Альпинисты Северной Столицы  

Бэл

Елена Морозова – Саратов, журналист, турист.

Имел одной он думы власть.
Одну, но пламенную страсть…

– А почему Бориса зовут Сокол? – полюбопытствовал Юра.

– А ты у него сам не спрашивал? Ладно, расскажу. Я был при этом историческом разговоре. Так вот они с Иванычем, с дедом Бориса, у меня гостили. А у меня как гостить? Поехали в горы, на сенокос. Поставили палатки, наловили рыбы. Ох, хорошая форель в здешних реках водится. А тут группа альпинистов подошла. Тоже палатками встали. Вечером, как водится костер, разговоры. И стали спорить. Что, значит, важнее в альпинизме: взять вершину или помочь терпящим бедствие и отказаться от восхождения. Для меня разговора нет: если человек в беде – ничего важнее быть не может. А вот парни спорили. Если уж, говорят, вышел на маршрут, если долго готовился, силы, средства вложены – то вершина любой ценой. Другого шанса может не быть. В этом они правы: шанс гора, особенно серьезная, дает не часто. Вот и спорят: одни – вершина любой ценой, а другие говорят, что вершина никогда не должна заслонять человека. Парни все лет под тридцать. А Борис сидит, молчит, слушает. И вот, значит, долго Борис слушал, а потом и говорит: «Все дело в том, что люди изначально устроены по-разному. Те, кто пойдет на вершину, минуя терпящих бедствие, устроены иначе, чем те, что придут на выручку». – «Это как же? – спрашивают». А Борис отвечает: «Все просто. Есть люди – соколы, а есть люди – шакалы». И все. Больше даже объяснять ничего не надо было. Так коротко и ёмко все по местам расставил. Каждый для себя понял, кто он есть. Про этот разговор потом на равнине «раззвонили». Вот с тех пор к Борису прозвище и прилипло.

«Эдельвейс» А. Молотов

Люди «соколы»… Они, как солнечные блики в темноте. Как звезды на небе. Как горные пики в голубом небе. Они ориентиры. Они пример для многих и многих, кто рядом с ними. Кто идет за ними. Но стать «соколом» невозможно. Этому нельзя научиться, этого нельзя достичь. Это уже от рождения. Или есть или нет. Людей – Соколов мало, но именно о таких хочется говорить, писать, вспоминать. Потому что они ни на кого не похожи, потому что они – это они.

У него было красивое имя – Владимир. 

БЭЛ. 1972 г. май, на Скалах.

Но его друзья, те, кто знал его близко, звали его «Бэл». Имя, звонкое, как удар колокола. Короткое, как выстрел. Бэл! И оно нравилось ему. Потому что так звали его те, кто исповедовал его же религию – ГОРЫ.

Горы вошли в его (Прим. ред.: Балыбердина) жизнь… А вошли ли они когда-то? Скорее они всегда были в его сердце. С этой страстью он уже родился. А настойчивый, сильный характер определил его дальнейшую судьбу. Не просто альпинист – звезда альпинизма. Первый среди равных. Недаром, увидев впервые Бэла на скалах в 1971 году, его будущий тренер Колчин был поражен легкостью, с которой держится на отвесных стенах молодой паренек. Словно приклеенный, словно это ничего ему не стоит. Тренер настоял, чтобы талантливого альпиниста перевели к нему.

– Я ходил с ним в «двойке», и мог полностью на него положиться. Кроме того, Володя словно приносил удачу всей группе. С ним у нас практически не было нештатных ситуаций. – Скажет позднее Колчин.

Конечно, Бэл никогда не был покладистым и послушным. Характер у восходящей звезды альпинизма был еще тот. На тренировках Владимир мог запросто сказать наставнику, что какое-то упражнение надо делать совсем по-другому. Но на то он и Бэл, чтобы всегда и везде идти своим, непохожим путем. Он был непростым человеком. Он был уверен, что один может идти в связке первым. Маршруты Владимир всегда разрабатывал самостоятельно. Во время зимнего восхождения на пик Коммунизма в 19861/ году Балыбердин был вместе с четырьмя альпинистами, которых он буквально втащил на вершину. Маршрут оказался очень тяжелым, погода не благоприятствовала восхождениям. Среди восходителей уже начались разговоры о том, что подниматься наверх необязательно. Лучше повернуть назад, не подвергаясь риску. Однако Бэл быстро пресек «крамольные» мысли. И на вершину поднялись все впятером. Из всех восходителей только Бэл держался, как ни в чем не бывало, подбадривал остальных, да еще умудрялся снимать весь маршрут на видеокамеру. На спуске он практически тащил на себе одного из товарищей, обморозившегося особенно сильно.

