…Альпинисты вылетели в Непал 30 апреля 1996 года. 

Прибыли…

Долго рисовал тактический план.

Получалось, что на вершину заходим 20 мая. Работаем тремя четверками, лезем без помощи шерпов, обрабатываем за три выхода весь кулуар до выхода на гребень, 8.250 метров. Потом стартуем. Все предельно просто. В теории. На практике все было гораздо сложнее и тяжелее… 

Начали. После первого же выхода прошли только бергшрунд, т.к. несколько человек заболели. Перетасовал группы. Во второй выход поставили две палатки на высоте около 7.000 м («лагерь 1»)

 и полезли дальше по кулуару.

В третий выход прошли скальный пояс, очень разрушенный, с залитыми льдом трещинами. «Лагерь 2»

 разместили уже в кулуаре на 7.450 м. Я опасался в нем лавин: на всякий случай готовились лезть по скалам слева параллельно кулуару. Напрасно. Ветер выдувал снег подчистую. А вот таких камнепадов мы не ожидали: к началу мая стало теплеть, повалило так, что пришлось в первом лагере менять порванные камнями палатки. Спали в касках. В план мы, конечно, не укладывались по времени. Решили подниматься от 7.450 («лагеря 2») в альпийском стиле, т.к. выше уже стоял «лагерь 3».

Прикинули вес рюкзаков – неподъемные! Тогда поделились пополам: шестеро выходят 14 мая и делают заброску до второго лагеря и выше, сколько смогут, а вторая шестерка стартует 15 мая и идет до вершины.

Стартанули.

Акклиматизация уже наступила, шли неплохо, правда вес рюкзаков (22 кг каждый) не позволял бежать. Итак, 15-го – ночевка на 7.000 (в «лагере 1»). Камни пробили обе палатки в нескольких местах. Головы целы. Было бы обидно…

Второй день – ночуем на 7.450 (в «лагере 2»). Погода хорошая. Ветер сильный, но терпимо.

17 мая, сняв палатки, лезем уже по кулуару.

Достигли практически восьми тысяч метров, заночевали. На следующий день, в верхней части кулуара попали в неожиданно глубокий снег. Надели маски. Очень тяжело было. Пришлось рюкзак первого, Саши Бекасова, разделить между остальными. Палатка не вошла, вытаскивали ее на веревке.

Когда Саня и Петька под вечер достигли гребня, они сразу же ушли по склону до 8.300, где виднелись палатки лагеря на классике. Оставшиеся четверо вытащили грузы, собрали веревки и решили ночевать здесь же, на высоте 8.250 м, т.к. начинало темнеть. Площадка была никакая, комфортабельности не получилось. Спали сидя. Кислород не использовали. У нас были какие-то «бэушные», набитые только до 150-170 атмосфер, двух- и трехлитровые тяжеленные стальные баллоны, и мы боялись, что не хватит до вершины.

12 мая перелезли через скальный барьер, и дошли до 8.300. Команда вновь объединилась. Завтра идем на вершину, погода вроде бы ничего, только сильнейший ветер. Спали без кислорода, экономили. Кулуар и рюкзаки вымотали всех до предела и утром собирались мы, естественно, долго.

В результате, вышли очень поздно, уже светло было. Но выбора не было – еще одна, четвертая ночь выше восьми тысяч и… – только вниз дорога. Выше нас были, если не ошибаюсь, англичане, но, не дойдя до СВ гребня, повернули вниз.

Шли, как ни странно, хорошо, но медленно. Когда вылезли на гребень, это около 8.500, начался снег. Видимость постепенно падала. Продолжали в таком же порядке, как стартанули из лагеря 8.300: Петя Кузнецов, Валера Коханов, Гриша Семиколенов, потом я и, замыкая группу, Женя Бакалейников. У Саши Бекасова так мерзли ноги, что ему пришлось повернуть с высоты около 8.500 метров. На второй ступени закрепили свою веревку, настолько истрепанные были старые. 

Удивила смелость восходителей, которые не боятся их грузить. Между Первой и Второй ступенями, прислонившись к камню, сидел человек и, подумалось, менял кислородный баллон. Подошли с Гришей к нему. Гриша: «Вставай, замерзнешь, надо идти». И тронул того за плечо. Вдруг Гриша отшатнулся: «…не живой», и быстро умчался вверх. Так и шли. Выше 2-й ступени, уже на начале подъема по снежному склону, справа я увидел еще одного мертвого человека.

Территория Свободы закончилась – казалось, что мы вышли на тропу войны – все внутри сжалось. Связи у меня с большой землей не было – сел аккумулятор.

Видимость была уже практически нулевая, но вершины мы достигли.

Первым на гору поднялся Кузнецов,

сам себя сфотографировал и начал спускаться. Коханов,

поднявшись на вершину и начав спуск, увидел поднимающегося очень медленно Семиколенова,

вернулся вместе с ним к атрибутам Эвереста – флагам, кучке баллонов – друг друга сфотографировали. 

Мы с Петей Кузнецовым встретились на скалах предвершинного гребня и, объединив наши возможности, связались с Серегой Антипиным: у Петьки была работающая рация, но не было, как всегда, голоса, а у меня был голос, но сел аккумулятор. Я и говорю Сергею, что мне недалеко осталось, пойду до вершины, но мудрый Антипин изрек: собирайтесь, мол, в кучу и все вместе дуйте до хаты, поздно уже, скоро стемнеет. Тогда я был, конечно, недоволен, а сейчас понимаю, что все было однозначно: он спас мне жизнь, да и не только мне. Один я бы не нашел путь вниз:  видимости не было, а когда стемнело – мы никак не могли найти начала спуска с гребня: все слилось в черном молоке ночи и тумана.

Кислород, насколько я помню, у всех к тому времени скоропостижно скончался. Нас спасло то, что мы держались вместе и старались не выпускать друг друга из виду. Все-таки спуск нашли, добрались до своих палаток уже глубокой ночью. Саша нас ждал, напоил чаем. В эту, четвертую на высоте выше 8.000 метров, ночь, мы практически не спали: энергия была на исходе, даже в спальнике сильно мерзли ноги. Чтобы согреться, мы с Валерой беспрерывно жгли горелку, растапливали лед и пили, чтобы согреться, горячую воду. Это было 20 мая, все в точности, как в тактическом плане.

Спустились по классическому маршруту (по восточному гребню – китайскому маршруту 1960 г.) в Базовый лагерь

 и сфотографировались на память.

Хочу поблагодарить всех моих друзей, с кем вместе принесли на Эверест с наших «Столбов» кусочек Территории Свободы, благодаря чему победили, сделали новый русский маршрут.