Альпинисты Северной Столицы  

История узбекского альпинизма или они были первыми

Калинин Георгий Владимирович – геолог, МС СССР

История узбекского альпинизма... Где ее начало? В том ли далеком году 19 века, когда кто-то из близкого окружения Василия Федоровича Ошанина, вначале на повозках, а затем верхом на лошадях, достиг покрытого высокогорной растительностью урочища Чимган. Огромная желтовато-серая гора, видимая с любой точки города Ташкента, опиралась на крутые скальные контрфорсы. Наверняка, кто-то из них сделал попытку и возможно достиг вершины. А может быть в годах тридцатых прошлого столетия, когда на создававшихся в городе промышленных предприятиях вырастали первые спортивные секции. Для меня же история узбекского альпинизма начинается с реальных лиц. Лиц, с которыми был знаком и общался.

Есть гора на Памире, которая стала первой вехой узбекского высокогорного спорта. Гора, ставшая впоследствии самым популярным семитысячником планеты. Альпинисты, имеющие в своем активе Эверест или другие горные гиганты планеты, на прямой вопрос: «Хотел бы ты сходить на пик Ленина?», всегда ответят: «Да, да. Йес, йес. Уи, уи. Я, я».

«ШЕСТЬ ДНЕЙ»

Туда, где плавно течет Северный ледник (ледник имени Ленина) летом 1950 года поднялся отряд альпинистов. Он был сформирован из военнослужащих Туркестанского военного округа. Руководил отрядом капитан Советской армии МС СССР Владимир Иосифович Рацек. Начальником высотной экспедиции был подполковник Иван Васильевич Юхин.

 Летом 1945 года военные топографы округа получили задание – начать картографическую съемку Памирского нагорья, и с перевала Талдык, Рацек впервые увидел «Крышу мира». Он вглядывался в очертания могучих памирских «шеститысячников» и подсознательно опытным взором альпиниста прокладывал пути подхода и подъема к их вершинам.

 Два года было затрачено на составление топографической карты тех районов Восточного Памира, которые не были охвачены отрядами Таджикско-Памирских экспедиций 30-х годов.

На карте, появились 20 новых глетчеров. В хребте Музкол были обнаружены 7 самостоятельных вершин высотой более шести тысяч метров. Главенствующая из них оказалась равной 6.233 м. Теперь ее имя – пик Советских Офицеров.

В 1950 году после тринадцатилетнего перерыва на Луковой поляне, под пиком Ленина, снова появились альпинисты. Здесь был сооружен базовый лагерь 1, куда вьючным транспортом после переправы через красные воды Кызыл-су был доставлен громоздкий груз спортивной команды Советской Армии. Намечалось первое послевоенное восхождение на семитысячеметровую вершину.

Попробую рассказать об этом восхождении, не отклоняясь от простых и наивных строчек повествования о нем на страницах двух изданий – «Побежденные вершины». ЕСА. 1951. и сборник «Говорят восходители». Ташкент. 1963. Авторы – соответственно, И.В. Юхин и В.И. Рацек.

День первый. 9 августа.

Последние наставления политрука экспедиции Анатолия Кормщикова: Через шесть дней мы должны быть там, наверху, – и он показал туда, на вершину пика. – Чем ближе к вершине, тем будет труднее.

Руководитель восхождения потребовал последний рапорт о готовности к выходу. Начальники связок доложили о том, что самочувствие участников отличное, что снаряжение и десятидневный запас продуктов питания, горючего для примусов и спиртовок находится в рюкзаках. Врач Владимир Никонов раздал мазь для предохранения лица и рук от ожогов, бинты, аптечки, проверил самочувствие альпинистов.

Во главе колонны идет штурмовая группа, состоящая из 14 человек.

За ними идет спасательный отряд. На высоте 5200 «спасатели» установят лагерь, из которого будут следить за продвижением восходителей. Последними идет вспомогательная группа. Она помогает нести груз до третьего лагеря…

День второй. 10 августа.

