Немного истории женщины в альпинизме

Пропп Луиза – к.б.н., КМС, Санкт-Петербург-Владивосток.

 Жаркое лето 1959 г. Группа туристок, доставленных на турбазу «Цей» по профсоюзным путевкам маршрута №721 двинулась по тропе к леднику Сказка. На полпути к объекту при виде ковра цветов девушки под прикрытием вяленых панамок, отороченных бахромой (какая памятная примета времени!) рассыпались по склону. И вдруг, как в сказке, «Гром гремит, земля трясется…»: по тропе пронеслись несколько человек в тяжелых кованых ботинках, в защитного цвета костюмах и с кирками в руках. «Прелестницы» застыли в своих позах, силясь определить, кто эти небожители и порядком удивленные полным невниманием к своим особам – ведь никто из этих почти марсиан не удостоил их взглядом. «Альпинисты» – бросил коротко инструктор. Эта картина так глубоко врезалась в память, что когда в ИВСе (Институте Высокомолекулярных соединений) ко мне подошел мой друг по лыжным гонкам Толя Кольцов с предложением записаться в секцию альпинизма ДСО «Спартак» я долго не раздумывала, хотелось понять изнутри этот не городской вид спорта. Начались интересные тренировки с выездом на скалы и в городе, которые проводил легендарный тренер «от бога» Витя Егоров.

 Сейчас удивляюсь, как хватало сил, переодевшись в институте, что стоял на стрелке Васильевского острова, в быстром темпе проходить на равновесии по перилам Биржевого моста (а справа – пугающая Нева), бежать до Кировского стадиона. Тут начиналась основная тренировка – сбегать по бесчисленным ступенькам вверх-вниз и обратно в усталом темпе до института. А бег по весне с тяжелыми рюкзаками от Кузнечного до оз. Ястребиное якобы забить хорошие места на стоянке! Уже на другой год я получила бесплатную путевку в альплагерь «Баксан», где постигала азы альпинизма под руководством инструктора Люси Варжапетян (Самодуровой).

 С тех пор наше общение почти не прекращалось и мы часто пересекаемся на ветеранских сборах на базе бывших лагерей Кавказа.

В тот же год инструктором разрядников в «Баксане» работал Витя Егоров. Запомнилось, как Витя собирал нас в ночные часы и рассказывал страшные истории, например, о черном альпинисте. В нем фигурировал МС Коломенцев (кстати, в лагере «Талгар» действительно работал такой инструктор), который любил выпить. Однажды после восхождения и по пути в лагерь он вспомнил, что оставил наверху в базовом домике бутылку водки и, не одолев искушения, вернулся за ней. Но ночь и пурга заставили переночевать. И вдруг среди ночи послышался скрип снега, кто-то подошел к окну и заглянул внутрь, оба встретились глазами, и наш мастер в ужасе отпрянул: на него смотрело лицо мертвеца, худое и обтянутое мышцами. Но пришелец не делал попытки ломиться в дверь и только утром, увидев следы вокруг домика, мастер понял, что дело не в действии водки с чертиками в глазах, все было наяву, но внизу никто ему не поверил. «Но вот другая история, – продолжал он тихим шепотом, – которая проливает свет на первую. В одном общежитии музыкального училища студенты разъехались на каникулы, кроме одного, который просыпался среди ночи от звуков скрипки, доносившиеся из соседней комнаты. Однажды он решил выяснить их источник, вскрыл комнату и вошел. Раздался громкий вопль, музыкант кинулся к водосточной трубе, не удержался и, сорвавшись, бездыханно распластался на земле. Он был мертв, но каков был ужас студента, когда он, спустившись к нему, увидел перед собой обтянутое черной сморщенной кожей тело мертвеца. Позже выяснилось, что существует редчайшая болезнь, которая поражает некоторых людей. Они сохнут, темнеют лицом, превращаются почти в скелет, продолжают жить, но сторонятся людей и только в ночные тихие часы, испытывая тягу к прежней жизни, появляются близ жилищ. Больной соскучился по скрипке и оказался жертвой своей страсти». На этом он делал перерыв, а мы еще долго оставались во власти рассказа, не смея шевельнуться. К сожалению, Виктор задержался у нас не долго, его тренерская судьба складывалась очень не просто, как хорошо знают знакомые с ним ветераны.

