Альпинисты Северной Столицы

   10 лет… 

22-е июля 1994 г. в Санкт-Петербурге, 
на перекрестье пр. Славы и ул. Софийской
 «Волгу» Бэла подмял под себя
внезапно налетевший огромный финский
 трейлер-«дальнобойщик»….

Памяти Владимира Балыбердина
  

Нас чёрт не выдаст и свинья не съест:
Без кислорода он шагнул на Эверест
К Пределу – посетив и рай, и ад –
И Космос отпустил его назад.

Ну, а погиб Володя за рулём,
Влетев под проносящийся фургон.
И мы, бродяги, горько слёзы льём:
Какой фургон?!…Откуда взялся он??
 
Случилось то в разгар олимпиад,
Чему глава ГАИ не очень рад.
Он этот факт от близких даже скрыл –
А пострадавших в яме схоронил.
 
И много дней никто не знал о том,
Что альпиниста нет уже в живых.
Жена его нашла с большим трудом –
Чтоб схоронить по-людски… Сколько их
Итак, бесследно сгинули в горах?
Зачем же так по-скотски – в городах?
 
Так можно ль верить, что свинья не съест?
Без кислорода он шагнул на Эверест –
А здесь, внизу, смог ни за что пропасть…
Но и над мёртвым надругалась власть.
 
Великий Дух не любит гордецов –
Отважных проходимцев и юнцов,
Шагнувших за реальные пределы.
Да, ты достичь немыслимое смог,
Но Рок настиг – сбивает тебя с ног – 
И с этим ничего нам не поделать.

Валерий Трубицын, СПб, 08.02. 2004

 ВОСХОЖДЕНИЕ…

(по материалам Судакова В.И.)

Путешественники - народ особенный - не могут они подолгу засиживаться у домашнего очага. Одних зовут таежные тропы, других – морские дали. Одни отправляются в путь-дорогу в одиночку (вспомним велосипедную кругосветку, совершенную в 20-е годы камчадалом Глебом Травиным), другие отваживаются на рискованный вояж лишь дружной командой. К числу последних относится беспримерное восхождение советских альпинистов на Эверест (8848 м), которое было осуществлено весной 1982 г.

Наш рассказ об одном из участников этой экспедиции, спартаковце Владимире Балыбердине. Человеке, которому первым в истории советского спорта суждено было ступить на макушку планеты Земля. Простом ленинградском парне, не мыслящем себя без романтики походной жизни, без товарищей по альпинистской связке.

«Работаем в связке» - так говорят обычно о слаженном коллективе, объединенном общей целью. И чем ближе к этой цели, тем, как правило, острее нужда в плече друга. Особенно на высотном полюсе планеты, где смельчаков подстерегают интенсивная солнечная радиация, 40-градусный мороз, ураганные ветры, острый недостаток кислорода в воздухе. «В таких условиях, - писал участник первого восхождения на Эверест англичанин Уилфрид Нойс, - обычно рассудок мрачен и эмоции бесцветны». Дружная команда подобралась для восхождения, что и говорить. Все заслуженные – перезаслуженные мастера спорта, были даже «снежные барсы» - те, кто побывал на всех вершинах страны, «ростом» выше 7 тысяч метров. Балыбердин же обладал всего-навсего титулом кандидата в мастера спорта, что, конечно, немало по альпинистской «табели о рангах», но все же явно недостаточно для того, что-бы идти на ответственейший штурм на равных с самыми опытными. Почему же удостоился столь высокой чести Владимир Балыбердин. Прежде всего, в силу своих чисто человеческих качеств, а потом уж по признаку, так сказать, «профессиональной» пригодности.

Беседовал я как-то с известным итальянским путешественником Карло Маури, который участвовал в трансокеанских экспедициях на «Ра» и «Тигрисе», восхождении на Эверест, и задал ему вопрос: каким личным качествам, по его мнению, следует отдать предпочтение при формировании группы восходителей.

- Товариществу и подчинению коллективной дисциплине, сознанию ответственности и долга, а также честолюбию. Необходимые качества альпиниста также храбрость, решительность, выносливость и инициативность, - услышал в ответ.

Вспоминаю об интервью потому, что именно этим требованиям, на мой взгляд, полностью отвечал Владимир Балыбердин.

