|
|
|
|
|
|
| Альпинисты Северной Столицы |
|
Эйгер. Северная стена.
Дополнения и редакция Андреев Г.Г. Не ходи на Эйгер, папа, не ходи туда… Старая песенка. Северная Стена Эйгера
мечта многих альпинистов на протяжении более, чем полувека. Стена, на которой заявляли о себе, как о восходителях Лионель Террай, Герман Буль, Кристиан Бонингтон и Райнхольд Месснер. Эта стена, как магнитом, тянула к себе и признанных грандов мирового альпинизма и зелёных новичков, мечтавших об эффектном восхождении. В июне 1950 года французская экспедиция спешным темпом, пытаясь обогнать муссон, спускалась с Аннапурны. Врач Жак Удо ампутировал Морису Эрцогу одну фалангу за другой, а покоритель первого восьмитысячника и будущий национальный герой Франции плакал. Не от боли, а от обиды – он никогда не сможет пройти Эйгер, а ведь он так мечтал об этом! В конце пятидесятых стоимость проката подзорной трубы в деревне Клейн Шеддег (Kleine Scheiddeg) выросла в несколько раз: многим хотелось полюбоваться на тело итальянского альпиниста Стефано Лонжи, которое несколько лет не могли снять со стены. «Никакая гора не стоит человеческой жизни», – сказал великий Вальтер Бонатти после неудачной попытки пройти северную стену Эйгера соло. «Стена смерти», «Белая кобра» – так называли Эйгер альпинисты. Впрочем, альпинистский фольклор, зачастую весьма склонный к чёрному юмору, в этом случае всего-навсего вернулся к изначальному названию горы: огр – великан-людоед. В древности люди верили, что огры живут на высоких горах, и одного они поселили на вершине, которая своей мрачной стеной вставала над Гриндельвальдской долиной.
Северная стена Эйгера. Справа – западный склон, путь первовосходителей. Предыстория. От Соссюра до шестой категории.
Первые альпинисты – люди, которые обозначили своей целью восхождение на гору
– в Альпах появились в 1741 году: восемь англичан, проживающих в Женеве.
Руководителем и вдохновителем был Ричард Покук (Richard Pocook), до этого
успевший совершить несколько путешествий на Ближнем Востоке и в малой Азии и
даже совершивший на Крите восхождение на гору Ида высотой 2.456 метров. За
три дня они добрались от Женевы до деревушки Шамони. Тогда местные жители
никак не могли понять, что же нужно этим странным англичанам там, за
ледником Мер де Глас? Ведь красивейшие в мире цветы и горный хрусталь (а
зачем же ещё ходить в эти страшные горы?) можно отыскать гораздо ниже. Гора
Монтанверт стала первой альпийской вершиной, на которую совершили
восхождение просто так, из спортивного интереса. В 1760 году в Шамони впервые появляется молодой профессор из Женевы Хорейс Бенедикт де Соссюр – он хочет быть первым на Монблане. В 1767 году он обходит массив вокруг. Активность Соссюра не остаётся незамеченной, и на Монблан устремляются восходители. Первую серьёзную попытку совершил в 1775 году Николас Кутеран (Nicolas Couteran) – сын владелицы гостиницы в Шамони. Вместе с ним были Виктор Тиссо (Victor Tissai), Мишель Паккар и три местных гида. Они отступили, находясь в пятистах метрах от вершины. Восемь лет Монблан никто не тревожил, а с 1783 по 1786 годы экспедиции следуют одна за другой, и, наконец, в 1786 году женевский учёный Мишель-Габриель Паккар (чей двоюродный брат принимал участие в первой попытке) и местный житель Жак Бальма достигают вершины. А годом позже и Соссюру удаётся исполнить свою мечту. Появился новый вид спорта – альпинизм. Первую скрипку в альпинизме играли англичане. Английские джентльмены нанимали французских или швейцарских гидов, которые вели их на выбранную вершину. Профессия гида становилась уважаемой и почётной. Уже в 1821 году в Шамони зарегистрирована Ассоциация гидов. Позднее, аналогичные ассоциации появляются в Швейцарии и Тироле. Женщины тоже не стоят в стороне от модного увлечения. В 1809 году мадам д’Ангевилль, больше известная как Джордж Санд, фраппировала (Прим. ред.: ошеломила) общественность тем, что для восхождения на Монблан облачилась в мужские штаны, что не к лицу благородной леди. Но ей не удалось стать первой женщиной на высшей точке Европы, потому что годом раньше на Монблан взошла 18-летняя жительница Шамони Мари Паради. Во что она была одета, история умалчивает. В 1856 году наступает тот период, который потом назовут Золотым веком альпинизма. За последующие полстолетия были покорены почти все альпийские вершины. Тогда же и сложился классический стиль: англичанин, который оплачивает швейцарских гидов, в руке – ледоруб или альпеншток. Страховка через выступы или просто руками. В Альпах появляются первые постаменты с надписями «сорвался», «замёрз», «упал в трещину». В 1858 году в Гриндельвальд прибывает ирландец Чарльз Баррингтон. Его восходительский опыт невелик, но Баррингтон – отличный спортсмен, победитель Больших Национальных скачек, поэтому он считает, что ему по силам серьёзное восхождение. Сначала ему хочется взойти на непокорённый Маттергорн, но его финансы и отпущенное на путешествие время уже истекают, поэтому он обращает своё внимание на гору, которая видна из окна его отеля – Эйгер. 10 августа в 3:30 утра Баррингтон выходит на штурм по западному склону горы. Его сопровождают два опытнейших гида – Кристиан Альмер и Петер Бохрен. Восхождение даётся им непросто, и несколько раз непростые мокрые скалы чуть не заставляют их повернуть обратно. Но ирландец упорен, и в 12 часов все трое достигают вершины. Путь первовосходителей – самый простой маршрут на вершину – впоследствии использовался для спуска с горы или для подъёма спасательных партий. Баррингтон неплохо известен в Великобритании, и после его рассказов, в Гриндевальд начинаеют приезжать английские альпинисты для восхождения на Эйгер, гора становится популярной. В 1864 году на неё совершает восхождение Люси Валькер, которая, помимо того, что стала первой женщиной на Эйгере, известна своей своеобразной диетой. Во время восхождения она питалась исключительно бисквитными пирожными, и пила только шампанское. В 1867 году англичанин Джон Тиндалл впервые обращает внимание на северную стену Эйгера. Описание, данное им в рассказе о восхождении, даёт всем понять, что о восхождении по этой стене нечего и мечтать. Итак, Эйгер покорён, что же дальше? А дальше то, что происходило со всеми альпийскими