковываюсь. Ветер дует как в аэродинамической трубе, вой стоит кругом ужасный. Сквозь ветер доносится: «перила свобо…» понимаю, о чем идет речь. Теперь моя очередь. Но стоило мне только высунуться за перегиб, как мои очки за секунду залепляет снегом. Я слепну. Прочистить их нет некого смысла, да и возможности тоже. Так и иду в слепую – веревка доведет. Пройдя метров десять, начинаю задыхаться. Воздуха нет: его уносит ветер, просто какой то полный вакуум. Сердце работает как пулемет – вот-вот перегреется и заклинит. В голову лезут какие-то нехорошие мысли: «наверное, Салават так – же закончил свое восхождение на вершину Макалу – сердце сработалось». Прочь отбросив дурные мысли, заставляю себя доползти до Павлика. К этому моменту он видимо здорово замерз. Сквозь вой ветра слышу: «Доставай палатку, надо переждать». Понимаю, что мой партнер предлагает накрыться палаткой и переждать, пока хоть чуть-чуть утихнет ветер. У нас еще теплица надежда, что этот ураган не навсегда. Пристраиваемся как «птенчики» на узкой полочке, подложив под себя рюкзак, и укрываемся палаткой. Как бы разгадав наш план, ветер дует с удвоенной силой, пытаясь вырвать палатку из наших замерзающих рук, не защищенными остаются только ноги, их девать просто некуда. Сколько мы так просидели – не знаю. Нам казалось, что целую вечность, мы уже давно не чувствуем ног, они стали как будто деревянные, а ветер не ослабевает ни на секунду. Не помню, кому из нас пришла эта здравая мысль: спустится вниз на площадку. С огромным трудом запихав палатку назад в рюкзак, мы дюльферяем вниз. Что было потом, догадаться не трудно. С невероятными усилиями мы собираем нашу палатку и, залезая в нее, молимся об одном: « Только бы не разорвало палатку». В наступившей ночи мы опять не смыкаем глаз, лишь иногда забываясь в дрёме. Наверное, никому еще не удавалось пройти стену без «отсидок». «Таков уж Хан» – вспоминаю слова Саныча: «Для Хана нормальная погода – это: утром Солнце, после обеда снег». А у нас вообще – бушует ураган. Но мы до сих пор еще целы, как и наша маленькая палатка. Хорошо, если так будет и дальше. На всякий случай мы лежим не разуваясь, в полной боевой готовности. Про полноценный ужин в таких условиях и говорить не приходится. Кое-как растопили лед и утолили голод и жажду, при этом, чуть не спалив палатку: один из сполохов горелки все-таки прожигает во внутреннем тенте небольшую дырку, размером с кулак, но не насквозь. Опять повезло! Если бы дырка была насквозь, то палатку разорвало бы в клочья за считанные секунды. У Павлика пальцы рук и ног совсем плохие, нужно делать укол «трентала». Иглоукалывание Павлик переносит стойко. Видимо, с завтрашнего дня придется идти на «кетаноле», он снимет боль в ногах и в желудке. Ночь проводим, не сомкнув глаз.

Наконец, наступает утро, утро 27 августа. Мы с надеждой вслушиваемся в завывание ветра в надежде уловить малейшие изменения к лучшему. Иногда кажется, что он затихает и тогда мы смотрим друг на друга: « Ну что, сегодня будем работать?» Очень долго отлеживаться нам не удастся – у нас почти закончился газ. Нужно идти! Больше половина камины пройдено, осталось совсем чуть-чуть. Вспоминаем описание маршрута: «Камин выводит на систему несложных стенок, которые выводят на предвершину». Наконец нам кажется, что ветер немного утих, мы медленно и осторожно выходим из палатки. Вокруг по-прежнему бушует метель, но временами в разрыве облаков мы видим синее небо. Оно нам внушает надежду, и мы решаем попробовать двигаться дальше. Впереди не очень сложный участок. Медленно, шаг за шагом, Павлик набирает темп и вот мы, наконец, проходим этот бесконечный камин. И перед нами открываются многочисленные стенки, «бараньи лбы». Они как бы упираются в небо и, кажется, что до верха еще очень далеко. Ветер по-прежнему дует сильно, но уже без резких порывов. Ну и хорошо. Мы двигаемся местами одновременно, местами попеременно. В сложившейся ситуации мы не имеем права рисковать без особой нужды. Подъем кажется бесконечным, и только под вечер мы вдруг впереди видим сиреневый репшнур. «Ура! Мы – на верхней части маршрута Кузмина. Стена пройдена!» Но сил радоваться у нас уже нет. Совершаем свой традиционный ритуальный танец по утаптыванию снега под площадку. Площадка готова и мы, не сговариваясь, забираемся внутрь. Газа у нас к тому моменту уже нет. Мы пытаемся на огарке свечи выдавить остатки газа из последнего баллона, но все тщетно впереди нас ждет очередное испытание – жажды. Пожевав немного снега, мы укрываемся нашим чудным одеялом. Хоть мы и устали, нам почему-то не спится. Лежим – болтаем. Незаметно разговор переходит к теме предстоящей экспедиции на К-2. Я честно признаюсь Паше, что еще не решил, буду ли я принимать участие в этой экспедиции. Есть много вопросов, которые нужно решить, прежде чем принять такое решение. Но Павлик, как бы не слыша меня, продолжает увлеченно рассказывать о красоте Западной стены, ее особенности, о принципе подбора снаряжения и одежды. По сути, наше нынешнее восхождение – это маленький полигон по обкатке снаряжения для К-2. Незаметно мы погружаемся в сон не догадываясь, какие еще трудности нас ждут впереди. За стенкой по-прежнему, бушует непогода. Мы понимаем, что это закончится не скоро. Но нам уже все равно, ведь Стена пройдена. Тревожит только одно: «Дождутся ли внизу нашего возвращения». «Дождутся» – уверено говорит мой друг.