В год восхождения на Эверест Балыбердину исполнилось 33 года. Работал в Ленморниипроекте старшим инженером. Жил в общежитии, поскольку семьей еще не успел обзавестись. Впрочем, обустраивать собственный быт не торопился, чему причиной, по всей видимости, была привязанность к спартанскому образу жизни, обретенная и в многочисленных поездках в горы, и за студенческие годы (в 1973-м окончил Ленинградский электротехнический институт связи). Такой уж он был - весьма непритязательный в личном. А в альпинистском мире, повторяю, он до поры до времени мало чем выделялся, ибо восхождений высшей категории трудности на его счету было раз-два и обчелся: пик Корженевской, пик Коммунизма, пик Революции.

Но, накануне эверестской эпопеи довелось Балыбердину принять участие в чемпионате СССР, и тогда его, нового чемпиона страны, приметили руководители гималайской экспедиции. И включили в состав штурмовой группы. Очень уж у парня хватка цепкая, скалолаз отменный, вынослив. А еще… 

- «При восхождении на пик Коммунизма летом 1981 года, когда шел отбор команды на Эверест, нужно было снаряжение, использованное при организации промежуточных лагерей, спустить вниз, - вспоминает старший тренер эверестской экспедиции профессор А.Г. Овчинников. - Получился довольно-таки внушительный тюк. По снегу мы спустили его до отметки 5300 метров. А вот по скалам его транспортировать было очень трудно. Альпинисты предлагали просто столкнуть тюк вниз, если не докатится - считать пропавшим. «Давайте я спущусь вместе с грузом», — предложил Владимир. И спустился. Вот этот поступок Балыбердина и утвердил меня окончательно в намерении включить его в состав гималайской экспедиции». 

Попасть в группу - еще не значит дойти до вершины. Мне рассказывали, как один известнейший ленинградский «снежный барс» (спустившийся, кстати, на лыжах с пика Ленина и тоже спартаковец) советовал Балыбердину «Хочешь попасть на Эверест, просись в связку с Эдуардом Мысловским. Ты, Балыбердин, должен сойтись с ним. Ты можешь идти на высоте без кислородной маски. Ему это дано в меньшей степени. Зато он опытнее тебя. Вы будете прекрасно дополнять друг друга».

Спрашивал позднее Балыбердина об этом разговоре. Он и не отрицал, и не утверждал, что такой состоялся. Только произошло все словно по сценарию. Первыми на штурм пика вышли Балыбердин с Мысловским. Это было, кажется, в первый день мая. А 4 мая восхождение закончилось, и во всех рациях внизу послышался голос Владимира: «Все дороги спускаются вниз».

Вот что этому предшествовало.

«Я стоял перед выбором: то ли увеличить подачу кислорода и, значит, пойти быстрее, - вспоминает Эдуард Мысловский. - Но тогда возникает опасность, что кислорода не хватит на обратный путь. Уменьшить, поэкономить - значит, резко сбросить темп движения. После стольких дней работы на высоте без отдыха сил и так с каждым часом остается все меньше. И я выбрал первое - увеличил подачу кислорода. Володя шел впереди без маски, мы часто останавливались, переводили дыхание... А вскоре Володя ступил на вершину. Через несколько минут на нее взошел и я».

Таково свидетельство товарища по связке. Что было потом? Обмороженному Мысловскому и Балыбердину доставили кислород и горячий чай друзья - Туркевич и Бершов, которые, кстати, спасая товарищей, сами себя лишали шанса достичь заветной вершины. И все же они смогли буквально «сбегать» на нее – Балыбердин настоял.

Было… Все, что было, можно назвать однозначно - героизм. И Родина высоко оценила подвиг восходителей, наградив их орденами и медалями. А Владимир Сергеевич Балыбердин, став заслуженным мастером спорта, как и его напарник, Эдуард Викентьевич Мысловский, удостоен ордена Ленина.

После восхождения, в ходе которого 11 советских альпинистов достигли вершины пика, следуя труднейшим, нехоженым дотоле маршрутом, состоялась пресс-конференция в столице Непала Катманду. Корреспондентка агентства Рейтер задала вопрос: «Неужели все у вас было так гладко, без сучка и задоринки?»

- Были и болезни, и обморожения, к счастью, неопасные, - ответил Балыбердин, - были и падения, к счастью, обошедшиеся без последствий. Бурей сорвало палатку, ту самую, которая в Москве выдержала сильнейший ураган в аэродинамической трубе... Все восхождения на Эверест трудны, и наше - не исключение.