вершинами – после восхождения по самому простому пути начинаются попытки пройти по другим, более сложным маршрутам. В 1786 году G.E. Foster (разумеется, англичанин) со своим гидом Гансом Бауманом совершает восхождение по южному ребру. Восемью годами позже покоряется юго-восточное ребро. И опять стандартный для тех лет состав: англичане Андерсон и Бейкер, швейцарские гиды Урих Альмер и Алоис Поллингер. В 1885 году группа местных гидов, поднявшись по западному склону, спускается с востока по непройденному ребру Миттелледжи. В 1921 году это ребро, которое ведёт на вершину прямо от деревни Гриндельвальд, привлекает молодого японского альпиниста Юко Маки. В сопровождении трёх гидов ему удаётся совершить первое восхождение по этому ребру. Тридцать пять лет спустя Юко Маки станет известен как руководитель успешного восхождения на восьмитысячник Манаслу. В 1927 году японские альпинисты, и опять в сопровождении швейцарских гидов, проходят ещё один маршрут на Эйгер – по юго-восточной стене. В 1932 году два швейцарских альпиниста – Ганс Лаупер и Ганс Цюрхер – в сопровождении швецарских же гидов Йозефа Кнубеля и Александра Гравена проходят северо-восточное ребро, названное позже ребром Лаупера. Это ребро, ограничивающее северную стену слева, стало самым сложным маршрутом, пройденным на Эйгере. Исключая саму стену, разумеется. После первой мировой войны европейский альпинизм изменился. Образ богатого английского джентльмена, сопровождаемого несколькими гидами, отходил в прошлое. В горах появились немцы, австрийцы и итальянцы – студенты, рабочие, мелкие служащие. У них не было денег на гидов и отели, поэтому они лазали сами по себе, а ночевали в палатках и коровьих загонах. Зато у них было большое желание пролезать маршруты, которые ещё десятилетие назад считались запредельными. Для этого они изобретали новое снаряжение. Ещё в 1900 году немецкий альпинист Отто Херцог приспособил карабин, используемый пожарными с середины девятнадцатого века, для того, чтобы вщёлкнуть верёвку на восхождении. С тех пор карабин – неизменная составляющая альпинистского набора снаряжения. Ещё до войны Ганс Прусс изобрёл схватывающий узел (прусик), который ползёт по верёвке, если его аккуратно передвигать, но намертво схватывает при рывке. А Ганс Дюльфер изобрёл (точнее, подсмотрел у акробатов) способ спуска по свободновисящей верёвке. Оба погибли на войне, но до сих пор альпинисты страхуются прусиком и дюльферяют со стенок. И, конечно же, скальные крючья. Самых разнообразных форм и размеров. Вбитый в трещину крюк с прикреплённой к нему при помощи карабина верёвки становился надёжным средством страховки. В крюк можно было встегнуть верёвочную петлю и встать в неё ногой. Или даже сесть. Крючьями можно было прикрепить себя к стенке и переночевать на полочке размером с половину письменного стола, не боясь во сне свалиться в пропасть. Англичане и швейцарцы на всё это безобразие смотрели несколько свысока и называли молодых стенолазов экстремистами. Они оставались приверженцами чистого стиля: верёвка, перекинутая через плечо, в руке – ледоруб. Стенные маршруты, которые пролезали немцы и австрийцы, их не привлекали. Потом следующее поколение швейцарских и английских альпинистов скажет своё веское слово в альпинизме, но это будет потом, а пока выходцы из девятнадцатого века с пренебрежением смотрели на наглую молодёжь, приезжавшую под маршруты на своих мотоциклах и велосипедах с рюкзаками, набитыми разнообразным железом. Вили Вельценбах, погибший в 1934 году на каракормском восьмитысячнике, в двадцатые годы разрабатывает первую систему классификации маршрутов (Прим. ред.: в СССР впервые была разработана классификация маршрутов до 5 к/тр. Автор – Б.Н. Делоне ) Классификация имеет шест категорий с подкатегориями плюм и минус. Самая простая – «1-», «6+» - предельно сложная. Поэтому те, кого англичане называют экстремистами, сами себя зовут «grade six climber» - восходитель категории шесть, подчёркивая тем самым свою высокую квалификацию. Сначала они лазают в своём родном Тироле или Саксонских Альпах, но потом их начинают привлекать более серьёзные стены. К концу двадцатых годов последней нерешённой восходительской проблемой в Альпах считались три северные стены: Маттерхорна, Гран-Жораса и Эйгера. Холодные, мрачные, крутые. Трудные и опасные. Посмотрев на Эйгер с севера один французский альпинист сказал: «Это уже не восхождение, это война». С точки зрения классического чистого альпинизма, восхождение на эти стены было невозможным. С точки молодых экстремистов – это реально. В 1931 году братья Шмидт садятся в Мюнхене на свои велосипеды, приезжают в Церматт, проходят северную стену Маттерхорна и на велосипедах возвращаются домой. Одна проблема решена. Четырьмя годами позже ещё два немца – Петерс и Майер – проходят северную стену Гран-Жораса. Из великих альпийских стен остаётся только Эйгер. Лирическое отступление. Говоря про роль немцев и австрийцев в развитии альпинизма 20-30 годов, нельзя обойти и тот факт, что первые советские стенные восхождения были совершены австрийцем. Да, именно так: восхождения советские, а альпинист австрийский. Слесарь Фердинанд Кропф, работал на машиностроительном заводе, а всё свободное время тратил на восхождения. Может, он и стал бы одним из экстремистов, мечтающих об Эйгере, но в его судьбу вмешалась политика. В 1934 году Фердинанд принимает участие в шуцбундовском восстании в Вене. После подавления восстания вынужден эмигрировать из родной страны. Я слышал шутку, что страну проживания он выбирал не долго: разумеется СССР, потому что именно там расположены кавказские горы. Он приезжает в Советский Союз, и уже летом 1935-го совершает восхождение на Северную Ушбу. В следующий сезон – Шхельда по северной стене, этот маршрут так и называется «Шхельда по Кропфу».
В 40 г. Кропф получает советское гражданство, работает по организации
альпинизма в профсоюзе работников элеткросвязи. Во время войны – Кропф в
ОМСБОне, где тогда собрались ведущие советские спортсмены. Его несколько раз
забрасывают в Австрию, Италию и Югославию, где он работает по организации
Сопротивления. После войны, до самого выхода на пенсию в 1993 г. – работа в
альплагерях, организация профсоюзного альпинизма.
