По книге Ткаченко П.Е. «Русские первопроходцы на дальнем востоке в XVII-XIX вв.», 2003 и другим источникам.

Под редакцией Андреева Г.Г. и Ицковича Ю.С.

Поярков В.Д. Поярков В.Д. – фигура неоднозначная, одна из самых противоречивых в истории русских первопроходцев. С одной стороны он совершил первый поход русских по Амуру и внёс, тем самым, значительный вклад в изучение Дальнего востока. А с другой стороны он нарушил первоначальный план похода, инструкции своего начальника, принял неправильные, непрофессиональные решения, приведшие к катастрофическим последствиям с гибелью людей и надолго создавшие у местных жителей отрицательное мнение о моральных качествах русского народа.

Всё началось в Якутском остроге в середине XVII века. Вообще остроги играли видную роль в освоении русскими восточных территорий. Острог – это основа государственной власти, хорошо укреплённая крепость, откуда казачьи отряды совершали свои походы и экспедиции для освоения (и покорения) новых территорий. Правил в якутском остроге воевода Пётр Головин, а Поярков занимал должность письменного головы.

Карта походов Пояркова и Хабарова

Жизнь и служба в Якутском остроге держалась на походах. Вряд ли там нашелся бы в то время человек, который не касался экспедиционной жизни. В то же время письменный голова – это административная должность, которую обычно занимал порученец воеводы с функцией скорее контролировать, чем возглавлять походы. По своему общественному положению Поярков, конечно, выпадал из экспедиционной обоймы.

Но походу в Приамурье придавалось большое значение. Богатство края и, прежде всего, то, что там хлеб «родится вволю», привлекало внимание П. П. Головина, так как в Якутске хлеба, получаемого от «пашенных крестьян», не хватало, и его приходилось привозить издалека, чаще всего из-за Урала. Слухи о богатствах Даурии – страны пашенных людей – привели к тому, что в июле 1643 года Головин послал на Шилкар (окрестности реки Шилки) 133 казака с пушкой, выделив судовой инструмент, много парусины, боеприпасов, пищалей, а также медных котлов и тазов, сукна и бисера – для подарков местным жителям.

На этот поход возлагались большие надежды. Поэтому воевода и выбрал в качестве руководителя не вольнолюбивого казачьего предводителя, а доверенное лицо. К отряду присоединилось полтора десятка добровольцев-промышленников («охочих людей»). В качестве переводчика был выбран Семен Петров Чистой. Путь на Шилкар шел через реку Зею, на которую надо было попасть, поднявшись на судах в верховья реки Гонам, и волоком перебравшись через водораздел.

Пояркову был дан ряд заданий: описать реки и народы, живущие на них, их занятия, выяснить природные богатства края и представить «чертеж и роспись дороги своей и волоку, к Зие и Шилке реке, и падучим в них рекам и угодьям». Был составлен маршрут похода и даны некоторые сведения о реках и народе, живущем на Амуре, а также твердый наказ Пояркову, чтобы люди его отряда не трогали и не обижали местное население.

В инструкции воеводы, выданной Пояркову, было сказано: «И приведчи на Зие реке иноземцов под Государеву Царскую высокую руку и ясак с них взяв и аманатов, и поставя острог на Зие..., итить на Шилку реку..., и пришед к серебренной руде, острог поставить и укрепитца всякими крепостьми... А самому ему, Василью, с Зии и с Шилки реки до перемены не выходить».

Ещё инструкцией предписывалось: «А будет волею Божиею зима займет вскоре и до лду будет на Зию через волок перейтить не поспеть со всем, и Василью, переведчи Государеву казну, запасы все и судовые снасти за волок за Зию, и поставить на берегу зимовье крепкое с нагороднями... оставить у казны служивых людей 30 человек, которые б умели суды сделать, а самому со всеми людьми, прося у Бога милости, итить нартами вниз по Зие реке... А казны Государевы и судовых снастей, которые с вами надо бет на Зию реку, на сей стороне волоку не оставливать...».

Так было предписано. А как на самом деле шел Поярков, до конца остаётся неясным до сих пор. Причиной этого по свидетельству участника похода Микулы Тимофеева является утеря экспедиционных документов: «...и утопили де они из лотки в колотке отписки и чертеж...». Всё, что известно о походе, записано со слов рядовых участников и самого руководителя уже после окончания экспедиции, которая длилась три года (1643-1646 гг.).

За три походных года многое стёрлось в памяти участников. В их рассказах содержится много противоречий и разнотолков. Ниже приводится наиболее вероятная версия случившегося.