Дальнейшим становлением и ростом в альпинизме я обязана Саше Колчину.

 Из разговоров с альпинистами из других обществ и секций у меня сложилось мнение, что он был одним из немногих тренеров (может, еще Витя Солонников), который признавал и ценил наличие в спортивной группе женщины. Правда, это относилось к тем, кого он наставлял, готовил к восхождениям и кому доверял. Его дружеское отношение передалось и воспитывалось среди членов секции. От острослова Юры Гурьяна

пошло выражение в приложении к женщинам: «Вы – наши ломовые газели». Действительно, при распределении груза перед восхождением нам выделялась фора в 2 кг. При этом позволяли шутить: «Раз вы слабее, значит больше тренируйтесь». Но это поблажка компенсировалась хлопотами по приготовлению еды и вообще, как считал Колчин, присутствие женщины в группе смягчало грубые нравы участников и суровую обстановку.

Похоже, в этом отношении положение меняется. Сейчас диву даешься достижениям сугубо женских команд, как, например, группы трех девушек – Коптевой М. (рук.), Чибиток Г., Петровой А. на труднейшем стенном маршруте в Гималаях

 (Прим. ред.: читайте в этой книге статью «2013. Восхождение на вершину Tengkang Poche»). На традиционном альпинистском вечере в конце года, когда подводятся итоги сезона, мы видели их работу в документальном фильме, а их живьем – на сцене при награждении грамотами Спорткомитета. Конечно, они профессионалки и занимаются любимым спортом круглый год, в их распоряжении новейшее техническое снаряжение («железо», одежда). Похоже, что заткнут за пояс многих мужчин, а такие хрупкие на вид и без особой мышечной массы! Поражает, что 30 дней висели на стене, на большой высоте и в борьбе с погодой выстояли, заняли призовое место.

Нагрузки и у нас по тем временам были серьезные. Еще до гор спортивная форма достигалась зимой интенсивными тренировками на беговых лыжах в Кавголово и в соревнованиях необходимо было уложиться по времени в разряд, желательно первый или второй. Весной и осенью «работали» на скалах, при этом женский состав секции – Фишкова, Соловьева, Вострова, Мухина, Пахомова, Преснова и др. – конкурировал за места в выездных экспедициях в Каракол, Коксу, пик Ленина и др. Все упомянутые особы кончили школы инструкторов и много сезонов работали в разных лагерях.

Поскольку Колчин прекрасно знал горы Безенги, часто был первовосходителем и разрабатывал некоторые ставшие именными маршруты, то начуч лагеря полностью доверял ему и его рекомендациям. Так я

 несколько сезонов отработала в этом суровом по погоде и рельефу лагере. К сожалению, из-за того, что мною, кроме гор владела еще стихия воды – я была в качестве химика участницей многих морских научных экспедиций институтов Москвы и Владивостока – приходилось иногда жертвовать выездами в горы. Особенно горевала, что не присоединилась к сборной на пик Ленина. Занятия альпинизмом были спарены желанными выездами в Крым для участия в скальных соревнованиях. В те годы эти два вида спорта еще не были разделены и для роста в одном требовалось показать приличные результаты в другом. В Крыму проводились первенства Союза и ВЦСПС с разрывом в два года. По подготовке я не могла рассчитывать на попадание в состав сильнейших скалолазок Ленинграда и общества «Спартак», но поскольку тогда работала в Мурманском морском биоинституте, то легко пристроилась к команде Мурманска и общества «Труд», в которой из женщин была только Лиля Писляр. Без тренера, мы были предоставлены самим себе, но были благодарны Славе Онищенко,

взявшего нас под свою опеку. На Крестовой скале, что под Ливадией, мы с наслаждением и восторгом следили за лазанием скального аса Михаила Хергиани,

 который в последний раз выступал на соревнованиях в 1968 году и вскоре погиб в Италии на горе Суальто, когда работал в связке со Славой Онищенко.

