Альпинисты Северной Столицы

Эверест

1934. Невероятная история Мориса Уилсона

Мартин Гутман – преподаватель истории и альпинизма, Англия.

Редакция Андреева Г.Г. и Поповой И.А.

 В 1933-м году – за два десятилетия до первого восхождения на Эверест, совершенного многочисленной британской экспедицией – 34-летний англичанин Морис Уилсон на весь мир заявил о своём желании взойти на высочайшую вершину мира... в одиночку. Несмотря на скорую гибель на северных склонах Эвереста, он успел стать одной из самых противоречивых фигур мирового альпинизма. О нём много и неоднозначно писали в прессе; его обсуждали в профессиональном сообществе и даже в правительстве. 

Его тело раз за разом появлялось из своей ледяной могилы – впервые в 1959-м ,

затем в 75-м, 85-м, 89-м и, наконец, 99-м, – но его история не становилась от этого яснее. Какое наследство оставил нам этот человек? Считать ли его сумасшедшим мистиком или пионером легких скоростных восхождений? Наивным альпинистом, жаждущим известности? На самом деле, ни одно из этих определений не подойдёт для описания этого эксцентричного фаната Эвереста. 

Ни по одному из параметров Уилсон не подходил на роль первого человека на вершине Эвереста. Один из многих незаметных героев Первой Мировой, выживший в аду окопов. Двойное ранение, практически, полностью обездвижило его левую руку. Вдобавок к этому он перенёс тяжелую форму туберкулеза и нервное расстройство. Многие ставили под сомнение его способность добиваться цели и считали его склонность к бесцельным метаниям послевоенным синдромом, который выражался в многочисленных незаконченных делах и брошенных жёнах. Помимо всего прочего существовало два «убийственных» аргумента «против»: он никогда не управлял самолётом и не занимался альпинизмом. 

К 21-му мая 1933-го года у Уилсона за плечами было два месяца занятий в лондонском аэроклубе. Не сумев раздобыть более-менее современный самолет, он довольствовался моделью 1925-го года. Самолет с открытой кабиной, с легкой руки хозяина названый «Ever-Wrest» ,

не имел какой-либо специальной подготовки.

С учетом географических особенностей местности, погодных условий и предельной дальности беспосадочного перелёта, равнявшейся 620 милям (1.000 км), Уилсону предстоял следующий путь: из Лондона во Фрайбург, из Фрайбурга в Пассау.... Затем была неудачная попытка пересечь Альпы и возвращение во Фрайбург. В конце концов, ему удалось добраться до Рима через Западные Альпы. Надо заметить, что к этому моменту вести о путешествии сильно опередили его и на римском аэродроме он был встречен огромной толпой. Спустя несколько дней, во время перелёта через Средиземное море в Тунис, Уилсон впервые в жизни столкнулся с нулевой видимостью. Непонятно, как ему удалось выжить. Спустя всего лишь неделю после вылета из Лондона он достиг Каира, а еще через несколько дней приземлился в Багдаде. Газеты сходили с ума. 

В 20-30-х гг. статьи на альпинистскую тематику регулярно появлялись на первых полосах газет. Примерно такой же ажиотаж царил в прессе десятилетия спустя, во время космической гонки. И, безусловно, история Уилсона заслуживала внимания. Даже газета «Таймс» подхватила «лихорадку Уилсона». Среди бульварных изданий бушевала настоящая эпидемия. В период между 33-34-м годами только «Таймс» опубликовала 151 статью на тему Эвереста, и около 100 из них были связаны с экспедицией Уилсона. 

К несчастью для Уилсона ни британское правительство, ни альпинистский истеблишмент не относились к его затее с таким же воодушевлением, как обыватели. Эверест всё еще оставался непокорённым, но причиной тому не был недостаток желающих. В 20-30-х гг. была предпринята целая серия попыток восхождения на высочайшую вершину мира, в их число вошла и печально знаменитая экспедиция 24-го года, в ходе которой пропали Джордж Мэллори и Эндрю Ирвин. У всех экспедиций – помимо их нерезультативности – был общий стиль: масштабные, на военный манер, они проводились под чутким руководством Горного клуба и Королевского Географического общества. Представители элиты, стоящие у руля этих организаций, имели тесные связи с правительством и военными и не допускали мысли о том, что первым человеком, ступившим на «третий полюс»  планеты, будет иностранец или не член их организации. Они бы и Мэллори не пустили на порог, но слишком уж талантливым альпинистом он был. И хотя многие члены Горного клуба занимались альпинизмом для себя, подобные экспедиции были делом национальной чести. 