Поярков пошел в Даурию новым путем. В конце июля на дощаниках он поднялся по Алдану и рекам его бассейна – Учуру и Гонаму. Судоходство по Гонаму возможно только на 200 километров от устья, выше начинаются пороги. Людям Пояркова приходилось перетаскивать суда на верёвках чуть ли не у каждого порога, а на Гонаме их больше сорока, не считая мелких. Поярков, по возвращению из похода говорит о 42 порогах и 22 шиверах на Гонаме.

Тяжелый путь по Гонаму, раннее наступление зимы, не позволили Пояркову подняться судовым ходом вплотную к Становому хребту. К такому ходу событий он не был готов морально, потому что князец Томканей, взятый в экспедицию проводником, говорил: «...бывал, де, он, Томканей шаман, на Зие реке у хлебных людей многажды... и по Гономе до волоку на Зию реку, полтретьи недели, а на Гономе, де, реке быстрые места есть небольше; ...и Томканей сказал, что теми судами по Гономе итить можно до волоку...». Акты, составленные после похода, свидетельствуют: «...а по Гоному реке шел вверх до заморозу пять недель...», то есть в 2-3 раза медленнее, чем обещал проводник.

Отряд, дойдя по Гонаму до притока Сутам, остановился. Здесь поставили зимовье и две недели отдыхали, дожидаясь, когда забереги окрепнут настолько, чтобы по ним можно было передвигаться.

И в этот момент Поярков совершает свою первую ошибку. Он оставил часть людей зимовать с судами и припасами на Гонаме, а сам налегке с отрядом в 90 человек пошел «зимником» на нартах и лыжах вдоль рек Сутам, Нуям через Становой хребет и вышел к верховьям реки Брянты (система Зеи).

Он нарушил предписания, и принял решение на свой лад, оказавшееся роковым. Оставив основные припасы почти за 200 км до хребта, он налегке отправился во главе 90 человек на Зею. Для руководителя крупной экспедиции шаг совершенно безрассудный. Оторваться в зиму на несколько сотен километров от жизнеобеспечения, чтобы не иметь возможности вернуться к нему в случае необходимости – это может позволить себе только человек, не обладающий опытом походной жизни.

Поярков поручил руководить зимовкой пятидесятнику Патрикею Минину, дав ему наказ до половодья переволочь через хребет припасы и, построив суда, не мешкая догнать его. Встречу назначили у впадения реки Умлекан в Зею. Место зимовки оставшегося отряда до сих пор вызывает вопросы. Скорее всего Минин, чтобы сберечь хлебные припасы, предпринял разведку с целью отыскать более подходящее место для зимовья, которое, во-первых, было бы рыбным и зверовым, а во-вторых, находилось бы ближе к хребту, чем 190 км (расстояние от устья Сутама до Брянты).

Надо полагать, Минин был опытным походником. В те времена звания казакам присваивались не столько за выслугу лет, сколько за заслуги. Достаточно вспомнить, что И.Ю. Москвитин за свой исторический поход к Охотскому морю был пожалован в пятидесятники, что С.И. Дежнев в конце жизни стал атаманом, что Е.П. Хабаров, несмотря на неважное к нему отношение властей, был пожалован чином сына боярского. Поэтому чин пятидесятника можно считать характеристикой большого опыта Минина. Да и благополучное прибытие Минина на Умлекан следующей весной говорит само за себя.

Вероятнее всего, Минин, проведав об удобном месте в устье «Нюемки» (так участники экспедиции ошибочно называли Сутам), перебазировался в его окрестности. Поярков впоследствии об этом, наверняка, узнал, но при расспросе поведал лишь о том, к чему сам приложил руку. Поэтому в официальном докладе государю о месте зимовки говорится не отчетливо, по свидетельству других участников похода.

Таким образом, можно сделать вывод, что постройка зимовья и разделение отряда произошли либо в устье Сутама, либо несколько выше, где расположено удобное место для длительной стоянки многолюдной экспедиции. Имеется неподтвержденное документально свидетельство об обнаружении одним из современных геологических отрядов следов постройки и остатков кремневых ружей в 5км выше устья Сутама.

О маршруте движения поярковского отряда можно с уверенностью говорить, что проходил он не по «Нюемке», а по Сутаму до впадения в него Б. Даурки, название которой является явным указателем пути в «Даурию».

О волоке через Становой хребет на Брянту Томканей говорил: «...ходу через него пешего без ноши три дни... у волоку лесы черные...». Современный эксперимент на местности показал, что эти сведения абсолютно точны. Путь от впадения Б. Даурки по Даурке до верховьев Брянты, откуда можно начинать сплав по большой воде, занимает 3 дня. Перевал через хребет настолько пологий, что с трудом определяется окончание подъема и начало спуска из-за сильной залесенности.

