Альпинисты Северной Столицы  

Восхождение на вершину К-2 в 1992

Копейка Г.В. – Харьков, гендиректор Компании «АРКО», МСМК.

Посвящается памяти Балыбердина – 30-летию его восхождения Эверест

В июне-августе 1992 года я участвовал в экспедиции на К-2. Вторая по высоте вершина Мира – 8611 м . Местное название – Чогори.

К-2

Красавица-гора с суровым нравом! Все, что мы знали о ней тогда – печальную статистику восхождений: из проведенных ранее (за всю историю альпинизма) 67-ми экспедиций, вершины достигли 72 человека, погибли на склонах горы – 30. За последние 6 лет с этой стороны – по классическому маршруту – ребру Абруццкого никто из альпинистов вершины не достиг.

Меня пригласил участвовать в экспедиции её руководитель – Владимир Балыбердин, с которым мы в 1991 г . ходили на Эверест. Также участниками восхождения были: Алексей Никифоров и Лена Кулешова из Петербурга, Ден Мазур, Скотт Фишер, Эд Вистурс и еще 11 американцев, англичанин и француженка Шанталь Модюи, которая примкнула к нашей экспедиции, предчувствуя удачный финал.  

Балыбердин	Никифоров	Кулешова Едена	Скотт Фишер	Шанталь Модюи

Балыбердин, Копейка, Кулешова, Никифоров, доктор

…Мы больше месяца уже работали на маршруте, но выше снежного плато на высоте 7.300 м пробиться не удавалось. Удовлетворительная погода более трех-черырех дней не держалась. Как только мы выходили в лагерь 3 – на высоте 7.300 м , погода портилась, и приходилось возвращаться. Хотя состав групп, выходящих на обработку маршрута, постоянно менялся, в основном я работал с Алексеем Никифоровым в одной связке и был очень этим доволен. У нас никогда не было конфликтов, понимали друг друга с полуслова, не нужно было распределять хозяйственные обязанности, потому что каждый старался сделать больше и быстрее. Я занимался съемкой видеофильма, и Алексей всегда помогал мне с подъемом дополнительного груза, а порой ему приходилось позировать и по несколько раз проходить сложные участки маршрута…

Владимир Балыбердин – очень сильный и своенравный альпинист – внутри себя выносил идею «соло-восхождения», что было бы сенсацией и рекордом, поэтому пропадал по нескольку дней на маршруте, не имея даже радиосвязи с базовым лагерем. Но достичь вершины в одиночку не удавалось из-за плохих погодных условий и необычайно сложного маршрута. Преодолевать огромные снежные поля и крутые скальные взлеты в одиночку было сложно и опасно.

В процессе тренировочных выходов Владимир однажды исчез на три дня из базового лагеря. Мы уже стали волноваться, не зная где его искать. Но он вернулся и рассказал, что попытался взойти на соседний восьмитысячник Броуд-Пик (8051м). Имея хорошую акклиматизацию, он в отличном темпе поднялся до семитысячной высоты. Но выше подъем усложнил свежевыпавший снег. Топтать одному было очень тяжело, и Володя не успел за световой день выйти на вершину… Эта попытка восхождения на восьмитысячник была нелегальной, поэтому он решил никому ничего не говорить, дабы офицер связи (официальный представитель правительства Пакистана нашей экспедиции) ничего не знал…

Чтобы переломить ход событий в восхождении на К-2, Владимир решил создать ударную связку, пригласив в напарники меня. Далее он предполагал двигаться в альпийском стиле (без промежуточных лагерей) до вершины, невзирая на переменчивость погоды.

Очередной раз мы поднялись в лагерь 3. 

Лагерь 3

Утром погода, как и в предыдущие выходы, испортилась. Мы были к этому морально готовы, поэтому собрали в рюкзаки минимум вещей и продуктов, необходимых для автономного выживания при длительном продвижении к вершине.

Это было сумасшедшее продвижение в никуда! Снегопад, пурга, видимость 10- 20 метров , с ног сшибающий ветер… Проходили 100 м в час, проваливаясь по пояс, по грудь в сугробах. Заходили в тупик в лабиринте трещин, снова возвращались. Карабкались по отвесным ледовым стенам… Под вечер третьего дня блуждания мы вышли на крутой снежный склон. Не шли, а плыли, потому что полутораметровый пушистый снег приходилось сначала рыть руками, потом подминать коленями, только после этого передвигать ступни. Чувство опасности уже было почти полностью поглощено паническим стремлением выжить! Наступали сумерки, а конца и края этому склону, казалось, никогда не будет. Наконец, чудом удалось выйти на небольшую, почти горизонтальную площадку. Установили палатку, забрались в неё и, дико уставшие, сразу уснули…

Утром произошло чудо! Я открыл палатку и увидел то, что много раз видел в иллюминатор самолета: чуть ниже нашей палатки бесконечно простиралось белоснежное покрывало облаков. Только в нескольких местах оно было пронизано остроконечными шпилями соседних восьмитысячников – Броут-пика, Гашербрума и Хиден-пика. Погода налаживалась, план Бэла сработал, у нас было 2-3 дня для выхода на вершину. В этот день мы вышли на предвершинное плечо и установили штурмовой лагерь на высоте 7900 м .