По плану Уилсон должен был совершить перелет через территорию Ирана и оказаться в Непале или Тибете. Предыдущие экспедиции полагались на авторитетных британских дипломатов, в задачу которых входила добыча пермитов у властей этих несговорчивых стран. Правительство британской Индии и Министерство авиации заверили Уилсона, что палец о палец не ударят, чтобы помочь ему. К слову - отсутствие какой-либо официальной поддержки Уилсон почувствовал лишь раз, в Багдаде. Не рассчитывая на скорое получение разрешения на полёт, он был вынужден повернуть на юг и двигаться вдоль Аравийского полуострова. Поскольку данное отклонение от курса было незапланированным, у него не было соответствующих карт, однако невозмутимый Уилсон проложил путь при помощи школьного атласа и добрался из Багдада в Бахрейн, израсходовав весь запас топлива во время этого 620-мильного перелёта под палящим солнцем. 

Карта маршрута Мориса.

В Бахрейне власти впервые активно попытались помешать продвижению Уилсона: офицер полиции пригласил его в участок и объявил, что согласно решению Королевских Воздушных сил воздушное пространство закрыто для полётов гражданской авиации и предложил ему немедленно вернуться в Багдад. В противном случае ему угрожал арест. Неунывающий оптимист, Уилсон использовал этот тяжелый разговор в своих целях, а именно, сумел разглядеть подробную карту, висящую на стене полицейского участка. Он немедленно вылетел якобы в сторону Ирака, но, спустя некоторое время, развернул самолет на восток, в сторону британской Индии. В середине этого 745-мильного (1.200 км) перелёта – теоретически непосильного для его самолета – изношенный движок «Ever-Wrest'а»  начал глохнуть и Уилсон был вынужден реанимировать его, вряд ли имея опыт подобной деятельности. Как бы там ни было, на закате он успешно приземлился в Гуадаре. Однодневный марафон на примитивном самолете, проделанный человеком без особого лётного опыта, прославил Уилсона не меньше, чем восхождение на Эверест. 

Далее Уилсону понадобилось несколько дней несложных перелётов, чтобы добраться из Гуадара до последнего индийского аэродрома – впереди был Непал. Пресса поспешила заявить, что он преодолел 4.350 миль (7.000 км) за 17 дней. Радость Уилсона от столь внушительного успеха была омрачена конфискацией самолёта. Сам он попал под наблюдение полиции, но не сдался. В самый разгар сезона дождей он проделал путь в 186 миль (300 км) к границе Непала, откуда безуспешно попытался связаться с королём. Безымянный бюрократ в Катманду остался глух к воззваниям Уилсона. Разрешение на перелет, пешее передвижение и последующее восхождение на Эверест получить не удалось. 

Уилсон продал самолёт и отправился в Даржилинг (Индия), чтобы попытаться получить разрешение на восхождение с тибетской стороны. Безуспешно. Уилсон не сдавался и провел осень и зиму в Даржилинге, тренируясь и составляя план. Он всячески старался убедить бдительные местные власти в том, что поставил крест на восхождении. Ранним мартовским утром 1934 года, переодевшись тибетским ламой, он тайно покинул город в сопровождении трёх носильщиков и отправился в Тибет через Сикким. Передвигаясь по ночам, они достигли тибетской границы уже через 10 дней. За всё время их раскрыл только старик, узнавший, что тибетский лама заночевал рядом с его домом, и решивший пробраться к нему в палатку. В середине апреля они достигли монастыря Ромбук, который находился прямо под базовым лагерем Эвереста. 