28 августа. Утро. Грызем на завтрак сухарики, от которых тут же начинается изжога. Но есть все равно что-то нужно, где-то же надо черпать энергию. На душе спокойно – мы знаем эту дорогу, сегодня мы должны выйти на вершину и спуститься хотя бы до перемычки. А там мы обязательно найдём баллон с газом, и все будет хорошо. На улице – нескончаемый ветер, хотя и светит Солнце. Собравшись, мы двигаемся в путь, медленно, очень медленно: куда-то подевались силы. Постепенно мы проходим один бугор за другим. «Когда же вершина?» Вдруг под ногами замечаем брошенный кем-то лимон. Радости нет предела, хотя выглядит все по-деловому – раскалываем этот перемерзший заморский плод и делим его по-братски. Нет ничего приятней, чем положить в раскалённый рот кисленький лимон. В душе все преображается. Такое ощущение, что только что выпил чай с лимоном. В общем, райское наслаждение. Покончив со вторым завтраком, движемся дальше. Замечаем, что сил лимон не прибавил: « ну и пусть, зато во рту стало приятней». Наконец впереди замаячила долгожданная и до боли знакомая тренога. Вершина! Жаль, что нет фотоаппарата. С вершины всегда прекрасный вид. Под нами плывут облака, застилая все до самого горизонта. Где-то здесь должна быть наша заброска. Ходим и заглядываем под каждый камень. Увы – ее ни где нет. Приняв это как должное, мы поворачиваем вниз. Впереди нас ждет плечо вершины «Чапаев» – «Петька». Так в шутку прозвали этот взлет альпинисты. Только бы хватило сил подняться на него. Но это будет завтра, а сегодня наша цель – перемычка. На высоте 6.400 м находим остатки буржуйских продуктов: сахар, орехи, два замерзших яблока и два огурца. Не сговариваясь, начинаем грызть огурцы, а потом и яблоки. Здорово. Утолили немного жажду. Но к нашему великому сожалению, газа здесь мы тоже не нашли. Бредём дальше вниз. Сил все меньше. Проходим 100 м и валимся в снег, потом – следующие 100 м. «Только бы дождались» – крутится в голове, «еще денёк и мы придём». На перемычку мы спускаемся к вечеру. Еще светит Солнце и по-прежнему дует ветер. Бросив рюкзаки, мы начинаем рыться в мусорных мешках, оставленных кем-то на перемычке. Ура, нашли 4 баллона! «На вид они пустые, но может быть удаться что-то из них выжать». Начинаем ставить палатку и тут происходит то, что могло изъяснить весь дальнейший ход событий, то чего мы всегда опасались, но сейчас – это сразило как молния. Только мы собрали палатку, как порывом ветра её вырывает из наших рук и несет в сторону карнизов Северного Иныльчека. Я стаю словно парализованный, представляя, как теперь мы проведём ночь без палатки где-нибудь в выкопанной снежной яме. Однако Павлик молодец, не растерялся. С невероятной для своего состояния скоростью, по глубокому снегу, он бежит за палаткой и в тот момент, когда она оказывается над карнизами, хватает родимую за край и падает с ней в снег. «Павлик, карнизы!» – только и успеваю крикнуть я. Павлик ещё долго лежит, приходя в себя. Но палатка надежно зажата в его руке. Спустя некоторое время мы устанавливаем палатку и заваливаемся в нее. Первым делом мы принимаемся добывать газ, но все тщетно. Баллоны оказываются выжженными до дна. Не хорошо получается. Что делать? Нечего не остается, как только есть снег. Вы ели когда-нибудь пушистый снег? Тогда вы помните, что толку от такой еды никакой. Снег как сахарная вата, вроде бы его много, а толку – никакого. В поисках выхода мы начинаем трясти кастрюлю со снегом и, о чудо, снег после тряски становится влажным, на нем выделяется вода. Смешав его с каким-то заморским порошком, получаем неплохое мороженное. Только съев три миски этого лакомства, мы чувствуем, что чуть-чуть утолили жажду. Теперь приступаем к осмотру наших пальцев. Ситуация плачевная. Полная анемия пальцев рук и ног, синие волдыри. У Павлика оказываются обмороженными почти все пальцы ног и рук. Порывшись в аптеке, нахожу последнюю ампулу «трентала» и, не мешкая, ввожу ее в Павлика, может быть пронесет. Мой желудок тоже не дает мне покоя вот уже который день, видимо, открылась язва. Но для желудка у нас в аптечке ничего нет, только обезболивающее. Ночью ложимся «валетом», обняв друг у друга ноги. Всю ночь проводим, массируя пальцы ног.