На первенстве ВЦСПС в 1970 году на Красной скале, что над Гурзуфом, я выступила не так плохо, завоевав почетное для себя 7-е место. Поневоле приходит мысль о том, как изменились времена с тех пор, когда наша советская команда девушек под руководством Эльвиры Шатаевой навек осталась на склонах пика Ленина (Прим. ред.: читайте в этой книге статью «1974. Памяти погибших женщин-альпинисток на п. Ленина»). Любопытно, что незадолго до этой трагедии в недрах и нашей секции рождались планы организации восхождений с монополией женщин. Помню, получила письмо от Инессы Мухиной с предложением войти в состав женской группы с конечной целью взойти на 5-ку. Несмотря на приличную физическую и техническую подготовку, я не была последовательницей составления группы по гендерному принципу1/. Порочность последнего и доказал случай на пике Ленина.

Отступление от этого подхода мы допустили уже будучи ветеранами, когда в женском составе – я, Венера Курмакаева,

 Ира Цупрунова – поднялись в Домбае на пик Семенов-Баши по 1б в 2004 году в честь 100-летия альпинистского освоения Кавказа.

Не ахти какое достижение, но шли к нему через «тернии» и годы тренировок в молодости под руководством замечательных наставников и при участии испытанных друзей. И какая невосполнимая утрата и грусть, когда их теряем! Как примириться с нелепым уходом из жизни Володи Балыбердина,

которого тренировал Саша и его самого постигла участь Володи – уйти из жизни под колесами машин. Запомнился факт, о котором рассказал Саша. После триумфальной победы на  Эвересте Володя на вопрос анкеты о тренере вписал фамилию Колчина, но в результате после чествований она была заменена на фамилию функционера из спорткомитета (Прим.ред.: читайте в этой книге статью «Клецко Константин Борисович»). Сказал это спокойно, без видимых эмоций, но угадывалось, что уязвлен несправедливой подтасовкой. А что касается Эвереста, то хоть Саша и не стоял на его вершине, но видел воочию, и я испытываю удовлетворение от того, что имела к этому прямое отношение, а именно тем, что убедила его слетать в 1997 году на две недели в Гималаи и совершить трекинг к базовым лагерям под Аннапурну и Эверест в составе группы из четырех человек: меня с мужем, Колчина и Юры И. МС по ориентированию. Путь под Аннапурну запомнился преодолением крутых каменных лестниц, которые соорудили с незапамятных времен местные жители из племени гурунгов. Конец их зачастую терялся высоко в облаках. В первый же день набрали большую высоту. Миша, мой спутник по жизни, не выдержал темпа и нагрузки, был вынужден отказаться от дальнейшего пути, в конце которого испытали приключение. Из последней ночевки я вышла раньше оставшейся двойки, чтобы по холодку потоптать свежевыпавший снег, да и по рекомендации путеводителя следовало пройти под крутыми склонами до появления солнца, когда появляется опасность лавин. Была очень тихая погода, шла в утреннем сумраке, любуясь, справа очертаниями раздвоенного массива Мачапучары – «рыбьего хвост» по-местному. На тропе стали попадаться лавинные выносы, преодоление которых отнимало много сил. Вдруг надо мной слева раздался шелестящий и нарастающий гул. Сомнений не было, сверху на меня несется лавина. Не раздумывая, бросилась назад по своим следам, рассчитывая оказаться на ее краю и в последний момент юркнула вправо на пару шагов под слабое прикрытие небольшого камня. Меня накрыло, к счастью, довольно сухим снегом, из которого выкарабкалась сама немного до подхода двойки. Они все видели и, похоже, испугались сильнее меня. Саша был бледен, но и тут оставался наставником: пожурил, что отошла от тропы и при серьезном завале при поисковых работах меня пришлось бы долго искать. К АВС (базовому лагерю) подошли в пургу, но после короткого отдыха в горной хижине, напоминающей широкий вагончик, наполовину ушедший в снег, прогулялись по ближнему хребту, ведущему к знаменитой горе. Но впереди маячил путь к другому базовому лагерю к еще более знаменитой горе.

Сразу же после запоздалого приземления самолета из Катманду – столица Непала

 в Луклу

 во второй половине дня вышли на тропу и уже к ночи достигли Намче Базара.

 По пути обычно не очень разговорчивый Саша увлеченно рассматривал и рассуждал о возможных маршрутах на красавце Ама-Даблам.