Проявляя те же качества, что и во время перелета над бесконечной, раскаленной пустыней, Уилсон штурмовал гигантский ромбукский ледник, надеясь достичь отметки 8.848 м 21-го апреля – в день своего рождения. Он много раз сбивался с пути, но, несмотря на это, поднялся на высоту 6.000 м. Где-то в районе 6.500 м – «лагерь 3» предыдущих экспедиций – обильный снегопад вынудил его повернуть вниз и он два дня пролежал в своей палатке на леднике. Именно там, в полном одиночестве он отпраздновал свой 36-й день рождения. Ночью шторм прекратился, и Уилсон сумел добраться до монастыря, в течение 16 часов пробиваясь сквозь 90 см толщу свежевыпавшего снега. 

В Ромбуке Уилсон изменил план и сумел уговорить двоих носильщиков сопровождать его до «лагеря 3». 12-го мая группа покинула монастырь и успешно набирала высоту. Им удалось отыскать снаряжение, брошенное в ходе предыдущих попыток. После этого удача их покинула. Первая попытка достичь Северной седловины не увенчалась успехом, и 29-го мая Уилсон предпринял повторный штурм, попросив носильщиков подождать его в «лагере 3» 10 дней. К сожалению, его просьба была проигнорирована. В этот день люди видели Мориса Уилсона последний раз. На следующий год неподалёку от «лагеря 3» Эрик Шиптон и доктор Чарльз Уорен нашли его останки, а также его дневник. 

Нельзя сказать наверняка, как высоко забрался Уилсон прежде, чем умер в полном одиночестве в 2.300 метрах ниже вершины. По всей вероятности он вряд ли достиг отметки 7.010 м – Северной седловины. Двумя днями ранее, во время штурма крутого ледового склона над «лагерем 3» Уилсон и его опытные носильщики быстро отступили. У Уилсона не было кошек, и он не владел техникой рубки ступеней. Один, не обладая необходимой техникой передвижения, с обездвиженной рукой, на одной воле он, скорее всего, сделал последнюю попытку преодолеть ледовую стенку, но сдался и вернулся в район «лагеря 3», никого там не обнаружив. Невозможно объяснить, почему его труп был найден неподалёку от «лагеря 3» с его богатыми запасами продовольствия и без спального мешка. 

Несмотря на то, что для новичка попытка Уилсона была очень и очень достойной, его формальные достижения вряд ли могли впечатлить сильнейших альпинистов того времени. Мэллори с легкостью достиг Северной седловины в ходе британской экспедиции 1921-го года. В следующем году Джордж Финч поднялся на высоту почти 8.000 метров. (Поднялся до высоты 8.326 м в связке с Чарльзом Брюсом. Прим. ред.). В 1924-м году Мэллори и Ирвин исчезли и того выше. Некоторые полагают, что они достигли вершины и погибли на спуске. Но Уилсон привлек внимание не своими альпинистскими достижениями, а нонконформизмом и стилем, который широко обсуждался: то прославлялся, то принижался. 

Слухи и спекуляции вокруг мотивов Уилсона, его характера были весьма разнообразны.

В дневнике он писал, что с охотой съел бы всё, что попадёт к нему в руки. Другой источник утверждает, что Уилсон был трансвеститом и вёл секретный эротический дневник. Однако эта версия едва ли соотносится с его страстью к Эвересту. Но все слухи, так или иначе, подтверждают образ Уилсона, распространяемый профессиональным альпинистским сообществом: безумный дилетант, вмешавшийся в игры настоящих мужчин. Современники из Горного клуба намеренно преувеличивали его наивность и выдумывали какие-то невероятные подробности его биографии. 

Конечно, Уилсон был новичком. Конечно, он не был готов к Эвересту, но он абсолютно не был смешон. Его невероятный перелёт из Англии в Индию показал, что он был не только смелым, но обладал способностью в короткие сроки осваивать сложные технологии. Кроме того, за месяцы, проведенные в Даржилинге, он многому научился у местных профессионалов, которые сопровождали британские экспедиции. Он также ходил в горные походы и активно акклиматизировался; раздобыл специальное снаряжение (насколько это было возможно без поддержки Горного клуба): утепленные ботинки и современную высотную палатку, украденную из «заброски». (Прим. ред.: кто украл палатку из заброски? Уилсон? Так звучит из текста). Одиночное восхождение на Эверест было безумием, но был ли Уилсон безумнее Мэллори, Ирвина и многих других, оставивших на горе свои жизни? Все они напоминают нам, что безопасность в Гималаях – лишь иллюзия. 

