Альпинисты Северной Столицы  

ГЛАВА III

СНОВА ВМЕСТЕ

15—16—17 сентября

И целых три дня мы блаженствовали и отдыхали, хотя последний день уже поневоле.

Сначала мы думали, что шестнадцатого, как условлено, все уже будем в сборе.

Но пришли совершенно неожиданные гости.

С утра мы бездельничали, бегали в трусах и без трусов, готовили себе самые изысканные блюда, играли в шахматы и пр. Около двух часов Садыр нам объявил, что к нам движутся по дороге из Пашимгара «урусы» и между ними одна «марджа» (женщина). На тропинке действительно виднелись три фигуры: две мужские, одна женская. Когда они подъехали ближе, ими оказались: Ленька Покровский из дорофеевской группы, проводник Ахунбай и Надежда Викторовна Тагеева, геохимик из группы Щербакова, о которой он так много рассказывал, как об очень ученой и в то же время своеобразной и до невозможности упрямой женщине.

Пока гости взбирались по тропинке с ледника и перебирались через ручей, я сверху внимательно приглядывался к Тагеевой. Зачем ее сюда принесло? Я видел ее только один раз в Москве на вокзале в день отъезда, много слышал о ней от Дмитрия Ивановича и других участников экспедиции хорошего и плохого, но все это не оправдывало ее появления здесь. Тут она была совершенно не нужна.

Наконец она появилась на полянке.

Все остальные наши девчата носили, как правило, брюки галифе. Тагеева была в восточном костюме — широких шароварах; за поясом у нее висел маленький кинжал. Одним словом, она была одета «с претензией». Мне вспомнилась по этому поводу встреча на Алайском хребте с Поярковой, ее обтрепанный, непритязательный вид и горячий энтузиазм. Тагеева была, видно, из другого теста. Тем не менее мы все поспешили ей навстречу и постарались обставить ее наилучшим образом: дали отдельную палатку притащили ужин. Все-таки она была гость и новый человек. Она принимала все это, как должное.

Стали расспрашивать о новостях и, конечно, об основном — зачем приехали. Ленька сообщил и Тагеева подтвердила, что они приехали, чтобы идти вместе с нами.

— Куда?

— Туда, куда и вы.

— Зачем?

— Хочу быть с альпинистами.

— То есть как это так «хочу»? А если мы не хотим, зачем вы нам нужны?

И дальше последовал строжайший допрос.

— Ложка есть?

— Нет.

— Кружка есть?

— Нет.

— Ботинки есть?

— Нет.

— Так как же вы хотите идти?

— А так и пойду.

Нашу беседу внезапно прервал еще новый гость.

На полянке показался еще один всадник. Он был в милицейской форме. Как оказалось, его послали из Гарма передать нам письма и телеграммы. Увы, их было немного — всего две, да и те достаточно давнего происхождения.

Милиционер ехал, как и подобает таджикам, с прохладцой, чуть ли не десять дней вместо пяти. Нас стало, таким образом, уже девять человек...

С утра милиционера отослали обратно. Тагеева с Ленькой для практики отправились лазить по соседним скалам, остальные снова стали ждать с нетерпением прихода наших отрядов, в особенности Щербакова. Но Дмитрий

Иванович не пришел и в этот день. Зато опять совершенно неожиданно вернулся пограничник Назаров. Он побывал в Гарме и, вернувшись, также привез почту. Теперь он привез очень много писем, но мне не было ни одного. Сам он пропадал совсем от малярии, которая его нещадно трепала. Только к концу дня, часам к пяти, пришли Цаг и Воробьев.

По их словам, они прошли весь первый Пулковский перевал, установили им хороший и ровный спуск в долину Ванча. Но они мало что могли сообщить по самому интересному для нас вопросу: о перевале через хребет Академии на восток. Вернее, они ничего не могли сообщить по этому поводу. Они поднялись на вершину чуть ли не в шесть тысяч метров высоты, но перевальной точки на хребет не установили. Итог нашей двойной разведки свелся, таким образом, в конце концов только к установлению двух перевалов на Ванч; южного плеча Гармо и подступов к нему Цаг и Воробьев не нашли. Сбывались самые худшие наши предположения. И снова у меня возродились старые планы — идти через северное плечо. Я их оставил однако пока что при себе.

Зато, «сдавши отчет», Воробьев принялся готовить еду. В кулинарном искусствен был мастак и закатил нам такие бифштексы и такой компот, каких мы уж давно не едали.

А Дмитрия Ивановича Щербакова все не было, и в этот день он также не пришел.

Так наступил третий день нашего ничегонеделания.

Это было уж действительно много.

Погода стояла превосходная, и тем обиднее было вынужденное безделье.