Следующую ночь мы почти не спали. Ураганный ветер срывал палатку, и нам приходилось её подпирать спинами. Намеченный ранний выход на штурм вершины отменили. Володя предложил переждать день в палатке, я же настаивал на выходе, несмотря на сильный ветер. Я имел на этот счет горький опыт – в прошлом году при восхождении на Эверест мне не хватило одного дня для завершающего штурма. Тогда мы с напарником задержались на день в лагере на Южном седле, помогая спускающимся с вершины Дену Мазуру и Роману Гиуташвили. На следующий день погода испортилась, и две наши попытки выхода на вершину не увенчались успехом – выше 8500 м подняться не удалось.

В итоге, я уговорил Бэла, и мы вышли на штурм вершины К-2 в 8 часов утра.

Пошли

 Постепенно ветер стал стихать. Самый опасный участок пути – «бутылочное горло» – преодолели в связке со страховкой. Далее поняли, что веревка мешает нам – страховаться нет времени. Продвижение было очень медленным, так как кислород мы не использовали. Несколько часов шли по очень крутому снежному склону, проваливаясь по колени. Силы и бодрости придавало то обстоятельство, что над нами нависал 50-ти метровый ледник. 

Вершинный карниз

Огромные глыбы льда, казалось, вот-вот упадут на нас.

Когда подошли к последнему взлету вершинной башни, стало темнеть. Погода наладилась, и наши друзья наблюдали в бинокли за нами из базового лагеря. Перед последним вершинным взлетом мы присели отдохнуть. Оставили на площадке лишние вещи. Смысла тащить наверх фото и видеокамеру уже не было, стемнело. Пуховку я тоже оставил, в надежде на скорое возвращение. Минут сорок понадобилось для преодоления последнего взлета. Катастрофически чувствовалась нехватка кислорода. Дыхание участилось до предела, воздуха не хватало. Топтали снег по очереди. Но последние 100 метров Бэл вышел вперед и «пахал как трактор». На вершине мы были в 21:00.

Первый украинец на вершине	Вид с вершины К-2 на Броуд-пик и Гашербрумы

Для радости и проявления чувств времени не было. Нужно было в темноте найти обратный путь. Бэл пошел искать на вершинной площадке следы предыдущих восходителей, а я сказал ему, что начну спуск, так как стал дико замерзать, а свою пуховку оставил в рюкзаке на предвершинном плече. А в 40-ка градусный мороз на высоте 8600 м можно быстро лишиться пальцев…

На спуске мы потеряли друг друга. Спустившись к оставленному ранее рюкзаку, я надел пуховку и стал ждать Володю. Минут тридцать его не было, я стал замерзать, насквозь пронизывал ветер. Решил потихоньку спускаться. Зная крепкое здоровье Бэла и его склонность к соло-восхождениям, я за него сильно не переживал. Себя чувствовал тоже достаточно уверенно, но решил, что нужно постоянно двигаться, иначе – замерзну. По крутому склону сползал вниз на четвереньках. В кромешной тьме ориентировался только с помощью своего внутреннего компаса. Сначала полз влево вниз, пока не наткнулся на оставленную кем-то на камне старую веревку (ориентир, отмеченный во время подъема). Потом стал двигаться вправо вниз, надеясь выйти к «бутылочному горлу» – единственному проходу на предвершинное плато. Знал, что если промахнусь, внизу скальные сбросы…

Собрав все силы в кулак, быстро на передних зубьях кошек траверсировал 10-ти метровый ледовый кулуар, по которому днем постоянно грохочут ледовые обвалы… Силы были на исходе, поэтому серию невысоких скальных стенок преодолевал сползая, спрыгивая или просто сваливаясь в глубокий снег.

Все страшное осталось позади. Я уже мог стоять на ногах. Расслабившись, я бодро зашагал по предвершинному плато, надеясь в темноте увидеть нашу палатку. И вдруг тушину разорвал громкий четкий крик: «Стой!». Я испугался и стал оглядываться по сторонам, подумал, что меня догоняет Бэл. Вокруг никого… Были это слуховые галлюцинации или голос Всевышнего – не знаю, только вглядевшись в темноту я увидел, что я уже стал проходить мимо нашей штурмовой палатки. Это могло закончиться трагически. Было 3 часа ночи 2 августа.