Через восемь часов пути отряд поднялся лишь на 600 метров. Высотомер показывал 5800 метров над уровнем моря.

Вспомогательная группа, выполнив свою задачу, ушла в обратный путь.

А  Вершина была так близка!

День третий. 11 августа.

В середине дня альпинисты вышли на северо-восточный гребень. Высота, где пилоты уже давно применяют кислородные приборы, ощущалась всеми. Теперь через каждые 10 минут приходилось отдыхать.

Даже на отдыхе здесь мало кто говорил.

Каждый берег силы.

Когда багряные лучи заходящего солнца осветили дальние и близкие вершины гор, восходители достигли 6.400 метров.

День четвертый. 12 августа.

День однин из самых тяжелых дней восхождения. Все лежали в спальных мешках в каком-то забытьи, оцепенении.

К вечеру, через сутки пребывания на высоте 6.400 метров, положение изменилось. Самочувствие улучшилось. Сварили горячую пищу, с аппетитом поели. Обменялись сигналами с нижним лагерем. Это подняло силы.

День пятый. 13 августа.

Группа двинулась по восточному гребню, который больше напоминал широкое снежное поле, полого поднимающееся к вершине.

Через несколько часов пути Никонов и Ковалев заметили на снегу следы. Огромные лапы оставили четкие отпечатки.

– Это ирбис, снежный барс, – заметил Нагел. Он встречал подобные отпечатки в горах Северной Киргизии.

Вершина уже казалась рядом – рукой подать. Но прошло более трех часов, пока восходители достигли подножья самой вершины.

– Вот и «запятая», – промолвил Ноздрюхин, показывая на оставшуюся часть подъема, которую альпинисты называли запятой.

Последний штурмовой лагерь на высоте почти 7.000 м выглядит как и предыдущие – четыре приземистые палатки стоят среди скованных холодом заоблачных вершин.

Ночь перед штурмом кажется очень длинной.

День шестой. 14 августа.

– Коля, вставай, – будили Барабанова в день штурма вершины.

– Я не могу идти дальше. Оставьте меня здесь… Так в лагере «6.900» остался один из четырнадцати штурмовиков.

Из лагеря «6.900» вышли в путь 13 человек. Температура ниже двадцати Дует сильный ветер. Он срывает тучи снежной пыли с гребня..

У Владимира Аксенова мерзнут ноги…

– Дойдем? – спрашивает его Кормщиков.

– Непременно, Анатолий Григорьевич.

– Мерзнут ноги, – говорит Израэль 1/.

– У меня тоже, – отзывается Запорожченко.

Оба садятся и оттирают замерзшие пальцы.

Внезапно отказывается идти Рябухин.

– Всего 80 метров. Неужели ты возвратишься, Слава!

– Не могу. Я ослаб. Мерзнут ноги. Пойду назад и, медленно скользя по снежному склону, возвращается в лагерь.

Каждый из 12 оставшихся думает: «Нет, только вперед, только к вершине».

– Мы на вершине, – едва слышно раздается радостный возглас Нарышкина.

До вершины оставалось всего несколько десятков метров, но прошло не менее получаса, пока последняя связка тяжело опустилась у подножья скалы, где стоял скульптурный бюст В.И.Ленина.

Пока Ноздрюхин писал записку, мы решили осмотреть южную оконечность гребня.

Целый час мы шли по вершине, от одной разрушенной скалы к другой к югу, слегка повышаясь, тянулся 500-метровый гребень. Он заканчивался скалистым утесом, невидимым с севера. Это и была отметка 7.134 метра. Каменных туров восходители нигде не обнаружили. Таким образом, только в 1950 удалось достичь высшей точки пика Ленина, обозначенной отметкой 7.134 метра.

Записка: «14 августа 1950 года. Двенадцать армейских альпинистов – В.И. Рацек, А.Г.Кормщиков, В.А. Никонов, В.М. Запорожченко, Ю.Д. Маслов, В.Н. Нарышкин, Э.И. Нагел, И.В. Рожнов, В.С. Аксенов, В.К. Ноздрюхин, В.А. Ковалев, Ю.А. Израэль достигли вершины пика Ленина» и взяли записку восходителей 1937 года.