В этих словах весь Балыбердин. Немногословный. Собранный. Анализирующий. Избегающий максималистских оценок. Когда спросили его о собственных впечатлениях, он ответил: «Маршрут сложный и интересный». Только и всего. О себе ни слова. Хотя мог бы рассказать, например, как упорно готовился к главному своему восхождению: как тренировался по пять-шесть раз в неделю вечерами, после работы, как на сборах утром, когда все еще спали, невзирая на непогоду, делал 15-километровые пробежки... Наконец, мог бы рассказать о том, как удалось ему наравне с легендарным австрийским альпинистом Месснером и взойти на гору без кислорода.

В кинофильме «Гималайские сборы», отснятом еще до восхождения, есть эпизод: один из участников экспедиции Юрий Голодов провел в барокамере на условной «высоте» 11 километров целых 10 минут (!). После этого, отдышавшись, сказал: «Есть у нас ребята и посильнее». Теперь мы знаем, кого он имел в виду. Сам же Балыбердин прекрасно был осведомлен о своих резервах, так что и риск, на который он шел, отказавшись от тяжелой кислородной аппаратуры, был осознанным. Балыбердин нес дополнительный баллон с кислородом для товарища. И тем помог ему.

Что такое Эверест в верхнем своем сечении? Первопроходцы называют его «зоной смерти». Тут человек осознает, что он не венец природы, а лишь часть ее. И если Эверест «не захочет» - не прорвешься на его макушку, хоть на уши становись. Необходимо исключительное стечение обстоятельств. Главное из которых - мужество восходителей.

Эверест встретил Балыбердина кошмаром. Натиску стихии отважный спортсмен противопоставил дисциплину, крепкую как кремень волю, высокую ответственность за себя и за товарищей, ответственность перед Родиной.

Уже после экспедиции мы с Владимиром Балыбердиным, инструктором Ленинградского городского совета «Спартака», беседовали о деталях тактики восхождения. Как-то сам собой разговор перешел к тому, нужно ли вообще было такое суровое испытание тела и духа, которому подвергли себя «гималайцы». Зачем добровольно обрекали себя Владимир и его друзья на заведомые лишения, на риск? Чтобы еще раз увериться в собственном бесстрашии, выносливости?

- Конечно, это существенно, - помедлив, ответил Балыбердин. - Но главное - это познание. Познание в экстремальных условиях себя, а значит, и каждого человека. Познание неведомой природы, чтобы потом поделиться им с людьми...

Заглянем в томик Паустовского и прочитаем о том же: «Это непременное качество всех путешествий - обогащать человека огромностью и разнообразием знаний - есть свойство, присущее счастью».

-----------------------

ЭВЕРЕСТ ВЛАДИМИРА БАЛЫБЕРДИНА

Алла Васильевна Соколовская – журналист (статья из газеты «Новый Петербург» от 18.07.02).

 20 лет назад, в 4 мае 82-го, впервые советская сборная альпи­нистов поднялась на Главную гору Мира по сложнейшему из неосвоенных еще маршрутов высшей категории трудности. Среди членов сборной Союза были три наших земляка. Однако пер­вым из 11-ти единственным из трех земляков, тогда достиг­ших вершины, стал именно Бэл – так дружески звали Владимира Балыбердина среди своих.

За границей их принимали как национальных героев. Ну а самих героев уже у нас отправили на летние восстановитель­ные сборы. Восстанавливать было что – каждый из 11-ти по­терял по 8-10 кг личного веса. Бэл «полегчал» на 18.

В конце августа того же 82-го года шли обычные, по календарю, соревнования. Открытый чемпионат Ленинграда по скалолазанию в Импилахти (Карелия). На такой вот стежке-дорожке за год до того Бэл по­встречал свою будущую жену Лену – чемпионку Москвы...

Село Шпагино на далеком Алтае, крестьянская семья, где родился и рос. И сразу - вторая столица Союза и всем извест­ная «Бонча» (институт связи им. Бонч-Бруевича в Ленингра­де), где учился и остался жить, поднимая планку своих недю­жинных способностей все выше и выше.

Внешне ничем не приметный, и он же - «сильный, как лев, и легкий, как муха» – так говорили про Бэла бывалые тренеры. В супер-экстремальном виде спорта - высотном альпинизме - он был единственным кандидатом в мастера спорта в сборной. А они - «Снежные барсы», покорители всех 7-тысячников Союза, обладатели знака «Мастер спорта СССР» или прочих регалий и на­град - главные члены 25-й по счету международной экспеди­ции на высотный пик Земли.