И это не единичный случай. Скорее правило. При восхождении на К-2, когда из-за сложного маршрута и плохих погодных условий покорение вершины было под угрозой, Бэл предложил создать ударную связку и двигаться в альпийском стиле до самой вершины. Не взирая на погодные условия.

Это было сумасшедшее продвижение в никуда! Снегопад, пурга, видимость 10- 20 метров , с ног сшибающий ветер… Проходили 100 метров в час, проваливаясь по пояс, по грудь в сугробах. Заходили в тупик в лабиринте трещин, снова возвращались. Карабкались по отвесным ледовым стенам… – позже напишет в своих дневниках Шопин. И люди победили. Гора пустила их (Прим. ред.: Копейку Г.В. на свою вершину.

Балыбердин и Копейка после К-2.

Сильный, собранный, жесткий, целеустремленный. Может, со стороны он казался излишне резким. Но кто знал Балыбердина и ходил с ним в горах, помнят его абсолютную человеческую надежность, умение безошибочно ориентироваться в горах в любую погоду, видеть и звериным чутьем чувствовать маршрут в отсутствии видимости. Все, кто соприкасался с Балыбердиным, влюблялись в него с первого взгляда. Обаяние, жизненная сила, которая исходила от этого человека, заставляла искать его общества. Для них Бэл остался в памяти, как на фотографии – улыбающийся, стеснительный, среди обожающих его друзей, альпинистов, молодежи, готовых носит его на руках. Он никогда бы не прошел мимо терпящих бедствие людей, как сделали это 42 альпиниста, пройдя мимо умирающего на Эвересте Дэвида Шарпа. Ведь именно он, Бэл, тащил на себе с этой же горы едва живого Мысловского.

Эверест… Каменный исполин, забравший к тому времени 54 человеческие жизни… И все же для всех альпинистов – это Мекка. Это самая желанная вершина. На нее стремятся всю жизнь, о ней мечтают тысячи, зная, что никогда, возможно, не смогут ступить на ее склоны.

Конечно, мечтал об Эвересте и Бэл. Попасть в состав экспедиции уже само по себе было счастьем. Отбор участников был жесточайшим. Но Бэл уже тогда твердо решил для себя: если судьба предоставила случай, упускать его нельзя. Он должен быть на вершине. Другие версии даже не рассматривались.

Для экспедиции были специально разработаны и изготовлены: кислородно-дыхательная аппаратура, которая по надежности и весовым параметрам превосходит все, чем до сих пор пользовались в Гималаях; палатки, страховочные пояса, рюкзаки, утеплители на обувь и т.д. В очень сжатые сроки были сделаны штурмовые лестницы для перехода через ледопад Кхумбу и многое другое.

Советская экспедиция была двадцать пятой за историю восхождения на Эверест. СССР – семнадцатая страна, представители которой побывали на «Третьем полюсе» мира. Маршрут, проложенный к вершине советскими альпинистами, восьмой и является на сегодняшний день самым сложным.

Плохие погодные условия, трудная, на грани выживания работа…  Здесь-то и начались первые трения среди восходителей, взаимные обвинения. Суть их сводилась к одному: кто и по «чьим трупам» взойдет на вершину. Ведь все прекрасно понимали: стоять на вершине Эвереста суждено не всем. Таких счастливчиков будет немного…

Шопин в своих дневниках пишет, что критический момент наступил, когда плановые выходы на обработку маршрута были закончены, а штурмовой лагерь на высоте 8.500 м так и не был установлен. Понятно было, что альпинисты, которые будут ставить этот лагерь, не взойдут на вершину. У них просто не хватит сил. Ведь им предстоит спуститься отдыхать в базовый лагерь и потом ждать очереди на восхождение. А даст ли Эверест шанс покорить себя всем, кто захочет? Ситуация была безвыходной. Но тут добровольцами выступили Мысловский и Бэл. Они вызвались установить штурмовой лагерь и установили его. Но… Разве мог Бэл упустить такой шанс? Может, единственный в жизни. Вершина совсем близко, он в штурмовом. Он ближе всех к заветной цели. Первым в стране взойти на Эверест! Ради этого стоит жить! Спускаться, отдыхать… Бэл просто не мог так поступить. И соглашаясь ставить лагерь, он наверняка уже имел в голове такую сумасшедшую идею. Никто никогда не поступал таким образом. Это было против альпинистских правил, вопреки человеческим силам. Но ведь это был Эверест. А он был – Бэл!