На картах XX века нанесена тропа, идущая с верховий Брянты, которая, выйдя из отрогов Станового хребта, уходит через ряд плоских водоразделов к Зее, примерно, в 20 км выше устья Брянты. Она значительно сокращает путь. По сильно меандрирующей Брянте ходу до Зеи 230 км, по тропе – 140. Вполне возможно, что нартовая тропа, которой пользовались эвенки, посещая «хлебных людей», была использована Поярковым. Выйдя по тропе на Зею и спускаясь по ней, он через два перехода был у устья Брянты, а через 10 дней пути по Амурско-Зейскому плато он добрался до реки Умлекан, левого притока Зеи.

Здесь русские были уже в стране «пашенных людей» – Даурии. По берегам Зеи встречались селения с просторными деревянными домами крепкой постройки, с окнами, затянутыми промасленной бумагой. У дауров имелись запасы хлеба, бобовых и других продуктов, много скота и домашней птицы. Они носили одежду из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Шелк, ситцы, металлические и другие изделия они получали из Китая в обмен на пушнину. Пушниной же они платили дань маньчжурам.

Поярков решил зимовать на Зее и поставил острог возле устья Умлекана. К середине зимы хлеб в остроге и окрестных селениях подошел к концу, а нужно было дотянуть до теплого времени, когда вскроются реки и придут суда с припасами, оставленными на Гонаме.

И тут Поярков совершает ещё одну роковую ошибку. Он посылает отряд в 70 человек во главе с Юрием Петровым (в обиходе его звали Юшкой) в соседнее селение Молдыкидыч «за продуктами». Неопытность письменного головы видна в том, что он перепоручил вопрос первостепенной важности, от которого зависела судьба похода – налаживание контактов с даурскими князцами – Юрию Петрову, снабдив его инструкцией, приведшей к трагедии.

Дауры встретили гостей приветливо, но в свой город не пустили. За версту от селения они построили казакам три юрты, принесли им богатые дары, снабдили продуктами.

Петрова не удовлетворили богатые подношения дауров и он пошел на штурм селения. Однако дауры выслали конный отряд, который разгромил пеших казаков. Юшка Петров с оставшимися людьми вернулся к Пояркову.

В это время в остроге уже начался голод, казаки примешивали к муке кору, питались кореньями и падалью, болели и умирали. Разгневанный Поярков не мог простить Петрову его необдуманного поведения и отказался делить запасы с вернувшимся отрядом. Казакам Петрова суждено было умереть голодной смертью. Так трагически закончилась попытка силой добыть продукты.

Соблюди Поярков наказ воеводы или перезимуй всем отрядом в удобном «кормовом» месте – не погибли бы на Зее от стычек и голода 50 человек, не пришлось бы участникам похода есть погибших иноземцев и сотоварищей ради выживания.

24 мая 1644 г., когда пришли люди Пояркова, зимовавшие за Становым хребтом, Поярков все же решил двигаться дальше, вниз по Зее. У него оставалось около 70 человек. Плыть пришлось через сравнительно густонаселенный район – западную окраину Зейско-Буреинской равнины, но слухи о «поганых русских людоедах» расползлись по окрестностям и жители не допускали, чтобы русские высаживались на берег.

Наконец в июне отряд вышел на Амур. Район устья Зеи понравился казакам: земля здесь, судя по запасам продовольствия в даурских острогах и многочисленным пашням, давала хорошие урожаи зерновых и овощей, в селениях было много скота. Поярков остановился немного ниже устья реки Зеи – он решил срубить здесь острог и зимовать, а весной, как предписывала инструкция, двинуться вверх по Амуру – на Шилку – для поиска серебряных руд.

Здесь Поярков совершает ещё одну ошибку. Он отправил 25 казаков на двух стругах вниз по Амуру на разведку. После трехдневного плавания разведчики выяснили, что до моря очень далеко, и повернули назад, двигаясь против течения бечевой. Вскоре они подверглись нападению приречных жителей – к Пояркову вернулось лишь пятеро. Теперь в отряде осталось всего около 50 человек.

Поярков понимал, что с такими силами после тяжелой зимовки трудно будет двигаться против течения могучей реки. Надо было принимать решение, что делать дальше. Поярков понимал, что не выполнил задание Головина, понимал свою ответственность за понесенные потери, помнил, конечно, слова инструкции о том, что «...казна Государева с вами пошла многая...».