Первая фраза Бэла, прозвучавшая из поднебесья, с вершины Горы: «Во все стороны пути идут только вниз...», сродни зна­менитой Юрия Гагарина: «Поехали!!!». В тот день – 4 мая 82-го эти слова, облетев весь мир, стали историческими. Эверест был его Звездным часом.

Жребий судьбы уготовил ему в напарники на той тропе, в прямом смысле, антипода по всем параметрам.

Тогда Бэл – еще рядовой инженер обычного НИИ (всего – КМС по альпинизму), а тот, другой – уже с ученой степенью кандидата наук (МСМК, «Снежный барс», 11 раз поднимался на семитысячники Союза, из них — 5 раз руководителем). Для всех – два года усиленных, изнурительных тренировок, когда каждый выкладывался до конца. Как раз на этом этапе в Гималайскую сборную требовалось отобрать 22 кандидата из 150 претендентов. «Браковали» без жа­лости, но с личной подачи всеми уважаемого Евге­ния Тамма, профессора, доктора наук и начальника будущей экспедиции…!

Один – в расцвете сил (почти возраст Христа), другому к на­чалу экспедиции стукнуло 44. По всем писаным законам вы­сотного альпинизма войти в состав этой сборной он права не имел. Если бы не Е.И. Тамм. Своею властью и вопреки всем.

И было еще одно обстоятельство – ленинградская школа аль­пинизма. До обидного малочисленная, представленная всего тремя из 22-х «гималайцев»…! Традиционно – сильней­шая. А с другой стороны, конечно же, московская – столично-союзная, по штату и положению. Она ближе других к спортив­ным и неспортивным боссам страны. Итак, великое противостояние не только на личном и спортивном уровнях. Но и на самом высоком. Задолго до эпо­пеи в Гималаях.

Таким вот образом в штурмовую связку-двойку на пик вы­сотного полюса нашей Земли вошли Владимир Балыбердин и Эдуард Мысловский. Поначалу, Мысловский в спортивный состав экспедиции на Эверест-82 не входил – только в тренер­ский. Но здесь он шел номером первым – по штату. Он же офи­циальный лидер и ведущий. Однако Гора выявила – кто есть кто.

На штурм вершины из лагеря номер пять («последний бро­сок») вышли двое – новичок и ветеран сильнейших альпини­стов страны. Бэл весь путь до штурмового лагеря – без кис­лорода. И это после пяти дней работы на высоте свыше вось­ми тысяч. А его, кислорода, там всего одна треть того, что у подножия. Что само по себе уже рекорд и, считай, спортивный подвиг. Кстати, Бэл – единственный «бескислородник» из всех 11-ти, достигших тогда вершины. И без многоопытных (как считалось, незаменимых!) помощников – шерпов из местных. Они, не выдержав, с полпути повернули обратно.

Его же напарник упустил в пропасть свой рюкзак со спальным мешком, фотоаппаратом, рукави­цами, «кошками», баллонами с кислородом, флагами-вымпелами и многим другим. Что нес, да так и не донес до победного конца, а главное свою – инициативу…! Затем, «облегчив» Бэла на часть его снаряжения, забрал его баллоны с кислородом, а себя еще раньше освободил от «лиш­него» груза - рации. Все переговоры с руководством внизу и все решения здесь, наверху, Бэл принял на себя, став лидером де-факто.

Вопрос стоял жестко: быть или не быть на Горе? Если не они (точнее, не Он), то кто же?!

Работа есть работа и кто-то должен ее делать, имея в виду, прежде всего себя, – одна из заповедей Бэла. Кто же о ней не слышал! И он ее, эту работу, сделал! В условиях запредельных человеческих возможностей, спасая положение и напарника, Бэл в одиночку обработал участок 4-5 и установил лагерь-5, навесив 150 м перил…!!! Отдав все силы Вершине, т.е. достигнув одной цели, они при­обрели другую - вернуться живыми.

Из статистики высотного альпинизма известно, что боль­шинство трагедий было все-таки на спусках. А им, первовос­ходителям, Бэлу и Эдику, вполне реально грозила «холодная ночевка» на высоте 8500 м. Это значит – без палатки, спально­го мешка, горячего питания. Скалы заснежены, оба идут без «кошек», у Эдика, к тому же схватившего «горняшку» (гор­ная болезнь), кончается кислород. На такой высоте и в такой ситуации мало шансов выжить...