В сумерках шестого дня альпинисты спустились в лагерь «6900».

Из 100 человек во всем мире, побывавших на «семитысячнике» – сорок были советские люди, 12 из них достигли семикилометровой высоты в 1950 году.

С этого восхождения армейцев, отряд восходителей полностью состоял из военнослужащих Туркестанского военного округа, пик Ленина на многие годы стал «домашней» горой для узбекистанских альпинистов.

1954 год. После длительной подготовки на 7 день штурма опять же армейская команда ТуркВО из пяти восходителей совершает первый траверс горы с запада на восток через вершину Раздельная. В ее составе участники восхождения 50-го Валентин Ковалев, Виталий Ноздрюхин, Эдуард Нагел, Виктор Нарышкин и плюс Петр Карпов.

Путешествие к Заоблачной дрейфующей

Сны ли навевали мысль или мысль по ночам вкрадывалась в сон? И есть ли какая связь между ними?

Снилось… Беспредельно белая равнина. Легкий скользящий бег. Лыжи и ноги, как одно целое. За беспределом равнины, далеко-далеко, те, очень близкие по существу и духу люди; те, к кому нужно спешить, – им нужна твоя помощь, – какая помощь? – к ним нужно дойти… они – там, за беспределом белой равнины.

Горы… А где горы? Долина озарена светом, чудесным слегка голубоватым мягким светом, – светом, не дающим теней. Почему должны быть тени? Теней не должно быть!

Горы… Они сдавливают равнину, ее беспредельность уходит за горизонт, куда несут лыжи-ноги и торопят крылья-руки. Долго, долго длится бег-полет, воздух-свет наполняется влагой, становится упругим и густым; бег замедляется, намокают тяжестью руки-крылья, вязнут в тесном снегу ноги-лыжи… – холмится равнина, втягиваясь густотой вязкого воздуха в сжимающееся ущелье, ущелье сдавливает бег и тех, кому нужна помощь.

Сон резко прерывается, только гулко бьется в аритмии сердце, легкие распирают грудную клетку.

Мысль… Там… в горах… на Памире… на леднике Федченко… альпинисты… друзья… зима. А домик? Дюраль, прослойка из стекловаты и фанера, толстая многослойная, но все равно фанера. Фанера над Парижем… фанера над ледником. Нет, фанера на леднике… домик из фанеры… в домике – печка…дрова, уголь, огонь. Огонь, значит тепло… в меховом мешке возможно тепло.

Вадим Эльчибеков разгладил карту. Вершины обозначены маленькими треугольниками, рядом с каждым из них высота – 6.250… 6.340… 6.439 и имя. На краю ледника, в его среднем течении обозначена особым значком метеостанция, рядом мелкие цифры – 4.139. А еще выше по основному ледниковому стволу, между двумя хребтами, карандашом Виталий Ноздрюхин нарисовал квадратик фанерного домика и цифры – 5.100.

Домик был сооружен поздней осенью. Метеоприборы, продукты, горючее, дрова и уголь завезены караваном лошадей. Часть грузов была заброшена в контейнерах парашютами. Радиостанция обеспечивала связь с зимовкой на Федченко и с метеостанцией в Алтын-Мазаре. Но вот на днях замолчала рация. Героическое пребывание на леднике наполовину теряло смысл. Зимовщики с «Федченко» пробовали пробиться вверх на лыжах, но где там…

Причин для серьезного беспокойства нет, – все рассчитано и предусмотрено, но эфир непробиваемо молчит. Решение принято, – идти к ним.

Рация заговорит, – метеостанция «Федченко» поможет, но упрямая мысль вытаскивает из глубины мозга незабытый сон: руки-крылья, светлый и упругий воздух струится между пальцами-перьями…  – надо идти к ним.