Первый раунд. Бивак смерти Северная стена Эйгера высотой 1.800 м. представляет собой как бы вогнутую грудную клетку человека на вдохе – относительно пологие нижние склоны и вертикальные и даже отрицательные склоны в верхней части. С верхней части стены на нижние склоны почти постоянно идут камнепады и лавины. Некоторый штришок к истории покорения Эйгера добавляет железная дорога ,
которую проложили внутри горы в 1912 году. Таким образом, в левой - восточной - части стены появилось несколько окон станции Эйгервэнд, а в западной правой – крепкая деревянная дверь Штолленлох (Stollenloch, дословно – дыра в тоннель). В 1924 и 1932 г.г. швейцарские гиды сделали две попытки штурма Эйгернорвэнда, но им удалось пролезть только первую четверть стены, самый простой участок. Летом 1935 года в Гриндельвальд приехали два альпиниста из Мюнхена – двадцатичетырёхлетний Макс Седлмайер и Карл Мехрингер, который был старше своего напарника на два года. Оба, несмотря на молодость, уже были известны, как «восходители категории шесть», поэтому ни у кого не возникало сомнений о том, какую цель они себе поставили – конечно же, Эйгернорвэнд. Местные гиды сошлись в своей оценке: «Эти парни – сумасшедшие». В течение недели альпинисты изучали стену в оптику, выбирая подходящий маршрут. Мехрингер «сбегал» по простому западному склону на вершину, чтобы оставить там запас продуктов, а заодно разведать путь спуска на случай, если спускаться придётся в плохую погоду. Теперь они ждали только подходящего прогноза. Наконец, им обещано несколько приличных дней, и 21 августа в три часа ночи баварцы выходят на стену. Они собираются пройти её за три дня, но продуктов несут с собой на шесть. Они стартовали 21 августа ранним утром. Как только вышло солнце, вся оптика в Гриндельвальде и Кляйне Шайдегг была направлена на стену, Седлмайер и Мехрингер в хорошем темпе преодолевали первый скальный бастион, и на ночёвку устроились выше окон станции Эйгервэнд. Их маршрут пролегал левее, чем все последующие попытки, поэтому записку, которую они оставили на биваке, нашли только в 1976 году. Весь следующий день зрители опять наблюдали, как связка преодолевает очередной скальный пояс и первое ледовое поле. Первое ледовое поле – ледник на склонах стены, средняя крутизна 55 градусов. Для преодоления ледовых склонов в то время приходилось вырубать цепочку ступеней, страхуясь через т.н. морковки – тяжёлые стальные ледовые крючья, требующие для забивания много сил и особенную аккуратность. Ни ледобуров, ни ледовых молотков с хитроумными клювами тогда ещё не было. Даже передние зубья на кошках, которые позволяют либо обходиться более мелкими ступенями, либо не рубить их вообще, были изобретены Гривелем всего тремя годами ранее, и были крайне мало распространены. Но к вечеру второго дня баварцы преодолели Первое поле и, найдя относительно защищённое от камнепадов место, устроились на очередной бивак. На следующий день болельщики отметили, что темп продвижения баварской связки сильно упал. И с течением дня альпинисты лезли всё медленнее и медленнее. Иногда они подолгу сидели на одном месте. Пройдя очередной скальный пояс, Седлмайер и Мехрингер вышли на Второе ледовое поле, которое не только круче и в два раза длиннее первого, но вдобавок по нему постоянно молотят летящие сверху камни. Когда тяжёлые облака скрыли стену, альпинисты были ещё на Втором поле. Вечером пошёл дождь, подул сильный ветер, а после началась и гроза. Следующий день не принёс никаких изменений – всё так же хлестал дождь, дул ветер. Судьба восходителей, которые были на стене уже четвёртый день, оставалась неизвестной. Воскресное утро 25 августа принесло некоторое улучшение, и днём в небольшом разрыве облаков наблюдателям удалось увидеть две фигурки на Утюге – скальном участке между Вторым и Третьим ледовыми полями. Первый – скорее всего это был более сильный Седлмайер – выглядел неплохо, но второй явно проявлял признаки крайней усталости или травмы. После короткого прояснения, облака опять скрыли альпинистов, и шторм ударил с новой силой. Месяцем позже немецкий пилот Эрнст Удет, совершая облёт вершины обнаружил чуть выше Утюга человеческое тело. С самолёта было не разглядеть, кто это был. Человек стоял на склоне по пояс засыпанный снегом, по словам пилота, казалось, он разговаривает со стеной. Это место назвали Бивак Смерти. Все сошлись на том, что альпинисты умерли от истощения и переохлаждения. Ещё годом позже Генрих Седлмайер обнаружил тело своего погибшего брата чуть ниже окон Станции Эйгервэнд. Место, где нашли тело, находилось прямо под Биваком Смерти, и, видимо, было снесено лавиной. В 1962 г. Два швейцарских альпиниста нашли на Втором Поле тело Мехрингера. Второй раунд Маршруты 1935-1936-1938 гг.
Стена будет наша, или мы умрём на ней. 1935 год. Смерть двух баварцев вызвала большой резонанс. Сторонники нового стиля писали, что альпинисты были близки к цели, и ещё немного и это «стало бы очередной насмешкой над викторианским альпинизмом». Консерваторы говорили, что «на такой стене как Эйгернорвэнд все новомодные изобретения оказались бессильны». Руководство кантона Оберлэнд, в котором расположена вершина, запретила восхождение по северной стене Эйгера. Правда, через год оно было отменено, поскольку что-то запрещать экстремистам в такой ситуации было бесполезно. Местные гиды из Гриндельвальда, которых обвиняли в недостаточной квалификации для спасательных работ на Стене, говорили, что пора признать всем, что Эйгернорвэнд – это самоубийство. И пусть экстремисты проявляют своё геройство на каких угодно маршрутах, но только не на этой стене.
В 1935-м никто больше не пытался сделать попытку пройти Эйгернорвэнд, но ни
у кого не было ни капли сомнения, что новые экстремисты вскоре появятся в
Кляйне Шайдегг. Потом у подножия Стены появились Лулу Була (Loulou Boulaz) и Раймон Ламбер .
Предыдущим летом эта связка прошла северную стену Гран-Жораса, которая считалась немногим проще Эйгернордвэнда. Это было всего третье прохождение маршрута, а Була стала первой женщиной, взошедшей по этой стене. Так что шансы у связки были неплохие, но, пройдя около 600 метров, они отступили, не дойдя до главных трудностей. В июле свой базовый лагерь под стеной установили Вили Ангерер и Эдди Райнер - два опытных «бергштайгера» из Инсбрука. Зная, с какими трудностями столкнулись Седлмайер и Мехрингер при преодолении первого скального бастиона, австрийцы начали искать другой путь к Первому ледовому полю. Им пришлось сделать несколько разведывательных выходов, но в конце - концов новый, более простой, путь был найден. К западу от Первого бастиона они обнаружили так называемый Разрушенный Бастион. После Разрушенного Бастиона шёл короткий, но сложный участок, который так и назвали «Трудная трещина». А дальше путь упирался в гладкую нависающую стену Рыжий отвес,
которая выглядела совершенно непроходимой. Налево, к Первому ледовому полю вела крутая, восьмидесятиградусная, скала. Прямо наверх пути тоже не было. К тому же, погода начала явно портиться. Ангерер и Райнер спустились вниз с твёрдым намерением повторить попытку, как только улучшится погода. Под стеной они встретили ещё двух альпинистов, которые хотели попытать счастья на Эйгере. Это были военнослужащие германских горнострелковых войск Андерл Хинтерштоссер
и Тони Курц.