По правилам альпинизма, в спортивной связке-двойке все­гда так: путь наверх - главная работа падает на первого, а при спусках вниз - основная на второго, страхующего. По мнению профессионалов-участников, в паре Мысловский - Балыбердин (Бэл) взял на себя не только главную, основную, но часто рабо­тал просто один.

На спуске, точнее мучительном сползании с Горы – к теплу, воде, пище, людям! Наконец-то пришла подмога. Вторая связка-двой­ка Туркевич - Бершов. Однако их цель совсем другая. Бэл оценил ситуацию: ему – с больным, помороженным и как бы в простра­ции Мысловским (дойдут ли?), а им, полным сил и желаний – последняя надежда наверх, к Вершине (разрешат ли?).

Молча, обдумав все, Бэл решил:

– ДАВАЙТЕ!

Геройство? Да нет. Нормальный поступок сильного. И вдо­бавок - душевно щедрого. Фактически это второй подвиг Бэла там, на Эвересте.

– Я бы вообще дал тебе Героя! – говорил позже Валентин Венделовский, режиссер киностудии «Леннаучфильм», опера­тор группы на Эвересте, бывший там с первого дня до после­днего.

Однако в печати и на уровне спортивного и около спортивного руководства об этом не было ни слова!

После звездного часа…

Награды им дали равные – высший тогда в Отечестве орден Ленина. Но вручали его в разное время и по-разному.

Москва, актовый зал Спорткомитета Союза. Торжество – а это у нас умели! – удалось на славу. И бывший главный спортив­ный босс страны (председатель союзного Спорткомитета), слов­но судья на боксерском ринге, поднял забинтованную руку Эди­ка Мысловского – в знак победы. Зал рукоплещет, герой прини­мает лавры - как должное.

Признание людское естественно, как и само дело, ради кото­рого... – будь там и Владимир Балыбердин! Но его не было. Ни на сцене, ни в зале, ни в Москве. Да и фамилия его прозвучала лишь раз, в самом начале, да и то как-то всуе...

...Среди альпинистов-новичков жива байка:

– Мужики, за чем в горы идете?

– За камнем, конечно. Философским.

Судя по всему, Володя его нашел. В горах, в семье, детях.

Жена Лена, милые сердцу дочки – доченьки - дочурки Таня, Надя, Света. Обычно скупой на улыбку, в своей квартире на Бассейной, среди родных и близких, Володя бывал раскован­ным и радостным.

Володя и дом построил. Свой и сам. В садоводстве Радофинниково.

Через семь лет в экспедиции «Канченджанга-89» наши герои встретились вновь. Все в тех же ролях: один в начсоставе, дру­гой – в спортивном.

Эдуард Мысловский получил потом очередную награду – Ор­ден Трудового Красного знамени. Все другие он уже имел. За руководство экспедицией и покорение 8-тысячника, не побы­вав на его вершине. А Владимир Балыбердин был удостоен Ор­дена Дружбы народов - за уникальный траверс всех четырех вершин этого уникального 8-тысячника (опять единственный из команды без кислорода – прим. ред.).

Потом были другие восхождения, статьи, книги, выступле­ния во Всероссийском Географическом обществе.

Однако в делах житейских «держать удар» Бэлу станови­лось все трудней и трудней. Начиналась перестройка. Отмена стипендий, пенсий и иных «льгот» спортсменам-профессиона­лам, выступавшим в советское время под флагом «любителей спорта». Все рухнуло. Как и чем добывать себе хлеб насущный - отныне надо было искать и решать самому.

Созданный Балыбердиным кооператив «Альпинист», подго­товив и проведя экспедиции на Эверест-91 и дважды на К-2 (гора на границе Пакистана и Китая) в 92-93-м годах, потом бездействовал... В идеях у Бэла недостатка не было. Но для их реализации нужны были финансы.

Судьба расставила свои знаки препинания, поставив в конце слишком рано точку. Из всех прочих испытаний – противостоя­ние нищете оказалось роковым... Пришлось зарабатывать час­тным извозом.

В канун Игр «Доброй Воли-94» по традиции во время приема в Горспорткомитете Бэл с помощью М.М. Боброва – почетного гражданина нашего города, сумел заручиться со­гласием городского мэра на деловую встречу. А речь шла о массовом восхождении на Эверест в честь 100-летия современ­ных Олимпиад под его, Бэла, руководством: не только сам, но и другие! - его давняя мечта.