Обратный отсчет

Алайская долина. Бульдозер выровнял и спрямил все неровности и изгибы автотрассы. Длинная колонна автомашин движется в узком белом желобе. Если забраться на борт или, лучше, на крышу кабины, то можно увидеть заметенный снегами Заалайский хребет.

Дараут-Курган. Стартовая площадка всех цетральнопамирских экспедиций.

Отсюда лошадьми доставлялись стройматериалы и оснащение, продукты и прочее для двух других метеостанций: одна – в долине реки Мук-су за перевалом Терс-Агар в урочище Алтын-Мазара; другая, можно сказать в самом географическом центре Памира – на скальном ригеле левого берега ледника Федченко, откуда через перевал Кошал-аяк лежит путь в долину реки Ванч. Если считать на километры, то до Алтын-Мазара их всего 36, но дорога проходит через перевал, где снежный покров такой же мощности, как и в Алайской долине. Здесь, в Дарауте, приборы на метеоплощадке стоят на трехметровом основании, но сейчас это основание почти полностью находится под снегом. От Алтын-Мазара до языка ледника Федченко еще 17 километров, – но каких! – три водных переправы через реки Сауксай, Каинды и Сельдара. По описаниям и рассказам тонут лошади, тонут люди.

– Нужна всего одна лошадь, – уговаривал  Вадим Эльчибеков. – Мы будем платить.

– Платить не надо. Лошадь не надо. Сапоги надо, – Джакын весело рассмеялся. Воды нет, очень мало. Снег есть, тоже мало. Ветер есть, много. Сильный ветер.

За чаем и разговорами пришли к согласию. Караванщик обещал помочь, договорились о времени выхода. Это было 13 марта 1958 года.

Терс-Агар – небольшая речушка короткого бокового ущелья вытекает прямо на перевалочный перегиб и растекается в обе стороны. Так необычно выглядят истоки Алтын-дары, впадающей в главную водную артерию Алая Кызыл-су.

Во второй половине дня покинули Дараут.

Ночь застала на перевалочной базе Арам-Кунгей. Полуразрушенная кибитка спасала от ветра, но не от холода. Задолго до рассвета конно-лыжный отряд покинул «гостиницу». По мере подъема к перевалу Терс-Агар снега становилось все больше.

Погода неплохая, но очень холодно. Под перевалом наткнулись на огромные снежные сугробы, они казались непреодолимыми для лошадей. Эльчибеков снял лыжи и тут же провалился по грудь в глубокий снег. Усиленно работая корпусом, он сделал несколько шагов. За ним осталась глубокая траншея, в которую вошла головная лошадь. Сменяя друг друга, люди прокладывали путь лошадям.

Перевал пройден. В непроглядной темноте начали спуск. 17-часовой переход вконец измотал путников. (Заоблачная дрейфующая. Географгиз. 1961 г.).

Жарко натопленная комната и радушное гостеприимство начальника мазарской станции Виктора Прокоповича с лихвою перекрыли все трудности прохождения перевала.

Ветер гнал снизу снежную поземку. Пойма реки Мук-су была почти бесснежной, ветер сметал снег в теснины речных ущелий, очищая дно долины. Лошади Джакына шли бодро. Караванщик помогал преодолевать неглубокие рукава составляющих Мук-су речек. Вскоре показался мощный грязно-серый вал, перегородивший долину. Это был конец ледника Федченко. Истоки его, к которым направлялись альпинисты, находились высоко, что-то около 5.000 метров над уровнем моря, и далеко, 72 км. Домик же зимовщиков был чуть ближе, – 60 км.

1956-1957 гг. на нашей планете по инициативе ЮНЕСКО были объявлены Международными геофизическими. Арктика и Антарктика, приполярные широты и высокогорные области земного шара были открыты для исследователей 65 стран. Обильно финансировались научные организации и институты СССР, включившиеся в двухгодичную программу. На леднике Федченко были созданы две станции: нижняя – у «языка» и верхняя – на слиянии ледников Федченко и Витковского, куда и держали путь наши альпинисты.