Обоим было по 23 года, и у обоих в активе было по несколько первопрохождений шестой категории. Газеты тут же подняли обсуждение на тему: устроят ли немцы и австрийцы гонку на стене или же объединятся? 17 августа погода прояснилась, прогноз на ближайшие три дня тоже был благоприятный, и альпинисты начали паковать вещи. Несколькими днями раньше Хинтерштоссер сорвался на разведывательном выходе и получил небольшую травму, но мысль об отказе от восхождения в голову ему даже не приходила. 18 августа в два часа ночи четвёрка – всё-таки решили идти вместе – стартовала на Стену. В 9 утра они уже были на том месте, где Рыжий отвес остановила австрийцев. Вариант подъёма по Красной Скале даже не обсуждался, и Хинтерштоссер отправился налево в надежде найти более простой путь наверх. 40 метров сложного траверса, который так и останется в истории как траверс Хинтерштоссера, и четвёрка выходит на Первое ледовое поле. Когда альпинисты подходили к скальному барьеру, разделявшему Первое и Второе поле, наблюдатели – разумеется, как и годом ранее, вся долина припала к телескопам и биноклям – заметили, что с одним из участников явно что-то не то. Ангерер – это был именно он – шёл очень медленно и периодически держался за голову. Райнеру приходилось его постоянно опекать. В том, что произошло, большой загадки ни для кого не было: одного из австрийцев ударило по голове камнем. Добравшись до Второго поля и найдя в его нижней части более-менее защищённое место, четвёрка начала обустраивать бивак, хотя до вечера было ещё далеко. У наблюдателей опять не возникло вопросов – Ангереру нужно отдохнуть и прийти в себя, чтобы продолжать восхождение. Внизу все сошлись на том, что у немецко-австрийской группы очень неплохие шансы. За первый день восхождения они поднялись достаточно высоко, гораздо выше, чем их предшественники. За следующий день они вполне могут дойти до Бивака Смерти, а то и выше. Нет, определённо, шансы очень неплохие. На следующее утро те счастливцы, которым достался телескоп, смогли увидеть, как восходители медленно поднимаются, траверсируя влево, по Второму Ледовому полю. Лидировали и рубили ступени Курц и Хинтерштоссер по очереди. Вся вторая половина дня ушла на преодоление Утюга. Бивак альпинисты устроили в самом начале Третьего ледового поля, несколькими метрами ниже Бивака Смерти. На следующий день в семь утра группа продолжила восхождение. Лидировали опять Курц и Хинтерштоссер. У австрийской связки наблюдались явные трудности. Наконец четыре точки на ледовом поле замерли без движения, а через полтора часа двинулись вниз. Пройдено было ровно две трети стены. Ни у кого не было сомнений, что причина отступления – состояние австрийской связки, Курц и Хинтерштоссер могли продолжать восхождение. Спуск, как видели снизу, проходил без проблем и в хорошем темпе. Когда группа подошла к Ледяной Трубе, разделяющее Первое и Второе Поля, погода резку изменилась: стену затянуло облачностью, пошёл дождь. Но последнее, что смогли увидеть зрители, было то, что Ангереру явно становилось всё хуже и хуже. Всю ночь шёл дождь. Утром все увидели, как четыре альпиниста покинули свой бивак у красной Скалы и направились к Первому полю. Им предстояло преодолеть серьёзное препятствие – траверс Хинтерштоссера, скалы которого из-за дождя и ночного мороза покрылись льдом и стали практически непроходимыми. Все попытки Хинтерштоссера преодолеть траверс заканчивались неудачей. Потом его сменил Курц – тоже без успеха. Четвёртый участник – очевидно, это был Ангерер – лежал без движения. Траверс пройти не удалось, оставалось только дюльферять прямо вниз, это даст шанс спуститься, если… Этих если было много: если будут попадаться полки для организации перестёжек, если летящими сверху камнями не перебьёт верёвку, если окоченевшие пальцы не разожмутся в самый неподходящий момент, если… В теории всё просто – надо спуститься на 200 метров, забиваешь крюк вешаешь двойную верёвку, потом – лёгкое движение руками-ногами, и ты – на 30 метров ниже. Семь таких спусков – и ты спасён. На практике всё гораздо сложнее. Спуск неизвестен, будет ли тридцатью метрами ниже хоть какое-то подобие полочки, на которую можно примоститься – вопрос. Сдёрнется ли толстая кручёная сизалевая верёвка через все перегибы или так и застрянет где-то там наверху – вопрос ещё больший. И потом, это сейчас альпинист встёгивает верёвку в дюралевую восьмёрку и отклонением руки легко регулирует скорость движения. Тогда для классического спуска дюльфером, нужно было обернуть верёвку вокруг ноги, пропустить через промежность и перекинуть через плечо. Представили? Альберт фон Аллмен совершал обход железной дороги в тоннеле Эйгера. Это была его работа – следить за состоянием полотна и механизмов, смотреть не грозит ли тоннель обвалом. Около Штоленлоха была обустроена маленькая комната, где можно было отдохнуть и выпить чаю. Альберт знал, что четыре молодых альпиниста сейчас находятся на стене, он знал, что у них серьёзные трудности. И смотритель решил выйти наружу – вдруг ему удастся что-нибудь увидеть. Он открыл массивные деревянные створки и оказался на стене. Вечерняя темнота, туман и дождь не давали рассмотреть хоть что-нибудь уже в нескольких метрах. Тогда фон Аллмен сложил руки рупором и крикнул. И очень удивился, когда сверху - слева до него донёсся ответный крик. Аллмен крикнул несколько раз, что спускаться надо сюда и пошёл ставить чайник. По его представлениям, альпинисты находились не больше, чем в ста метрах от Штолленлоха, и значит, скоро должны были появиться. Полтора часа спустя никто так и не появился, и смотритель заволновался. Он опять открыл дверь и тут же услышал: «Помогите! Все остальные умерли, я один остался жив! Пожалуйста, помогите мне!». Это кричал Тони Курц. «Я справа от тебя!» - ответил Альберт и вернулся в тоннель. Из тоннеля он позвонил на станцию Эйгерглетчер, которая находилась у подножия западного склона горы. Там, как было известно Аллмену, сейчас находилась кино-экспедиция, в составе которой – три опытных гида. Восхождение на Стену было официально запрещено властями, поэтому гиды были совершенно не обязаны рисковать, спасая нарушивших запрет. Но Ганс Шланеггер и братья Кристиан и Адольф Руби решили, что с запретами и отговорками они разберутся после, а сейчас надо попытаться спасти последнего оставшегося в живых восходителя. Специальным поездом они прибыли в Штолленлох и вылезли на Стену. После довольно сложного подъёма они оказались всего в паре сотне футов от Курца. Они не могли его видеть, но отлично слышали, и Курц рассказал им, что Хинтерштоссер сорвался и сдёрнул Ангерера, который был уже практически без сознания. Ангерер упал недалеко, но был удушен верёвкой. Этим же рывком Райнера сильно прижало к страховочному крюку. Не имея возможности пошевелиться, Эдди очень быстро умер от переохлаждения. Гиды сказали, что если Тони спустит им верёвку, то они передадут ему еду и всё необходимое. Но Курц не мог этого сделать – у него не было ни верёвки, ни крючьев, ни карабинов, ни молотка. К тому же, он потерял рукавицу, и его левая рука уже не действовала. Гиды не могли сделать ничего, у них не было даже минимального набора необходимого снаряжения. Они сказали, что вернутся утром («Нет! Не бросайте меня! Я замёрзну здесь насмерть!» - кричал Курц) и вернулись в Штолленлох.