И Бэл совершает немыслимое. Установив лагерь 5, он уговаривает Мысловского пойти на штурм вершины. 4 мая в 14 часов 40 минут Владимир Балыбердин первым из советских альпинистов ступил на самую высокую точку планеты, к тому же он был единственным, кто не пользовался при подъеме на вершину кислородом.

Это само по себе уже подвиг. Но Бэл на этом маршруте совершает и второй. Им навстречу выходит связка (прим. ред.: Бершов С.И.  - Туркевич М.М.) с кислородными баллонами и теплым питьем. Но в этот момент товарищи начинают говорить о желании прямо сейчас идти на штурм вершины. Да, ночь, но так близко от заветной цели. Другого шанса у них может не быть. Кто же может понять альпиниста, как ни другой альпинист. Измученные установкой лагеря, а потом штурмом, уже за пределами человеческих возможностей, Бэл отпускает товарищей – «Идите!». Он прекрасно понимал, что рассчитывать может только на себя. От Мысловского нет помощи. Это он, Бэл, будет тащить его на себе. Будет тащить сколько надо и не бросит. И этот поступок не менее героический, чем восхождение. А, возможно, и более сильный. Ибо никаких лавров за это Бэл не имел. Просто он иначе не мог.

Бэл первым пролез оставшиеся сложные вертикальные участки на высоте 8 км ., провесил перила, отдал кислород Мысловскому, который уронил свой рюкзак с кислородом и снаряжением и дальше сопровождал Мысловского до вершины и на спуске, продержавшись на высоте выше 8.000 м с двойной физической и моральной нагрузкой больше 2 суток. И все это время без кислорода!

Мысловский после восхождения так устал, что не мог даже самостоятельно передвигаться. А вот Бэл, выполнивший львиную долю работы, был на ногах. Вот что пишет в своем дневнике Шопин: «Я побежал к нашей палатке. Там молчаливо переодевался Бэл. Первые его слова были: «Вова, ты не представляешь, как это трудно: будить человека в шесть и ждать, пока он выйдет в десять».

Невероятно сильный, выносливый и благородный человек. Свои феноменальные возможности Бэл показал еще во время подготовки гималайской экспедиции, когда он бегом набрал на пике Ленина километр высоты, намного обойдя по времени других сильных и известных альпинистов. Небольшого роста, веселый и неунывающий, умный, красивый, добрый, общительный с друзьями и закрытый для прочих. Там, где требовались не просто усилия альпиниста, а сверхусилия, подвиг тела и души, там всегда был Бэл.

Друзья отмечали, что у Бэла были свои привычки, которые могли показаться странными если не знать практичности этого человека. Еще на Эвересте он начал собирать разные вещи, брошенные или потерянные другими альпинистами. Некоторые находки он хранил дома в качестве сувениров, но нередко ему удавалось найти им подходящее применение. Найденные в горах крючки и застежки для рюкзаков он подгонял для своего собственного снаряжения, делая его более удобным. Его мелкими изобретениями пользовалась вся команда – например, приспособлением для более устойчивой установки палаток.

Казалось, Бэл мог бы справиться с чем угодно – ему все удавалось. И, наверное, еще много вершин было у него впереди, если бы не трагический конец – 22 июля 1992 года.

Почему-то так случается, что большинство великих люди не доживает до старости. Александр Великий, Пушкин, Высоцкий, Эрнесто Че Гевара, Сент Экзюпери… Все они умерли молодыми, полными сил. Что они бы еще совершили, если бы остались в живых? Сколько раз и сколько людей задавали такие вопросы. Наверно, иначе не получается. Трагический случай обрывает жизнь выдающихся личностей в расцвете. Может именно потому, что они за свои короткую жизнь сделали столько, что обычному человеку не совершить и за 100 лет. А нам, оставшимся жить, надо о них помнить. Потому что даже память о великих людях делает нас, обычных людей лучше и сильнее. Люди – Соколы и после смерти остаются для всех маяками…