Невозможность выполнить задание воеводы была объективным фактом, и объяснялась следующими причинами. Во-первых, основать остроги, чтобы закрепиться на Зее и среднем Амуре, после событий под Молдыкидычем и после зимовки на Умлекане было невозможно. У народов среднего Амура сложилось враждебное отношение к русским («поганые людоеды»). Во-вторых, серебряной руды на Шилке не оказалось. В-третьих, Пояркову было известно о возможном месторождении серебра вблизи устья Амура по результатам похода И.Ю. Москвитина и в его отряде был участник того похода – Семен Петров Чистой, знающий о пути с устья Амурак реке Улье и от нее до Якутска. Учитывая всё это, и чтобы как-то себя реабилитировать, Поярков принимает решение плыть к устью Амура.

От устья реки Сунгари начались земли другого народа – пашенных дючеров. Они жили в поселках, окруженных полями. Вскоре с юга в Амур «упала» крупная река, названная казаками Верхним Амуром, – это была Уссури (детально русские ознакомились с ней в 50-х годах XVII века, назвав ее Ушуром). Через несколько дней плавания показались шалаши ачанов, иначе – гольдов (нанайцев), которые жили в крупных селениях – до 100 и более юрт в каждом. Они почти не знали земледелия; скотоводство у них находилось в зачаточном состоянии; занимались они в основном ловлей рыбы и ею питались. Из искусно выделанной и раскрашенной кожи крупных рыб они шили себе одежду. Побочным промыслом была охота: казаки видели у них собольи шкурки и лисьи меха. Для езды гольды пользовались только собачьими упряжками.

Далее река поворачивала на северо-восток. Вскоре на берегах нижнего Амура русские увидели летние жилища на сваях и встретили новый «народец». То были гиляки (нивхи), рыболовы и охотники. И они ездили на собаках – у некоторых казаки видели сотни собак. Рыбачили они в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море.

Еще через восемь дней Поярков достиг устья Амура и остался здесь на вторую зимовку. По соседству в землянках жили гиляки. Казаки стали покупать у них рыбу и дрова и собрали некоторые сведения об острове Сахалин, богатом пушниной, где живут «волосатые люди» (айны). Поярков выяснил также, что из устья Амура можно попасть в южные моря. Так впервые было получено представление о существовании пролива (Татарского), отделяющего Сахалин от материка.

В конце мая 1645 года, когда устье Амура освободилось ото льда, Поярков вышел в Амурский лиман, но не рискнул идти на юг, а повернул на север. Морское плавание на речных лодках – дощаниках с дополнительно наращенными «нашивами» (бортами) – продолжалось три месяца. Экспедиция продвигалась сначала вдоль материкового берега Сахалинского залива, а затем вышла в Охотское море. Мореходы обходили «всякую губу», почему и шли так долго. В начале сентября Поярков вошел в устье реки Ульи. Здесь казаки нашли уже знакомый им народ – эвенков и остались на третью зимовку. Ранней весною 1646 года отряд двинулся на нартах вверх по Улье и вышел к реке Маи, бассейн Лены. Здесь землепроходцы выдолбили лодки и по Мае, Алдану и Лене за шестнадцать дней, в середине июня 1646 года, доплыли до Якутска.

Во время этой трехлетней экспедиции Поярков проделал около восьми тысяч километров, потеряв, большей частью от голода, 80 человек из 132. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв реки Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Буреинскую равнину. От устья Зеи он первым спустился по Амуру до моря, проследив около 2.000 км его течения, открыл – вторично после Москвитина – Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения о Сахалине. Он первым совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря.

Поярков собрал ценные сведения о народах, живущих по Амуру, – даурах, дючерах, нанайцах и нивхах, убеждал якутских воевод присоединить амурские страны к Руси: «Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую... руку привесть можно, и ясак с них собирать, – в том государю будет многия прибыль, потому что те землицы людны, и хлебны, и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны...».

С другой стороны результат первой зимовки Пояркова, заложенный в осеннюю пору 1643 г., изменил не только предназначение похода, но и, несомненно, повлиял на отношение коренного населения к русским при последующих походах Е.П. Хабарова и др. И ответственность Пояркова за это, прежде всего, потому, что он явился генератором произошедшего.

Но нельзя забывать и того, что Поярков, все же, нашел в себе волю и силы довести поход до логического конца, исходя из сложившихся условий. И, хотя путь к устью Амура явился вынужденной мерой, с точки зрения приобретенных сведений о новых землях, поход, конечно, выдающийся. Остается лишь удивляться, что экспедиция не исчезла без следа. А умению переносить тяготы и выдержке участников первого амурского похода можно позавидовать.

В память заслуг Пояркова В.Д. в 2001 г. Банком России была выпущена золотая медаль достоинством 50 рублей.

Памятная медаль Банка России