Когда через несколько часов они опять вышли на Стену, их было уже четверо –
к ним присоединился опытнейший спасатель Арнольд Глаттхард. К их радости и
немалому удивлению, Курц был жив и находился в сознании. Но проблема – как
же до него добраться – никуда не ушла. Пролезть по нависающей скале,
отделяющей немецкого альпиниста от спасателей, не было ни малейшего шанса.
Курц настаивал, чтобы гиды прошли правее – там, где поднимались восходители,
а потом по верёвке сдюльферяли к нему. На подъёме остались крючья – это
сильно облегчит им задачу. А спуститься три-четыре верёвки для опытных
спасателей не представит никакой трудности. Швейцарцы переглянулись: Тони
сам не понимал, о чём он просил. Они были опытными гидами, они водили
клиентов на достаточно сложные маршруты, они участвовали во многих
спасательных работах. Но они не были экстремистами и никогда не проходили
маршруты шестой категории. Пройти траверс Хинтерштоссера? Даже в хорошую
погоду – это для них малореально, а сейчас, когда он покрыт слоем льда – это
будет чистое безумие. Спустя долгих шесть часов конец верёвки с привязанным к нему камнем показался из-за нависания. Спасатели быстро привязали к ней новую верёвку, крючья, карабины и молоток, и Курц вытащил груз наверх. Длины одной верёвки не хватало, чтобы Курц смог за один ход преодолеть расстояние до спасателей. Поэтому он связал две верёвки и начал спуск. Спускался он очень медленно, рывками. И вот, когда его ноги уже показались из-за перегиба, спуск прекратился. Измученный Курц допустил стандартную ошибку: узел которым были связаны верёвки, заклинило в карабине. Намертво. Однажды у меня случилось нечто похожее на спуске с простой вершины. Светило солнце, было тепло, ноги мои упирались в склон, никакого нависания и в помине не было. Снизу беззлобно матерились сокомандники. Ночь я провёл в тёплом спальном мешке, а всё моё восхождение длилось часов восемь, не больше. Но в какой-то момент мне стало страшно, страшно от того, что я никогда не смогу распутать всю эту мотню, намотавшуюся на мою спусковуху. Вдобавок прусик, которым я страховался, затянулся где-то над головой, и мне было до него не достать. Всё кончилось хорошо: бестолково подёргавшись минут десять, я на минуту повис, отдышался и включил голову. Мотня распуталась, верёвка сдёрнулась, сокомандники расслабились. Но, повторюсь, на какую-то секунду мне было по-настоящему страшно. Что почувствовал Курц, когда злополучный узел остановил его буквально в одном шаге от спасения, я даже не берусь представить. Ещё какое-то время он пытался что-то предпринять, ещё Глаттхард попытался ему помочь, проделав рискованный трюк. Он встал на плечи одного из партнёров и попытался дотянуться до Курца. Он даже смог коснуться штучком ледоруба кошек Тони. Но это было уже всё. Неожиданное препятствие, когда спасение было уже так близко, высосало последние остатки сил. Какой-то неразличимый крик донёсся от него до гидов. «Что?» - переспросили они. «Со мной всё», - услышали они в ответ. Тони Курц - последний из четвёрки, пытавшейся штурмовать Эйгернордвэнд летом 1936 года - умер. Перед восхождением он сказал репортёрам: «Стена будет наша или мы умрём на ней». Он оказался прав. Его тело висело на стене, пока кто-то из гидов не перерезал верёвку ножом, прикреплённым к длинному шесту. Третий раунд Эйгер .
Слева, на фоне неба - ребро Миттеледжи. Прямо - маршрут Лаупера. Справа - Северная стена. Гибель четырёх молодых альпинистов взбудоражила всю Европу. Споры между пуристами и экстремистами вспыхнули с новой силой. Противостоянию пуристов и экстремистов был придан политический оттенок. Приверженцы чистого стиля были в основном англичане и швейцарцы. Приверженцы новой школы происходили из Германии и Австрии, в меньшей степени из Италии. Восходительский мир Европы разделился на два лагеря. Представителем первого был свободный джентльмен, из демократической страны, путешествующий ради собственного удовольствия, куда пожелает, совершающий восхождения, используя только отпущенные природой возможности. Своего рода артист от альпинизма. Во втором лагере был молодой и наглый экстремист из страны с тоталитарным режимом, ни в грош не ставящий ни свою, ни чужую жизни. На восхождении использует всё, что придёт в голову, только бы достичь цели. Эдакий инженер, превративший искусство в ремесло. Страсти закипели с новой силой, когда Гитлер объявил, что тем, кто пройдёт Эйгернордвэнд (или, как его стали называть в прессе – Эйгермордвэнд) будут вручены олимпийские медали. Немецкая пресса, публикующая призывы вроде «ещё один альпинист погиб, но на его место готовы встать…» тоже не добавляла спокойствия. Даже тот факт, что молодые немецкие альпинисты полностью или частично спонсировались государством, тоже был поставлен в вину экстремистам. И, наконец, ещё один штрих: Хинтерштоссер и Курц были военнослужащими. Горными егерями. Поэтому на страницах печати возникла версия, что им было приказано пролезть северную стену Эйгера. Впоследствии выяснилось, что командир их части полковник Конрад, будучи весьма квалифицированным альпинистом, знал, что к чему и наоборот, выяснив, что два его солдата отправились в Оберлэнд, послал телеграмму с категорическим запретом выходить на Стену. Но это было уже потом, а пока по страницам прессы пошёл гулять образ немецкого солдата, которого непререкаемый приказ гонит на Стену Смерти. Запрет на восхождения был снят, но ассоциация швейцарских гидов в очередной раз заявила, что не намерена рисковать жизнями своих спасателей из-за молодых экстремистов, которым пришло в голову совершить суицид таким оригинальным методом. Президент Британского альпийского клуба полковник Стратт в своей статье, где отстаивал традиции чистого альпинизма, сравнил альпинистов, лезущих на Эйгернорвэнд с фанатиками крестовых походов и дал своё название Северной стене – Маршрут идиотов, Imbecile Variant. Но Стена ли Смерти, Маршрут ли Идиотов, Окончательный ли Экзамен (и такое название было), а Эйгернордвэнд оставался желанной целью для альпинистов. К началу сезона 1937 года в Гриндевальд начали прибывать новые желающие испытать себя на смертельном маршруте. Первыми на своих велосипедах, приехали Андерл Хекмайер