Утром 18 марта четверка альпинистов покинула гостеприимную нижнюю станцию. 60 километров отделяли маленький отряд от цели. Зимовщики на верхних станциях ждали гостей. Два погожих дня, за которые альпинисты могли достичь стационарной ледниковой станции, истекли. С высоты ригеля ледник просматривался на 18 километров. На этом расстоянии никого не было. Радист Виктор Башаримов запросил нижнюю станцию – нет, назад альпинисты не возвращались, – получил он ответ своего коллеги Трибунского. Третий день прошел в тревоге.

Петляя в лабиринте трещин, скрытых под белым покровом, альпинисты преодолели только часть пути. Здесь едва трагически не закончилось падение в трещину Ильхома Арифханова. На другой день Вадим Эльчибеков и Евгений Никонов вынуждены были выйти на разведку, чтобы выбраться из лабиринта. Безопасный путь был найден, но нагрянула непогода. Когда же ветер ослаб, преодолели еще небольшой отрезок пути. В темноте и тумане услышали голоса. Это зимовщики вышли навстречу незнакомым друзьям.

Штормовой ветер ревел за стенами всех трех зимовок. Но желание долгожданной встречи оказалось сильнее. «Ждите нас к вечеру» – успел передать в эфир Виталий Ноздрюхин до того, как окончательно погасла контрольная лампочка. Ноздрюхин и его двое коллег Альфред Королев и Икрам Назаров выскользнули из полностью занесенного снегом домика и на лыжах устремились вниз. От ледопада различили фигурки зимовщиков и альпинистов на скалах ригеля. Объятия и крики радости – долгожданная встреча среди льдов и скал торжественного памирского величия.

…Этот солнечный день был, пожалуй, единственным за весь период похода. Вадим стоял возле металлической стены станции, любуясь грандиозной панорамой. В западном направлении, почти рядом со станцией, полнеба заслонил пик Коммунистической Академии. Возможно, именно тогда отпечатались в памяти ее строгие контуры, возрождая впоследствии желание снова вернуться сюда и, уже не во сне, потревожить ее кажущуюся неприступность. Двуглавая «Академия», без попыток восхождений на нее, носила впереди гордое прилагательное «неприступная». Никем непокоренная вершина! Правда, на Памире непокоренных гор не пересчитать.

Уже тогда при первой встрече с «Академией» Вадим предвидел новые визиты к ней в неясном будущем.

Зимовщики повели альпинистов вверх, на свою родную станцию, напрочь засыпанную снегом.

– И… и где же ваша станция? Вижу только один пропеллер, – указывая на медленно вращающийся ветряк, растерянно спросил Вадим. Радом темнели еще какие-то приборы.

– Милости прошу, вот он, наш подснежный дворец! – Альфред Королев, сняв лыжи, сделал уморительный приглашающий жест перед темной дырой, которая вела вниз под белый сугроб.

…Зимовщики встречали гостей достойно, – среди различных консервированных яств на столе красовались две большие бутылки с темной жидкостью, кофейный ликер по памирскому рецепту. Письма, приветы, новости… Вадим передал всем зимовщикам привет от «папы Рацека». Владимир Иосифович приглашал весь альпинистский коллектив зимовки принять участие в восхождении на пик Сталина.

Расставались шумно. С пожеланием успешного пути и новой встречи на Бивачном под горой «7.495».

По военному целеустремленный и настойчивый Рацек, после серии успешных восхождений переключил свои недюжинные способности организатора на Центральный Памир. В сезоне прошедшего года объединенная команда альпинистов Туркестанского военного округа и Спорткомитета Узбекистана дислоцировалась в районе пика «7.495», пытаясь пробиться к вершине по восточному, «абалаковскому», гребню, но, частично, из-за непогоды, а, скорее всего, из-за слабого состава основных сил, – ведь Виталий Ноздрюхин и Альфред Королев, двое опытнейших участников восхождений в Заалае, были заняты подготовкой к зимовке на леднике Федченко. Восходителям не удалось даже преодолеть скальные «жандармы» гребня. Рацек решил повторить осаду пика «7.495» летом 58-го года. Шла подготовка к восхождению на высочайшую вершину мира Эверест, – Владимир Рацек, дипломатично отказавшись от не слишком настойчивого приглашения принять участие в столь грандиозном мероприятии, готовился к повторному штурму.