А тем временем мы подошли к последней ночевке на пути и оказались на уровне ледника Кхумбу. Погода плохая, ветер, густая облачность и лишь изредка приоткрывается громада массива горы. На другой день предстояло подняться на обзорную вершину, откуда открывается панорама хребта во главе с Эверестом. К самому лагерю подходить не стали, т.к. там скопилось много восходителей. Ночью учащенно забилось сердце, чего я до сих пор не испытывала и сочла нужным сообщить об этом своим спутникам. В результате они настоятельно предложили мне спускаться до высоты ниже 5 тыс. метров и подождать в лоджии Фериче. Там обратилась в миссию Красного Креста с просьбой о медосмотре. При заполнении анкеты его сотрудницы были крайне удивлены столь ошибочно быстрым набором высоты: обычно этот путь от аэропорта до верхнего лагеря занимает неделю.

Наше воссоединение было радостным, если не считать, что Эверест так и остался недоступен взору двойки в полной мере из-за непогоды, а я долго кашляла в жарком Катманду. Тут, конечно, Саша переусердствовал в скорости продвижения и был неправ. Все же женский организм с годами требует некоторых послаблений, а Саша привык считать меня двужильной. Даже мой суровый муж, не склонный тревожиться за мое здоровье, робко обижался на него, когда видел, что тот с легкостью нагружал меня общей поклажей («она снесет!»). Эти мелкие неувязки прошли, а осталось чувство удовлетворения, что не без участия ученицы дорогой тренер соприкоснулся с миром самых высоких гор, о которых мы не помышляли. Но за него обидно, ему не досталась судьба прославленных европейских горовосходителей, таких, как Райнхольд Месснер.

 Кстати, он ходил с ним на Алтае на Белуху, когда работал в Международном лагере на Аккеме. Перед выходом на гребень, подводящий к вершине, разразилась сильная непогода с ветром, дождем и снегом. Саша присмотрел подходящую площадку ниже гребня и предложил поставить палатку. Но наш гость сам себе гид и упрямо потащился на гребень, но далеко не прошел, палатку сорвало, вымок до нитки, бросил мокрый спальник и сбежал вниз. Подобранный спальник и сейчас служит на его даче в Кавголово (греет, сама испытала). Саша знал себе цену и не испытывал пиетета (глубокого уважения) перед знаменитостью. «Ты смотри на его коллективные фотографии. Он обязательно найдет заранее выступ или камень, чтоб оказаться выше всех, разведет широко плечи в пуховке и оказывается самым заметным. В этом весь Месснер».

Но не этим велик наш герой. Оба, и Рейнхольд и Саша являются яркими представителями двух направлений в альпинизме – западном и советском, индивидуальном и коллективном с его упором на безопасность и безусловную страховку. Но не без отклонений от установок. Наш мастер признавался, что однажды он испытал удивительное чувство удовольствия при вынужденном одиночном спуске тихой ночью по сложному маршруту. Что-то подобное пережила и я несколько лет назад. В один из летних сезонов я пристроилась к группе разрядников из университета,  руководимой Люсей Варжапетян. После прибытия и ночевки в лагере Джантуган мы  на другой же день с тяжелыми рюкзаками поднялись по крутой и многим памятной тропе на перевал ВЦСПС и ночевали на другой стороне хребта, соединяющего вершины Курмачи, Андырчи и МНР.  На другое утро сильный состав пошел на тренировочное восхождение, а я с молодой второразрядницей на Курмачи по единичке. После перехода по снегу до скального взлета моя спутница из-за ухудшения самочувствия потеряла интерес к дальнейшей работе. По всем канонам нашего альпинизма мне следовало начать с ней спуск. Но скалы были такие теплые с хорошими зацепками, а впереди угадывался простой снежный выход к вершине, что я поддалась искушению пойти вперед, оставив девушку отдыхать перед скалами и скоро стояла на вершине. Не скрою, к привычной радости ее достижения примешивалось прекрасное чувство переживания этого момента в одиночку. Не важно, что это была лишь 1б, а ценно то, что это осталось в моей альпинистской биографии приятным воспоминанием. Думаю, что это допустимое и невинное отступление от внушенных устоев профсоюзного альпинизма. Однако вот как далеко могут увести мысли от заданной темы!

 Ну вот, взялась написать о женщине в альпинизме, а пишу о Саше. Опять повторюсь, нельзя нам без мужчин вообще и в альпинизме в частности. А нынешние девчушки, мастерицы от альпспорта, думают иначе?