29 августа. Утро не приносит улучшения погоды. Сильный ветер при видимости в 50 метров. Как в такую погоду найти дорогу на «Петьку». Но выхода нет, и мы смиренно начинаем свой путь. Следы почти не сохранились, и мы идем вверх, нащупывая под ногами твердый наст. Мы медленно поднимаемся вверх, кажется, этому нет конца. Гора словно не хочет нас отпускать, создавая преграды там, где их уже не должно было бы быть. Видимость стала такой, что не видно даже флажков между трещинами, мы идем, связавшись, чтобы не провалиться в многочисленные трещины, закрытые снегом. Иногда садимся, выжидая, чтобы хоть чуть-чуть развиднелось, и мы смогли бы наметить наш дальнейший путь. Так, постепенно, мы проходим зону трещин и выползаем на «Петьку». Ну все, теперь только вниз. Теперь нас ничто не в силах остановить. Бросаем на куполе ставшую ненужной веревку и начинаем спуск по перилам. Но и тут нам приходится потрудиться, выдергивая веревки из под глубокого снега. Во «лагере 2» на 5.600 м мы встречаем людей, это казахские альпинисты, которые ждут нас с целой кастрюлей живительного компота, мы пьём его и не можем напиться. Влага исчезает в нас мгновенно. Мы уже выпили все, что было у ребят, а хочется еще и еще. Но долго засиживаться мы не можем. Нас ждут внизу, в «Базовом лагере» .

Только к часу ночи 30 августа мы попадаем в объятья наших друзей и близких. Наташа и Саныч с фонарями встречают нас на леднике. На утро прилетает вертолет с теми отважными пилотами, Шаимбетом и Ильхомом, которые, рискуя своими пагонами, держали военный борт в Каркаре целых двое суток. Такого еще не знала история. Ребята бранятся на нас, но по их глазам видно, что они рады не меньше нашего. Далее была Каркара, встречи с Казбеком Валиевым, с Юрой Моисеевым, с Леной Калашниковой, с друзьями, которые никогда не подведут. С друзьями, которые стали нам больше, чем друзья. Им было тяжелее, чем нам, они ждали и верили в нас, не имея информации целых четыре дня.

Шёл последний день августа, конец лета, а нас с Пашей ждала больница, и вердикты врачей, от которых зависела вся наша дальнейшая судьба. Но я твердо знал – у нас всё будет хорошо.

Я ловлю себя на мысли, что мне нечего писать об этом восхождении, все было просто и обыденно. Никаких событий, достойных журналистского внимания. Все, что случилось с нами, уже происходило с многими группами. Есть такое выражение: «Если собака укусила тебя – это не новость, а вот если ты укусил собаку – эта новость, достойная внимания». Так вот, с этой точки зрения наше путешествие было наполнено «не новостями». Хотя журналистам и не откажешь в умении наполнять наше эго фимиамом: « впервые», «самое скоростное», и т.п., но я уверен, их старания напрасны – мы туда лезли не за этим. Хотя бы потому, что никакими достижениями не оправдать помороженных пальцев и подорванного здоровья. Все это чепуха. И если кто-то говорит Вам иначе, не верьте ему, он просто не искренен с Вами, да и с самим собой тоже.

Меня часто спрашивают: «Сколько вам платят за ваши восхождения?». Люди забыли, что есть вещи, которые нельзя купить, даже за большие деньги. Сколько стоит доброта? Сколько стоит дружба? Сколько стоит любовь? Ответьте мне люди. В наших путешествиях мы находим новых друзей, мы встречаем отзывчивость и понимание совершенно посторонних людей. Сколько стоит ощущение счастья, когда стоишь на вершине? Счастье нельзя купить, к нему приходишь через потери и переживания, которые дарят нам жизнь и горы. Люди – будьте счастливы!

1/ Суфизм – это путь очищения души от скверных качеств и привития похвальных качеств духу. Мистическое течение в исламе, одно из основных направлений классической арабо-мусульманской философии (БСЭ). ^.