и Тео Лёш. Шесть недель они прождали подходящей погоды, но, так и не дождавшись, уехали обратно. С погодой в сезон 1937-го было плохо. Постоянно либо валил снег, либо шёл дождь. Склоны были в очень плохом состоянии. Это испытали на себе два итальянских альпиниста – Джузеппе Пиравано и Бруно Детассис. На счету обоих было несколько сложных стенных восхождений в Доломитах, поэтому они не без основания считали, что Эйгернордвэнд будет им по силам. Для того, чтобы посмотреть на верхнюю часть Стены, они вышли на Эйгер по маршруту Лаупера. Снега было много и, когда Джузеппе проходил крутой ледовый склон, сверху сошла лавина и сбросила его. Ледовый крюк выдержал, и Бруно удержал напарника. В результате срыва Пиравано сильно ушиб ногу, но у Детассиса хватило сил буквально дотащить его до того места, где ребро Лаупера соединяется с более простым ребром Миттеледжи, и спустить его в небольшую хижину у подножия. Оттуда Джузеппе уже доставили в больницу. Через несколько дней на то же ребро Лаупера с той же целью – посмотреть верхнюю часть стены – вышли два молодых австрийца из Зальцбурга. Даже на фоне отнюдь не великовозрастных предшественников они отличались крайней молодостью. Младшему – Бертлу Голлакнеру было девятнадцать, Франц Примас был немногим его старше. Опытом они тоже отличались от предыдущих героев Эйгера в худшую сторону. Бертл и Франц намеревались подняться максимально высоко, посмотреть на Стену и спуститься. Поэтому они не взяли с собой ничего, кроме пары бутербродов на перекус. Восхождение затянулось на четыре дня. Пурга, голод, ночёвки в снежных ямах окончательно доконали Голлакнера, и он умер под вершиной. Сильно помороженный, но оставшийся в живых Примас так и не смог объяснить, почему на второй день они не стали по примеру итальянцев спускаться по Миттеледжи к хижине, а пошли на вершину. Тело Голлакнера спустили вниз ещё два австрийца - Маттиас Ребитш и Людвиг Фёрг,
которые собирались пройти стену. Дождавшись, наконец, погоды, которая показалась им подходящей, 11 августа они вышли на Стену. За один день они пролезли и Разрушенный Бастион, и Трудную Трещину и траверс Хинтерштоссера. На траверсе они оставили перила на тот случай, если им придётся возвращаться в плохую погоду – уроки прошлого сезона даром не прошли. Неожиданно, в конце траверса Матиас и Людвиг нашли просто шикарную по меркам Эйгера площадку, Ласточкино гнездо, как назвали этот бивак восходители. Нависание надёжно защищало от летящих сверху камней, а на самой площадке могли лежать два человека. Следующий день у них ушёл на то, чтобы пройти Первое и Второе ледовые поля, Утюг и добраться до Бивака Смерти. На третий день Ребитш и Фёрг пересекли Третье ледовое поле и подошли к Рампе – нависающему скальному участку. И тут погода, и так не баловавшая альпинистов, испортилась окончательно. Работать приходилось в настоящем водопаде. Промокшие и замёрзшие Ребитш и Фёрг вернулись на Бивак Смерти с надеждой, что может быть на следующий день погода улучшится. Следующее утро было ещё хуже, чем предыдущее. Без приключений связка спустилась в Ласточкино Гнездо. Как они потом рассказывали, этот бивак был первоклассным отелем, по сравнению с предыдущим местом ночёвки. Там они как могли привели себя в порядок и подсушились, надеясь, что вдруг, что может быть… Но погода не улучшалась, да и продукты уже были на исходе, и австрийцам пришлось спускаться вниз. Верёвка, оставленная на траверсе Хинтерштоссера пришлась очень кстати – по скале тёк сплошной поток воды, и пролезть участок лазаньем было бы невозможно. Они были выше всех на Стене, они видели, что там дальше, они спустились живыми. Это уже была победа. В декабрьском выпуске мюнхенского журнала «Бергштейгер» (восходитель) Фёрг писал, что он не видел никаких экстраординарных трудностей, для прохождения Стены нужно только немного удачи. Четвёртый раунд Первая попытка сезона 1938 года стоила жизни двум итальянским альпинистам Бартоло Сандри и Марио Менти. Они вышли на штурм в середине июня – слишком рано для Эйгера, слишком много снега на склонах. К тому же, итальянцы выбрали не ставший уже классическим путь через Разрушенный Бастион и траверс Хинтерштоссера, а пошли путём Седлмайера и Мехрингера. За первый день они поднялись достаточно высоко и остановились на ночёвку. На следующий день, как ни обшаривали стену телескопами наблюдатели снизу, итальянцев найти не удалось. Их тела были найдены несколькими днями позднее у подножия стены в лавинном выносе. В июне 26-летний австрийский альпинист Генрих Харрер,
закончив курс обучения в университете в Гарце, сел на свой мотоцикл и отправился в Гриндельвальд. Там он встретился со своим другом Фрицем Каспареком,
с которым они ещё зимой решили отправиться на Эйгернорвэнд. Сделав тренировочный выход и оставив рюкзак с припасами в пещере чуть выше Разрушенного Бастиона, 21 июля Генрих и Фриц отпрапвились на решающий штурм. Под стеной они встретили двух земляков – Руди Фрайссла и Лео Бранковски. Было решено попытать счастья на Эйгере вчетвером. Поднявшись в пещеру, австрийцы обнаружили, что в ней уже отдыхают перед выходом ещё два альпиниста – Андерл Хекмайер и Людвиг Фёрг .
Баварцы, которым было уже за тридцать, можно было относит к разряду ветеранов, несколько за возраст, сколько за альпинистские достижения. Хекмайер – садовник из Мюнхена – про себя рассказывал примерно так: «В воскресенье я обычно делаю какую-нибудь шестёрку и помогаю спустить вниз очередной труп. В понедельник и вторник я не могу работать, потому что после восхождения и путешествия на велосипеде у меня нет сил. В среду приходится участвовать в прощании с тем, кто погиб в воскресенье. В четверг и в пятницу надо копить силы к следующим выходным. Разумеется, ничего удивительного, что муниципалитет Мюнхена уволил такого садовника». Множество сложнейших маршрутов, пройденных Хекмайером в Альпах, поставили его в один ряд выдающимися восходителями своего поколения. Людвиг Фёрг тоже имел весьма солидный восходительский багаж. В 1934 году он совершил первый траверс Ушбы – одной из красивейших и сложнейших кавказских вершин. В 1936 он вернулся на Кавказ и взошёл на Северную Ушбу по западной стене. К тому же, именно он годом ранее поднялся на Эйгере до Рампы и спустился живым. Это была очень сильная связка, обладающая богатым опытом преодоления и скального и ледового рельефа. К тому же, у них было первоклассное снаряжение, в частности новинка – двеннадцатизубые кошки с передними зубами, позволяющие преодолевать крутые ледовые стенки. Австрийцы на их фоне смотрелись гораздо более скромно. У них был достаточно богатый, но локальный опыт. И снаряжение победнее. Харрер, например, для облегчения рюкзака не взял кошек вообще. Они договорились с Каспареком, что Фриц будет лидировать на ледовых участках, а Генрих – на скальных. Вечером Хекмайер посмотрел сначала на свой барометр-высотомер и увидел, что давление падает. Потом он посмотрел на облака, и они ему не понравились. Заключив, что погода собирается портиться, немцы решили спускаться. Да и шесть человек на одной стене по их мнению было многовато. И так много камней летит сверху, чтобы прибавлять к ним ещё и те, которые будут спускать друг на друга альпинисты. Австрийцы же решили продолжить штурм. Выйдя рано утром, ещё в темноте, они довольно быстро достигли Рыжий отвес и траверса Хинтерштоссера. Тут выяснилось, что Руди Фрайссл получил удар камнем по голове, и вторая связка тоже отправилась вниз. Никому не хотелось повторять прошлогодней ошибки, когда травма Ангерера стала первым толчком к гибели всей четвёрки, иллюзий на тему, что «станет лучше» никто уже не строил. На траверсе висела верёвка, оставленная годом раньше, и с её помощью Харрер и Каспарек быстро и без проблем преодолели это страшное место. Перекусив в Ласточкином Гнезде, они вышли на Первое поле. Там темп их движения замедлился, поскольку Харреру, не имевшему кошек, нужны были большие ступени