Для Вадима Эльчибекова после зимнего похода на ледник Федченко Памир стал родным и близким. Еще в прошлом сезоне по предварительной договоренности с Рацеком должен был присоединиться после восхождения на пик Ленина к экспедиции на Центральном Памире. Но затяжное восхождение и непогода нарушили грандиозные планы. Пик «7495» отторгнул небольшой отряд и вот его первая встреча с памирским гигантом. Что сулит новый запланированный сезон?

Август был уже на исходе. Участники экспедиции сосредоточились в Ледовом лагере. 30 человек, целый город из армейских и альпинистских палаток, – такого нашествия в этих отдаленных горах еще не было. Ожидали прибытия самого Рацека. После годичного пребывания на своей зимовке пришли Виталий Ноздрюхин, Альфред Королев, Икрам Назаров и Володя Смеянов – все они в составе основной группы восходителей. Вадим Эльчибеков со своей группой также спустился с восточного гребня, навесив на его бастионы почти два километра веревочных перил. Таким образом, дорога до высоты 6400 была обеспечена, на высотах 6.100 и 5.600 стояли промежуточные лагеря с достаточным запасом продуктов и снаряжения. Оставалось совершить заключительный аккорд грандиозного мероприятия, – подъем штурмовой группы вместе с вспомогательным отрядом до 6.400 и оттуда продолжить путь до вершины.

…Группами с однодневным интервалом растянулись на всем пути от Ледового лагеря до 6.400. и только к вечеру первого сентября 12 человек потенциальных восходителей сосредоточились в высотном лагере. В пути еще днем Вадим почувствовал противную тяжесть в голове, с трудом заставил себя идти по им самим проложенным, метрам последнего 200-метрового «жандарма». А внутри уже закрадывалась обидная тревога, все так подготовлено и устроено, одних веревок только два километра и… Неужели все? Вполз в палатку, выпил кружку чая, проглотил, предложенные кем-то таблетки непонятно от чего, и забылся в тяжелой дремоте… Слышал, как в соседних палатках зачем-то копошились люди, и не мог понять зачем. Заглянул Виталий:

– Вадька, что совсем плохо? – Положил холодную ладонь на лоб. – Да у тебя, наверное, под сорок! Не падай духом! Поспи. Прими пирамидон. С тобой остаются Валя Ковалев и Икрам, они тоже не в форме, хрипят, распухло горло. Ты не обижайся, Вадик. – Непонятно за что попросил прощения Ноздрюхин. – Мы потопаем потихоньку, Нагел уже ушел вперед.

– Спасибо, Виталий, дай мне что-нибудь от головы.

После принятых таблеток в голове немного прояснилось, снова появилось вчерашнее чувство горечи и обидной злости. На кого? Гора, она и есть гора. В их личной схватке пока перевес на ее стороне. Он вспомнил свое прошлогоднее восхождение на пик Ленина. «Белая гора» тоже не легла приветливо под ноги. Тогда, признаться честно, каким-то чудом остались живыми. И прошедшей ночью в тревожном полусне и забытьи он ждал чего-то неестественного, – сигнала? В этот же раз более всего Вадиму было досадно, что к штурму не допустили второй отряд восходителей, – его ребят, с которыми он вместе разделил все трудности восхождения на пике Ленина и с ними же провесил два километра веревок на восточном гребне. У них прекрасная акклиматизация, остается только поменяться обувью и повторить выход к уже взятой вершине. Полусонное состояние постепенно прошло. Вадим заставил себя подняться, оделся, растормошил товарищей, и они поочередно покинули высотный лагерь. Каждый их шаг вниз с потерей высоты становился тверже и уверенней… Что это было? Усталость? Простуда? Или высота? «Я вернусь к тебе, снова вернусь к тебе, Гора!».