Тагеева тем временем все умоляла взять ее с собой. Для тренировки она вздумала отправиться в соседнее ущелье Мамбуни-дара. Я разрешил с условием, что через два-три часа она вернется. Этого времени было достаточно, чтобы только перейти основной ледник. Пускать ее дальше одну в ущелье был рискованно, — там был уже нужен опыт хождения по льдам, какого у нее, конечно, не было. Она ушла в ^одиннадцать часов одна, категорически отказавшись от провожатого... И опять потянулось скучное безделье. Так прошли целых пять часов. Щербакова все не было, и мы начали уже серьезно волноваться.

Волнение усугубилось тем, что куда-то запропала и Тагеева. Она обещала вернуться через два-три часа, а прошло уже около четырех, ее не было. Напрасно я с нашей сторожевой вышки у флажка вглядывался через бинокль во все впадины и возвышения ледника. Никого не было. В четыре часа я выслал в Мамбуни Лоика и Леньку Покровского.

Только вечером, около шести часов, на льду показались первые таджики-носильщики дорофеевской группы. Они сообщили, что все идут.

И действительно, еще через полчаса показались все — и Дмитрий Иванович, и мальцы, и Дорофеев, и Маурашвили. И в этот же момент мне сообщили, что идет и Тагеёва. Всем было, впрочем, не до Тагеевой... Мы с интересом слушали первые сообщения Дмитрия Ивановича об итогах их работ, о съемке ими обоих рукавов ледника Гармо, о причинах   задержки.

После ужина опять все собрались в палатку, надо было решать, как быть.

Я снова изложил положение вещей и поставил все тот же основной вопрос, куда и как идти: через северное плечо или кругом?

И снова я категорически высказался за северное плечо. Этим путем мы сразу пересекали хребет, спускались на Бивачный ледник и связывали нашу работу с картой 1928 года. На худой конец я предложил разделиться на две партии и пустить одну кругом, другую через северное плечо, чтобы сойтись у выхода Бивачного ледника на Федченко, где должен был по условию нас ждать доктор Пислегин.

И опять все высказались против моего плана. Повторилась полностью картина совещания девятого числа. Один Бархаш опять молчал. И, наоборот, все остальные опять высказывались за единую группу и путь кругом. Плюсом в этом случае было то, что мы шли бы все вместе и медленно, но безопасно достигали, как казалось, цели. В конце концов пришлось согласиться, и было решено идти всем кругом.

Но поздно вечером, когда все уже разошлись по своим палаткам, ко мне подошел Бархаш и предложил свои услуги.

На одной из вершин ледника Ванч-дара — на втором Пулковском перевале, открытом экспедицией. Высота 5000 метров .

— Я пойду с кем-нибудь через северное плечо, — сказал он, — остальные пусть идут с тобой.

Это был действительно выход. Но Бархаш должен был идти вдвоем. Надо было серьезно подумать, кого послать с ним, так как это было уж очень рискованным предприятием. Провианту они должны были взять с собой по меньшей мере на десять дней. Мы могли не сразу попасть с нашими запасами провианта на Бивачный ледник с той стороны, они могли не сразу спуститься на Бивачный. Пислегин же должен был нас ждать только у Танымаса. Все было бы иначе, если бы мы знали, где найти на той стороне людей Горбунова. Но мы этого не знали.

Нельзя было, кроме того, тут приказывать кому-либо идти. Человек шел, быть может, на смерть, надо было найти охотника.

И я по очереди предложил идти Цагу, потом Воробьеву. Оба согласились, но оба с неохотой и лишь в порядке экспедиционной дисциплины. В этих условиях я не решился их послать. Тогда я предложил себя с тем, что круговую группу поведет Воробьев. Против этого восстали все, в том числе и Бархаш. С носильщиком я также не решался его пустить.

Так отпала последняя возможность организовать движение через северное плечо.

Много раз пришлось потом жалеть об этом. В итоге решили идти кругом все вместе. Выступление было назначено на утро восемнадцатого числа. Группа окончательно сформировалась сначала в составе четырех человек — я, Бархаш, Цаг и Воробьев. Потом присоединили сюда Стаха Ганецкого, который упросил Дорофеева дать ему возможность превратиться опять из геодезиста в альпиниста. Лоик и Наби должны были сопровождать нас в качестве носильщиков. Вторую группу составили: Дорофеев, Щербаков, Маурашвили, Покровский и Тагеева. Они должны были вслед за нами отправиться через Пулковский перевал для его съемки и затем, выйдя в долину Ванча, повернуть не к леднику Федченко, куда пойдем мы, а на запад и по реке Бохуд обратно к Пашимгару. До Москвы мы их больше не должны были увидеть.

Наконец, Арик и Назаров должны были прямо отправиться к Пашимгару, чтобы подготовить к выступлению транспорт. Назаров в свою очередь должен был привести наших лошадей к первому октября в Алтын-мазар, куда мы хотели выйти через ледник Федченко.

Так окончательно определились наши планы и приблизительный конец экспедиции. Если бы эти планы удались, мы закончили бы этим исследование узла Гармо, найдя вторично перевал через хребет Академии с востока после того, как мы не нашли его с запада.

Наступал последний, кульминационный пункт работы.