и очень надёжная страховка. Но, тем не менее, ко второй половине дня они вышли ко Второму Ледовому полю. Вторая половина дня в горах обычно более опасное время, поскольку камни, вмороженные в лёд вытаивают под солнцем. Второе Поле – самое камнеопасное место на Стене, и Харрер с Каспареком решают не рисковать, а переждать, и выйти рано утром, когда вмороженные камни лежат на своём месте. И опасность лавин гораздо меньше. Уйдя с поля, они потратили несколько часов на вырубание площадки и смогли обеспечить себе вполне приемлемый ночлег. Пока Генрих и Фриц лезли по Ледяной Трубе, соединяющей Первое и Второе поля, они успели до нитки промокнуть, а пока они пытались заснуть на своей площадке, одежда замёрзла. Но утром они вышли на Второе поле. Лидировал и рубил ступени опять Каспарек. Это была тяжёлая работа, длившаяся пять часов, и к концу Второго поля Каспарек добрался почти без сил. Восходители сели отдохнуть, и тут увидели, что по их следам в очень высоком поднимается связка. Вскоре Хекмайер и Фёрг догнали своих австрийских коллег. Спустившись, вниз, баварцы увидели, что погода не портится, а наоборот улучшается, и на следующий день вернулись на стену. Благодаря уже готовым ступеням и новинке – 12-зубым кошкам, по ледовым полям они передвигались очень быстро. Немцы предложили австрийцам отказаться от восхождения. По их мнению, Харрер и Каспарек были недостаточно хорошо экипированы для такой стены. У Харрера не было кошек, и ни у одного из них не было ледоруба, Каспарек рубил ступени ледовым молотком, а это отнимает гораздо больше сил и занимает гораздо больше времени. А впереди ещё Третье ледовое поле и Белый Паук в верхней части стены. Австрийцы наотрез отказались, и тогда Фёрг предложил идти вчетвером. Впоследствии Хекмайер говорил, что он просто пожалел ребят. Зато Харреру тут же дали добавочный груз, поскольку немцы собирались лидировать. Без особенных приключений альпинисты прошли Утюг, Третье поле и добрались до Рампы. Маршрут дальше был неизвестен. Рампу пролезли с трудом, альпинисты несколько раз срывались, и если бы не страховка, то без сорвавшийся без задержки оказался бы километром ниже у подножия стены. Выше Рампы их встретил камин, очень похожий на Ледовую Трубу, только сейчас он был покрыт не льдом – по нему хлестала вода. Камин решили оставить на утро и начали оборудовать бивак. Кое-как приспособив две площадки, сели, пристегнув себя к крючьям, и начали готовить ужин. Есть не хотелось, обезвоженный организм требовал только питья. Только Хекмайер открыл и съел банку сардин. Как оказалось, зря – посреди ночи его прихватил сильный желудочный спазм. Но к утру, не без помощи Харрера, который кипятил одну за другой бесконечные порции чая, Хекмайер вошёл в норму и был готов продолжать восхождение. Камин, названный ими Водопадной Трещиной, был покрыт льдом, и Хекмайер пролез его, продемонстировав блестящую ледовую технику и возможности передних зубов новых кошек. Дальше нужно было преодолеть десятиметровую нависающую Ледяную Скулу. Хекмайер вбил ледовый крюк для страховки и начал подниматься. Почти у самого верха, он сорвался. Крюк выдержал. Вторая попытка – аналогичный результат. Во время третьей попытки, опять на самом верху, Хекмайер ощупывая рукой стенку в посиках зацепки, почувствовал, как ноги его опять начинают соскальзывать. Бросив руку вперёд, на удачу, он нашёл зацепку и повис на одной руке. После чего вылез наверх, забил несколько надёжных крючьев и стал принимать остальных. От Рампы надо двигаться вправо – к очередному большому снежному полю, Белому Пауку. С этого траверса им повезло увидеть всю долину. Восхищённые красотой открывшегося пейзажа, они назвали этот участок Южным траверсом. А дальше был Паук. Большое ледовое поле было изборождено лавинными жёлобами и следами камнепадов. Спрыгнув с Паука, как с трамплина, камни, снег и лёд летели без задержки вниз, до Утюга и Второго Поля. Погода, которая постепенно ухудшалась с самого утра, стала совсем никуда – пошёл снег, опустился туман. Первая связка вышла на Паука и очень быстро пошла по нему вверх на новомодных 12-зубых кошках. Второй связке было значительно труднее. Каспарек вышел на лёд и начал рубить ступени для Харрера. Харрер страховал напарника через ледовый крюк, и вдруг услышал сверху шум падающей лавины. Генрих среагировал мгновенно – он прижался к стене и прикрыл голову рюкзаком. Лавина пыталась сорвать его, но удержаться как-то удалось. Перед второй лавиной Генрих успел вщёлкнуть самостраховку в карабин на крюке. Прижавшись к склону, упираясь, не давая снегу скинуть себя, он всё время ждал рывка верёвки, он был уверен, что его напарник сорвался. Генрих страховал, он успел приготовиться к лавине, но Фриц рубил ступени, и шансов удержаться на склоне у него было немного. Уверенный, что верёвка порвалась, и что он единственный из четвёрки, кто остался в живых, Генрих крикнул. К его великой радости оказалось, что вся группа пережила и это опасное приключение без тяжёлых последствий. Хекмайер и Фёрг находились уже на самом верху Паука, страховки у них уже не было. Но Андерл успел одной рукой воткнуть клюв ледоруба в лёд, а второй – схватить Фёрга в буквальном смысле этого слова за шкирку. Из всех четверых больше всего не повезло Каспареку – камень сильно стукнул его по руке и содрал кусок кожи. Но к разряду фатальных эта травма не относилась, Фриц мог двигаться самостоятельно, а это было главное. Ночевали полусидя-полувися-полустоя. Есть опять не хотелось, опять бесконечныей чашки чая. Утром вышли к скалам выходной трещины – последнего серьёзного препятствия перед выходом на вершинный гребень. Они понимали, что сегодня им надо выйти на вершину. Для облегчения рюкзаков выбросили все продукты, оставив только немного глюкозы. Лидировал, как всегда, Хекмайер. Травмированного Каспарека поставили четвёртым, на тот случай, если придётся его подтягивать на трудных местах. С верхних снежников постоянно сходили небольшие лавины, и Хекмайеру приходилось лезть рывками, выбирая спокойные промежутки. Один раз лавина скинула его со стенки, он сбил Фёрга, но крюк выдержал. Вдруг до них они услышали крик сверху, они не стали отвечать, побоявшись, что ответ может быть воспринят как призыв о помощи. Из-за тумана и снега, наблюдатели не видели их уже сутки, и друзья внизу уже сильно за них волновались. Они лезли, очень медленно, но продолжали лезть вверх. Новая серия криков сверху – они даже узнали голоса. Крики были гораздо ближе, чем альпинисты ожидали, значит, им уже остаётся совсем немного до конца стены. В полдень Хекмайер вылез на предвершинное Ледовое поле. Ещё через полтора часа вся четвёрка двинулась по нему наверх. Шли осторожно, страхуясь через крючья, они понимали, что в их состоянии легко совершить ошибку. Ошибка на Эйгере стоит очень дорого, никому не хотелось погибнуть, когда цель уже так близка. Наконец, вот он – гребень! Всё с той же осторожностью альпинисты продолжают подъём, и к четырём часам, наконец-то, достигают желанной вершины. Стена, создавшая себе необычайно мрачную славу, пройдена.
