|
|
ПОСЛЕСЛОВИЕ
К ОДНОМУ СЕЗОНУ НА ПАМИРЕ
Владимир
Кияев,
доктор наук,
профессор ЛГУ
Мой приятель,
физик по специальности, работавший, как
говорили раньше, «на космос», преподнес
мне царский подарок – большую
фотографию центральной части Памира,
сделанную с борта орбитальной станции «Салют-6»,
с высоты 245 км. Снимок сделан летом, в
ясную погоду, снега в долинах почти не
было, цейсовская оптика обеспечила
отличное качество изображения, поэтому
горные хребты и ледники просматривались
очень хорошо. Не нужно было даже
сопоставления с картой, чтобы сразу же
узнать те места, где несколько лет назад
мы протопали многие десятки километров
собственными ногами.
В июле 1987 года
пятеро преподавателей-астрономов
Ленинградского университета (В. Иванов,
К. Холшевников, Н. Вощинников, С. Грачев и
В. Кияев) выехали в Ош для дальнейшего
следования в Мургаб. Официальная версия
– поиски места с хорошим астроклиматом
для строительства горной станции
Астрономической обсерватории
Университета. Версия была близка к
реальной – в обсерватории ЛГУ
действительно строился телескоп, его и в
самом деле планировали вывезти в горы.
Речь шла о Майданảке в Узбекистане
или о районе Мургаба на Центральном
Памире, где помещалась горная станция
Пулковской обсерватории.
Экспедиция
образовалась очень быстро, никого не
пришлось приглашать дважды.
Командировку в пограничный с Китаем
район оформили по всем правилам – через
первый отдел Университета и «Большой
дом». На самом же деле, если немного уйти
от официальной версии, хотелось просто
сбежать из надоевшего города и походить
в труднодоступных и малохоженных местах.
Как оказалось, это было хорошей идеей –
следующим летом в Оше начались
столкновения между узбеками и киргизами,
которые усиливались с каждым годом,
чтобы в 1992 году
достигнуть пика и вылиться в кровавую
междоусобную резню. Памир превратился в
«закрытый» район, где перманентно тлели
вооруженные конфликты, и посещать его
стало просто опасно.
Но тот июль в
Оше был великолепен: дружелюбные
гостеприимные люди, хорошая погода,
ярчайшие краски и изобилие базара.
Горы Памира
Побродив
несколько дней для акклиматизации среди
вершин Малого Алая, мы выехали из Оша по
Памирскому тракту.
Маршрут был проложен заранее – от Оша
около 300 км по тракту: через перевал
Талдык и Алайскую долину, перевал Кызыл-Арт,
Заалайский хребет. Далее, не доезжая
немного до озера Кара-Куль, съезжаем с
тракта в пустыню Маркан-су, по долинам
рек Чиле и Кара-Джилга вдоль хребта
Зулумарт на ледник Октябрьский, перевал
Профсоюзов, далее вверх по леднику
Большой Саук-Дара под южную стену пика
Ленина.
Пустыня Маркан-су
Перевал Профсоюзов
Если будет
возможность, подняться на обзорную
вершину 6100 или 6200, их несколько в этом
районе. Это была программа максимум.
Времени отпущено месяц, люди все бывалые,
не первый раз в горах, и при удачном
раскладе её можно было выполнить.
И мы сделали
всё, что смогли – вернее всё, что
позволила нам погода. Все, кто был в это
время на Центральном Памире, в один
голос говорили, что давно не помнили
такого сезона плохой погоды – в долинах
туманы и дожди, наверху – метели. В
нечастые, сравнительно ясные и теплые
дни мы прошли намеченным путём до Саук-Дара,
но идти выше не рискнули. Две тяжёлые
ночевки «помогли» нам сделать
правильный выбор: страшно не хочется, но
в этот раз разумнее спуститься. Бог даст
– придем ещё и пройдём дальше и выше, а
сегодня – вниз! Пришлось отступить и с
пасмурным настроением пройти в
промозглом тумане весь обратный путь до
Памирского тракта: как-будто
чувствовали – нескоро вернемся сюда…
Несколько
эпизодов из того памятного хождения.
Проехав пустыню Маркан-су, шофер не
рискнул у въезда в долину переехать
вброд вздувшуюся реку, и нам впятером,
проклиная всё, пришлось под насмешливый
посвист сурков три дня перетаскивать 350
килограммов груза вдоль Кара-Джилги 18
километров до базового лагеря на
леднике Октябрьский.
Видовой Памир
Хотя это
оказалось чрезвычайно полезным в смысле
дополнительной акклиматизации.