Потом он вдруг пропал. Каково было бремя 13-ти дней и но­чей полной безвестности для семьи и близких - знают лишь те, кто непосредственно принимал участие в поисках живого или... Когда все возможные варианты были исчерпаны, подключили Спорткомитет города. Однако все самое главное и самое тяж­кое взял на себя Виктор Боярский. В конце концов, он и нашел. О чем и свидетельствовал позднее на судах. С опозданием и более чем скромно о факте гибели сообщили газеты. Молва шла из уст в уста...

В ночь на 22-е июля 1994 на перекрестье пр. Славы и ул. Софийской «Волгу» Бэла подмял под себя внезапно налетевший огромный финский трейлер-«дальнобойщик», груженный желе­зом. Бэл и трое его попутчиков-пассажиров погибли мгновенно, пятый чудом выжил, став глубоким инвалидом...,

На место ДТП прибыли, как положено, гаишники. Изъятые документы Бэла оказались в порядке и не оставляли сомнений. Ушел безвременно, неотвратимо, невозвратимо... Ему не было 45-ти.

Казалось, трагическое уже позади, впереди лишь печальный ритуал.

Однако дальнейшая цепь событий не менее трагична, а мо­жет, и более. По чьей-то недоброй воле информация о его гибе­ли не попала ни в одну, даже внутреннюю милицейскую сводку - за день, неделю или месяц.

Позже, во время суда уголовного, под тяжестью содеянного и на глазах у вдов и сирот, финский шофер признал себя винов­ным. Шофера вскоре вернули в его страну (домой!), а там и вов­се выпустили - амнистия подоспела...

У прибывших на место трагедии в руках были пять докумен­тов Володи (кроме водительских прав еще и паспорт, и удосто­верение заслуженного мастера спорта СССР и др.). Но погиб­ший едва не попал в разряд неопознанных. Тех, кто уходит в небытие без имени, но с номером.

Потом был судебный марафон вдовы Владимира Балыбердина. Дзержинский районный суд – кассация ответчика (ГУВД) - повторное рассмотрение в районе. После всех мытарств и про­тестов суд решил: взыскать с милиции денежную компенсацию за моральный вред, нанесенный ее работниками.

13 дней и ночей известнейший спортсмен числился «неизве­стным». А в столе у следователя мирно покоились все докумен­ты, удостоверяющие его личность.

«Моя милиция меня бережет», – звонко весело чеканили в школе. Что же делала «моя милиция» в эти 13 дней? «Осмотр жилища пострадавшего». Таково служебное именование и ос­нование для вторжения в дом. При свидетелях. С понятыми и протоколом. В обиходе это зовется иначе – обыск. Цель – причи­на известна из детективов: сама заявила о пропаже мужа, уж не сама ли...? Для обычно порядочных (кто «не участвовал – не привлекался – не состоял») это шоковая ситуация. А для любя­щих и любимых?!

В конце протокола осмотра Елена Васильевна поставила свою подпись-свидетельство: Владимира Сергеевича Балыбердина в квартире не обнаружено.

Вот декабрьский приказ от 1995-го по ГУВД «О наказании сотрудников ГУВД...». Следователю Долгушевскому – выговор за допущенные ошибки, дежурному следователю Васильевой – за грубое нарушение, участковому Тимонину – за поверхност­ную проверку и непринятие мер и т.д.

На первую годовщину памяти Бэла в квартире на Бассейной собрались родные, близкие, друзья. Из Москвы приехала с дочкой Машей родная сестра его жены Наталья Сергеева - трех­кратная абсолютная чемпионка Мира и многократная Европы, Союза и России по высшему пилотажу. В одной семье два вы­дающихся спортсмена - альпинист номер один и лучшая летчи­ца России.

Перед отъездом домой, уже прощаясь на пороге, радостно - зо­вуще улыбаясь, красавица, как голливудская звезда, Наташа говорила мне:

– Приезжайте, обязательно приезжайте в Москву - полетаем!

Приехать пришлось – полетать нет.

Уже после годовщины Володи, спустя почти месяц, 17 авгус­та 95-го в небе под Москвою при подготовке к авиашоу на Авиа­космическом салоне в городе Жуковском Наташа трагически погибла... Для Елены Васильевны к своим трем дочерям доба­вились заботы о 12-летней Маше – дочери Натальи Сергеевой.

Печаль очередной, восьмой годовщины утраты не переси­лит светлой памяти об ушедшем. А с фотографии на стене смот­рит Бэл – на нас, живущих после него.