«В этот день штурмовая группа достигла отметки 6.800. На каждом биваке Ноздрюхин с Королевым проводили свои метеонаблюдения. Кстати, термометр в полдень на высоте 6.700 метров показал температуру минус 16.

Утро и снова ясная погода. На гребне стали попадаться участки плотного фирна, пришлось рубить ступени. Стрелка альтиметра показала 7.150, термометр словно заклинило на 16 градусах. За день поднялись всего на 350 метров, не густо. Расположились на ночь. При приготовлении ужина в крайней палатке случилось то, что могло стать полной катастрофой – взорвался примус! Опасная и капризная конструкция с самоподогревом. Пламя удалось погасить штормовкой, в палатке появилась приличная дыра, обитатели ее Нагел, Ноздрюхин и Карпов долго откашливались и оттирали снегом с лиц черную копоть, две другие палатки безобидно шутили над пострадавшими.

4 сентября. 14 часов 20 минут. Это была вершина. Триумф!? В изнеможении лежали на сланцевых плитах горы, криков «ура» и радостных возгласов не было. Не было даже улыбок…». (Заоблачная дрейфующая. Географгиз. 1961).

Продолжение следует… 1959

«Вот я и вернулся к Тебе, Гора. Ты – мое притяжение. Ты снишься мне по ночам. Мне не будет покоя, пока ты стоишь здесь. Но твой век так долог в сравнении со временем, отпущенным мне. Не знаю, какую жертву принести тебе, чтобы подняться до тех высот, которых достигла ты. Я снова у твоего подножья и готов упасть на колени, чтобы просить тебя о торжестве над тобою. Ты позволяешь это другим. Но почему-то отторгаешь меня. Мне не нужно славы победителя. Те, другие, на новой горе, на далеком Тянь-Шане. Они стяжают свои лавры в новом испытании. Их нынешний удел – пик Победы. Они звали меня и моих ребят. Рацек предлагал объединиться. Но я здесь – у твоих ног…».

Ну, вот и все вернулось к той же точке, к тому же месту, сделав оборот длиною в год. Опять есть шанс. Все тот же километр вертикали остается до заветной цели. Повтора не будет, повтор исключен. Самочувствие нормальное. Погода тоже.

…Вадим медленно переставлял, с каждым шагом тяжелеющие, шекельтоны. «Только бы дотянуть до бивака. За перегибом, который так близок и также далек, – уже целых два часа в пути… кто-то из ребят уже исчез за ним, значит, он на самом деле близко… интересно, перешагнули ли за семь тысяч?».

Внизу, на востоке, ярко зажглась первая звезда. Вадим втиснулся в холодный спальник. От ужина отказался…

И чего они там копошатся? Выпростал лицо из спальника. Тут же тихий и спокойный голос Орлика: «Вадюля, как себя чувствуешь? Вот тут тебе приготовил, прими, должно помочь» и он положил на неповоротливый сухой язык какие-то кислые противные таблетки. Орлик всадил что-то в предплечье, затянул жгут, стал измерять давление, одновременно проверяя пульс.

– Вадик, вставай! Мы уже все готовы. Съешь, вот тут приготовили…

– Нет. Еще чаю.

– Там уже Кузьма и Перс выходят на гребень. Вадя, всего ничего. 395 метров и все. Два-три часа ходу. Остальные тоже потопали. Погода – люкс. Орлик и я будем рядом.

Но напрасно тратил слова Виталий Сац-Дмитрук. Внутренне Вадим уже сдался. Ему было все равно, сколько метров, какая погода, мысли переплетались, не давая сконцентрироваться ни на одной из них. «Идите без меня…».

– Может кому-то остаться? Или с кем-то вниз? Вдвоем с Орликом справимся.

«Нет, вы должны быть там. Это пройдет. Буду ждать…».