…Пограничный
пост на перевале Кызыл-Арт по инструкции
доложил в Мургаб, что должна прибыть
астрономическая экспедиция. Когда «экспедиция»
не появилась, заместитель начальника
Памирского пограничного отряда лично
помчался ловить нарушителей границы. И
поймал-таки, взяв нас «тёпленькими»,
когда мы падали с ног после дневного
перехода с тяжеленными рюкзаками. Он
предвкушал, как доставит в Мургаб,
выпотрошит и поставит на место
зарвавшихся нахалов! Надо было видеть,
как вытянулось его круглое лицо (по
национальности товарищ подполковник
оказался казахом), когда в подлинном,
оформленном по всем правилам
командировочном удостоверении с
допуском на месяц в пограничный район он
прочитал: «профессор Ленинградского
университета В.В. Иванов». В следующем
удостоверении было написано: «профессор
К.В. Холшевников». Он в
замешательстве посмотрел на оставшихся:
«И вы тоже профессора?». Пришлось
скромно потупиться – да, и мы тоже.
Дальше документы не смотрели. На наше
счастье он учился в Ленинграде и очень
уважал науку. Пожурив нас для виду, что
мы не поставили его в известность о
работе столь ответственной экспедиции,
выпив в палатке чаю с ленинградскими
конфетами и пряниками (солдаты при этом
часа полтора сидели в машине, и на мой
вопрос, не отнести ли им чаю, был ответ –
«не положено»), выслушав популярную
лекцию по астрономии и взяв с нас слово,
что мы на обратном пути навестим его в
Мургабе, довольный подполковник отбыл
восвояси.
…Несмотря на
постоянно плохую погоду, было несколько
тихих ночей с потрясающей прозрачностью,
ради которой и строятся астрономические
обсерватории в горах. Млечный Путь
поражал невероятной яркостью и
достоверностью звездных скоплений и
рукавов. Отчетливо, невооруженным
глазом были видны туманности, которые в
городе и в сильный бинокль не всегда
разглядишь. Из-за горизонта высовывался
яркий многозвездный хвост созвездия
Скорпион. На фоне пугающей тишины (шорох
ветерка и журчанье ручья не в счёт)
отчетливо слышался «голос» Вселенной.
Становилось зябко – в такие ночи
пронзительно ясно чувствуешь близость к
Нему, создавшему всё это!
…Попытка
подъема на обзорную вершину 6200.
Гора
Ребро простое,
поднялись до 6000, но дальше становится
очень опасно: видимость плохая, крутит
метель, сильный ветер буквально срывает
со склона. Устраиваем совет, что делать
дальше. За спуск – трое, один
воздерживается, пятый ругает нас
последними словами: «Как же вниз, если до
вершины рукой подать?». Благоразумие всё
же взяло верх, но когда было решено
спускаться, он сел и заявил, что идти нет
сил! И действительно,
пришлось ждать, пока он сможет подняться,
и усиленно страховать на спуске.
…У ледника
Большой Саук-Дара нашли место стоянки
эстонской экспедиции, которая за
несколько лет до этого почти в полном
составе попала в лавину у южной стены
пика Ленина. Остался в живых врач, не
участвовавший в восхождении. После
схода лавины он несколько суток прождал
товарищей. Когда стало понятно, что
погибли все, он сложил на гребне
каменный крест и в
одиночку прошел по ледникам и перевалам
до Памирского тракта.
Саук-Дара. Крест 2
В лагере
сохранились вещи восходителей, крупы в
банках, чай, галеты, остатки снаряжения.
День был тихий, теплый, и было
обостренное чувство, что могут они скоро
вернутся…
Вспоминаем ли
мы о тяготах и лишениях, какими полон
любой нормальный горный поход? Нет,
конечно. Остаётся знакомое «горным»
людям особое томительное и щемящее
чувство потери, когда горы уже позади, а
город ещё не взял в полон. Это сладкое
чувство возникает снова и снова, оно не
дает спокойно спать – и хочется опять
назло всем (и себе самому!) взвалить на
спину рюкзак под сорок килограммов, тупо
брести по раскаленной долине, сбивать
острыми камнями подошвы ботинок, резать
фирном колени, стирать руки в кровь на
дюльфере, замерзать ночами в качающейся
от шквального ветра палатке и
проклинать ту минуту, когда снова сделал
шаг к Горе! И может быть в очередной
раз вернуться ни с чем…
Но это «ни с чем»
в очередной раз светлыми штрихами
ложится в душу, в дневниковые записи, в
письма, в стихи… А значит – оно навсегда
с нами и с теми, кто будет удачливее нас,
кто пройдёт не пройденные нами и новые,
свои маршруты!
Посмотрите
еще фотографии Кияева
- Памир
|