Позже, вернувшись в Харьков, я встретился со своим знакомым астрологом. Она рассказала мне, какие дни по составленному ею гороскопу у меня были удачными, какие нет. Я сличал с записями в своем дневнике – все совпадало. В конце она заметила: «А 1-2 августа у тебя были чрезвычайно обострены экстрасенсорные чувства – ты мог идти с закрытыми глазами!». Точно так и было!

Владимир Балыбердин не стал рисковать ночным спуском. Его огромный опыт подсказал ему другой тактический план, который мне даже в голову не приходил. Он, спустившись чуть ниже вершины, вырыл пещеру, пересидел в ней ночь и спустился к палатке в 7 утра.

Когда мы с Балыбердиным собирали рюкзаки, чтобы продолжить спуск в базовый лагерь, увидели поднимающуюся к нам группу из трех человек. Мы им оставили штурмовую палатку и продолжили спуск. Оказалось, что это поднимаются Алексей Никифоров, Шанталь Модюи и один из американцев. Встретившись, мы объяснили им все сложности маршрута, и рекомендовали выходить на штурм пораньше.

Переночевав в штурмовой палатке, в 6 утра Никифоров с американцем вышли на штурм. Шанталь вышла в 8 часов, обосновав это тем, что она дождется пока выйдет из-за горы солнце, пойдет «налегке» (без лишнего снаряжения и дополнительной одежды на случай непогоды) и их догонит. Она на самом деле догнала коллег на высоте 8.200 около «бутылочного горла» и даже обогнала их. Американец, увидев опасность маршрута и не слишком высокий темп подъема, повернул назад. Алексей продолжил подъем.

На вершину Шанталь поднялась около 20:30. Уже стемнело и стало жутко холодно, дул сильный ветер. Одета она была в не слишком теплый пуховый комбинезон, для предстоящей холодной ночевки на высоте 8.600 этого было маловато. Алексей поднялся на вершину на полчаса позже нее. На спуске он случайно наткнулся на Шанталь, которая решила пересидеть ночь в небольшой снежной нише, которую вырыл Балыбердин во время своего ночлега двумя днями ранее. От сумасшедшего холода и физического истощения, она уже была в полузабытье, и Алексею стоило немалых усилий привести Шанталь в сознание. Он мог и не заметить ночью свою попутчицу. И если бы Шанталь не смогла прийти в сознание, никто бы его за это не осуждал. Но Алексей не смог пройти мимо, спасая собственную жизнь! Он сам, будучи на пределе физических сил, всю ночь боролся за жизнь француженки. Он настойчиво тормошил ее и заставлял идти вниз –  двигаться, чтобы не замерзнуть. К штурмовой палатке они спустились только в 8 утра. Оказалось, что Шанталь накануне шла без очков и получила ожог глаз - «снежную слепоту». В базовый лагерь ее спускали еще 3 дня подошедшие на помощь альпинисты.

Г.Копейка, Ш.Модюи, В.Балыбердин, А Никифоров

В этой ситуации Алексей проявил себя искренно и самоотверженно. Он скромно уклонялся от благодарностей за спасенную жизнь, и совсем не обиделся, когда Шанталь, вернувшись во Францию, рассказала о своем героическом одиночном восхождении на К-2, и только, вскользь упомянула русского альпиниста Никифорова, который «в этот день тоже смог достичь вершины». О нашем с Балыбердиным восхождении не упоминалось.

Балыбердин и Копейка

 Тем не менее, мы с Владимиром Балыбердиным были 73-м и 74-м альпинистами, которые поднялись на вершину К-2, и первыми  гражданами СНГ, свершившие это!

Окрыленные успехом наших восхождений, все альпинисты находящихся в базовом лагере, ринулись на штурм вершины. Но постоянно меняющаяся погода через 4 дня снова испортилась. Не дойдя до вершины, им пришлось спускаться вниз. На не крутом ледовом склоне один из мексиканских альпинистов подвернул ногу, поскользнулся и улетел через скальные сбросы вниз. Находясь в базовом лагере, мы получили сигнал о случившемся. Быстро собрались и вышли в сторону Горы. Когда мы подошли к началу маршрута, начинало темнеть. На одном из снежных склонов на высоте около 6.500 м в бинокль я увидел лежащего человека. Это место было в стороне от маршрута, и для того чтобы прийти ему на помощь потребовался бы, как минимум, целый световой день. Мы сообщили ориентиры его товарищам, находящимся на маршруте, но они не проявили инициативы и на поиск не вышли. К сожалению, в этом и не было большого смысла: сорвавшийся альпинист пролетел около 500 м по отвесным скалам. Осознавая свою беспомощность, мы наблюдали за лежавшим на склоне человеком около получаса – пока не стемнело. Он был неподвижен, только один раз попытался пошевелить руками, но нижняя часть тела оставалась без движения. По-видимому, поврежден позвоночник… Утром он лежал на том же месте и остался там навсегда. Суровая Гора записала в свой список 31-ю жертву…