Образ Уилсона умышленно искажался по той простой причине, что Горный клуб, Королевское Географическое общество и правительство настаивали на том, что высочайшая вершина мира может (и должна) быть «покорена» только силами нации и во имя неё. Эта позиция вытекала из климата, царившего в обществе: Первая Мировая война сравняла с землей национальное превосходство, доказала опасность «гонки вооружений». Соревнование наций переместилось в область спорта.

Уилсон первым решился подняться на гималайский пик в одиночку, без финансовой поддержки альпинистского сообщества, без армейской логистики и, что самое важное, им двигало неуёмное, трудноосязаемое желание, никак не связанное с водружением национального флага на вершине. Тот факт, что Уилсон сумел долететь до Индии, а затем добраться до подножия Эвереста и сделать попытку подняться на вершину (пусть и трагически окончившуюся), свидетельствует о невероятной силе его духа.

Мало кто из известных альпинистов того времени отметил достижения Уилсона и открыто восхитился его силой воли. Эрик Шиптон, обнаруживший его тело и дневник, рассказал полицейским в Даржилинге, что глубоко потрясён ясностью убеждений Уилсона, его бережным отношением к природе, и верой в то, что любые трудности могут быть преодолены лишь при помощи силы воли. Дневник Мориса Уилсона – лучшее тому доказательство.

Рейнхольд Месснер во время первого соло-восхождения на Эверест на высоте около 8.000 м вспоминал Уилсона, сравнялся с ним по степени безумия. Возможно, это и есть главный урок, который следует извлечь из эпопеи Мориса Уилсона: черта, отделяющая бескомпромиссное и яркое приключение от безумства не так уж очевидна. 

Примечание редактора.

Воспоминания Норгия Тенцинга 1935 года:

…Поблизости от «лагеря 3», ниже Северного седла, мы сделали интересное, но печальное открытие. Годом раньше англичанин Морис Уилсон втайне отправился на Эверест всего лишь с тремя тибетцами, собираясь взять вершину в одиночку. Он не вернулся с горы. Теперь мы нашли его тело.

Оно лежало в старой изодранной палатке – один скелет с остатками сухой промерзшей кожи, изогнутый в странном положении, словно Уилсон умер, пытаясь снять ботинки. Один ботинок был даже снят, и пальцы скелета держали шнурок от второго. Очевидно, Уилсон вернулся к палатке после попытки забраться на Северное седло, не нашел никого из своих носильщиков и умер от холода или истощения. Мы похоронили его под камнями морены рядом с ледником.

Носильщики Уилсона были из Дарджилинга, их звали Теванг Ботиа, Ринцинг Ботия и Черинг Ботия. Впоследствии я встретил их там и спросил, как было дело.

Они рассказали, что следовали по обычному маршруту всех экспедиций, только им приходилось остерегаться встреч с патрулями и чиновниками, потому что Уилсон не имел разрешения на въезд в Тибет. Добравшись до монастыря Ронгбук, они отдыхали там пятнадцать дней, потом принялись за разбивку лагерей на Ронгбукском леднике.

После лагеря 3 тибетцы не захотели идти дальше, и завязался спор. В конце концов, Уилсон сказал: «Хорошо, я пойду на Северное седло один. Ждите меня здесь три дня».

И он пошел. Носильщики, по их словам, выждали условленное время, потом ушли. Правду ли они говорили, нет ли – одно было ясно: они ничего не сделали для того, чтобы помочь Уилсону. Я возмущался и мне было стыдно, потому что они были обязаны либо выйти на поиски, либо, по меньшей мере, ждать еще его возвращения. К тому же я увидел у них много денег, которые, очевидно, принадлежали Уилсону.