На вершине героев встречали друзья, и это было очень кстати, потому что Андерл буквально выключился. Пройдя первым всю весь маршрут, он оставил на стене все свои силы. К тому же, он сломал несколько рёбер во время срыва. Остальные тоже были не в лучшей форме. Спустившись в Кляйне Шайдегг, победители проспали почти сутки.
Эпилог А потом пришла слава. Через неделю четвёрку победителей
чествовали в Германии как героев. Их принял лично Адольф Гитле,
подаривший каждому по своему портрету с автографом и первые, и единственные золотые Олимпийские медали Берлинской олимпиады 1936 года. Немецкие альпинисты праздновали победу – все три невероятные стены в Альпах были впервые пройдены их соотечественниками. Надо сказать, что сами альпинисты были несколько обескуражены такой реакцией. Харрер даже отметили это в своей совместной книге , выпущенной в Мюнхене в 1938 году. Харрер не устаёт подчёркивать главную роль Хекмайера в восхождении. В свою очередь Хекмайер отдаёт должное Генриху, отмечая, что тот нёс самый большой груз. Также Хекмайер и Харрер подчёркивают, что в их мотивации отсутствовала политическая составляющая, просто им очень хотелось пройти эту стену. «Да, - отвечали они журналистам, - Фёрг получал субсидии от рейхсминистерства Образования и спорта. Эти субсидии частично компенсировали затраты на снаряжение. Но в то же время, Хекмайер отклонял неоднократно поступающие аналогичные предложения, поскольку высоко ценил независимость». Хекмайер несколько тяготился славой, и даже избегал публичных выступлений. Также он отклонил множество лестных предложений – в частности о вступлении в национал-социалистическую партию. Карьеру тоже делать не стал, хотя вариантов было немало. Во Время Второй Мировой воевал на Восточном фронте, остался жив. После Войны работал гидом в Баварии, совершал восхождения в Альпах, Андах и Гималаях. Был одним из инициаторов организации Немецкой Ассоциации Профессиональных Горных и Лыжных Гидов в 1968 году. Занимался организацией юношеских хостелов и вообще спортивной подготовкой молодёжи. Умер 1 февраля 2005 года в возрасте 98 лет. Почти до самой смерти работал гидом. Жизнь Генриха Харрера была полна самых разнообразных приключений. В 1938 году стал членом НСДАП и вступил в СС. Позднее, он назовёт этот шаг «глупой ошибкой». В 1939 году участвует в немецкой экспедиции на Нанга-Парбат, все участники которой были интернированы англичанами в связи с начавшейся Второй Мировой войной. В 1944 году он вместе с Петером Ауфшнайтером бежит из плена и попадает в Тибет. В Тибете он проводит семь лет и становится близким другом далай-ламы. Когда в 1950 году к Тибету подходят части Народно-освободительной армии Китая, Харрер бежит из Тибета и возвращается в Европу. Там он пишет книгу – «Семь лет в Тибете», которая почти мгновенно стала бестселлером и переиздавалась множество раз на многих языках. Увы, за исключением русского. Лет 10 назад по этой книге был снят неплохой фильм. Генрих Харрер и действующий Далай Лама оставались близкими друзьями всю жизнь. В 2002 году Далай Лама
отметил Харрера за те усилия, которые он приложил для того, чтобы обратить внимание мировой общественности на ситуацию в Тибете. Харрер участвовал в более чем шестистах этнографических и альпинистских экспедициях. До самой смерти катался на горных лыжах. Умер 7 января 2006 года, было ему без малого 94 года. Остальным участникам того восхождения повезло меньше. Людвиг Фёрг погиб на Восточном фронте в первый день нападения Германии на СССР. Фриц Каспарек пережил войну и погиб в 1954 году при восхождении на вершину Салкантай в перуанских Андах. Довоенная слава Северной стены Эйгера, как стены, требующей от восходителя максимальной мобилизации всех возможностей, как некоторого экзамена или пропуска в высшую лигу, не померкла и после войны. Почти все, кто в 50–60-е годы играл заметную роль в мировом альпинизме, заявляли о себе прохождением Эйгернордвэнда. Стена не стала проще, и люди продолжали гибнуть на ней. Было совершено и первое зимнее восхождение, первое женское, проложены новые маршруты. В 1974 году Райнхольд Месснер и Петер Хабеллер проходят Стену за 10 часов, а в 2007 году Ули Стек одолел её за 3 часа 54 минуты. Постскриптум Из письма Сергея Калмыкова друзьям: «Я начал заниматься альпинизмом в 1960 г. Мне было только чуть больше 20 лет, и я был буквально заворожен единственной доступной тогда в СССР книгой о горовосхождениях в Альпах – «Альпинизм за рубежом» Б. Гарфа и Ф. Кропфа. Я читал ее и перечитывал, знал на память имена великих альпинистов: французов Лионеля Террая и Гидо Маньона, немцев Германа Буля и Куно Райнера, итальянца Вальтера Бонатти... Я мог цитировать наизусть целые страницы об их подвигах на знаменитых альпийских стенах. Но мои мечты об этих стенах были абсолютно безнадежны - ведь это были 60-е годы в СССР! Это было... как влюбиться в Софи Лорен. И в этих своих мечтах я составил список стен, которые я хотел бы пройти. Первое место в этом списке занимала Великая Стена - Северная Стена Эйгера. Её 2 км скал и льда имели мрачную славу «Стены смерти», погубившей жизни десятков альпинистов. Четверо альпинистов из Австрии и Германии, впервые прошедшие ее в 1938 г. по самому простому маршруту, получили награды из рук Гитлера. Конечно, все нужно делать в свое время. Но когда мои молодые друзья предложили мне, в мои почти 60, осуществить мечту моей молодости,... я не мог сопротивляться». В феврале 1997 года команда в составе: Анатолий Мошников – капитан команды, засл. МС, Владимир Высоцкий – КМС, Сергей Калмыков – МС, Василий Панасюк – МС, Николай Тотмянин – МС, прошли маршрут «Директиссима Харлина» за семь дней. | |||
|