Медленно проскрипели по снегу удаляющиеся шаги. «Что за долг у меня пред тобою, Гора, что ты так жестока ко мне? Почему мои спутники, мои друзья, сейчас, сегодня вступят на твою вершину, а я, поверженный тобою, валяюсь здесь, на неуютном ложе, и не знаю, вернусь ли вообще. Может это последние сутки в моей жизни? Я уже не живу. Эта прострация, этот расплавленный мозг… – порог в небытие? Так что же все-таки я должен тебе? Прости меня, прости меня, прости меня… услышь меня! …отпусти меня с миром, ослабь свои узы, дай сил подняться и пройти эти последние метры, дай сил вернуться в долину».

Вадим погрузился в сон.

Тот же скрипучий снег разбудил сонный мозг. В палатку просунулась чья-то голова в подшлемнике. Это был Глеб. «Что тебе Глебушка?».

– Вадька! Мы были там, на Горе! Как ты?

«Нормально. Только очень хочется пить». В тот вечер вернулся утерянный аппетит, – жиденький суп из концентратов и обильное сладкое питье восстановили силы.

«В 17.30 облака неожиданно разошлись, и, к нашему изумлению, на противоположном, северо-восточном, гребне пика на высоте 7.200 метров мы увидели 11 человек, которые начали устанавливать палатки».

… и далее:

 «Иванов принес с вершины записку. 30 августа на нее поднялись 8 альпинистов Узбекистана. Руководитель группы В. Эльчибеков из-за плохого самочувствия на вершину не взошел. Позднее В. Эльчибеков достиг вершины с вторично поднявшимся О. Глембоцким. Вот этих-то 11 альпинистов и видели мы». (А.Г. Овчинников. Альпинисты МВТУ им. Баумана. Москва. 1998).

Второй, кто сопутствовал Эльчибекову до вершины, вместе с Глембоцким был Виталий Сац-Дмитрук. Только почему у А. Овчинникова фигурирует цифра 11…? Ведь группа узбекистанцев состояла из 9 человек.

Записка тройки Эльчибекова пролежала в туре на вершине всего пять суток. Ее должно быть снял Юрий Кассин.

Кассин Юрий. 1950 г.

27 августа 1959 завхоз альпинистской экспедиции московский инженер Юрий Кассин1/ в базовом лагере на леднике Беляева оставил записку странного содержания2/, которая сразу обеспокоила находившихся там людей.

Кассин 5 суток провел в верховьях ледника, чтобы разминуться с группами Евгения Иванова и Кирилла Кузьмина, спустившихся с удачного восхождения, и по пути их спуска начал свой путь без возвращения. Его товарищи провели в безуспешном поиске три дня. Никто даже не мог предположить, что Кассин отправился на свое восхождение. Два года спустя записка была обнаружена в туре на вершине пика: «Благодарю бога, детей своих и Кирилла Константиновича за то, что они дали мне силы закончить этот путь… Трое суток я ничего не ел и не пил. Кассин. 5 сентября 1959 года».

Прим. ред. Записка, снята из вершинного тура п. Коммунизма в 1961 г. группой Тамма Е.И. На листе несмятого картона 9,3 х 19,7 см, написано на стороне зеленого цвета (сзади красный цвет): Благодарю бога детей своих и Кирилла Константиновича давших мне силы закончить этот путь Я уже три дня ничего не ел и хочу взять 1,5 плитки шоколада, которых мне хватит для спуска тетрадь фотография. Кассин. 5 IX - 59 г. P.S. Погода без облаков.

Кассин - записка. 1959 г. Фото Старикова

Записки, оставленные Кассиным в базовом лагере экспедиции и на вершине п.  Коммунизма, оказались у Б.С. Коршунова (участника восхождения). Это стало известно сыну – Кассину Владиславу, который через товарищей неоднократно просил Коршунова передать записки в семью на память. Однако Коршунов не захотел отдавать записки, а главное – записку с вершины (снятую в 1961 г. группой Е.И.Тамма), наотрез отказался! Тогда я (Стариков Г.) убедил Коршунова дать мне на время записку с вершины, обещал отсканировать ее, напечатать цветное фото… и вручить сыну Кассина.