Альпинисты Северной Столицы  

ЮРИЙ СПЕГАЛЬСКИЙ – АРХИТЕКТОР, РЕСТАВРАТОР, ВЕРХОЛАЗ

Евгений Овечкин – с.н.с. Государственного музея городской скульптуры СПб

В свое время меня излечивали от всех болезней верхолазные работы...

Ю.П. Спегальский, 1967

Юрий Павлович Спегальский (1909-1969) – цельная и многогранная личность: архитектор, реставратор, художник, верхолаз – один из самых масштабных деятелей культурного возрождения России второй половины ХХ века.

Спегальский является крупнейшим исследователем древнего псковского зодчества и автором проекта архитектурных заповедников в Пскове, участником верхолазных работ по сохранению архитектурных шедевров Санкт-Петербурга.

3 июня 2009 года исполняется 100 лет со дня рождения Ю.П. Спегальского. По случаю юбилея 2009 год официально объявлен «Годом Юрия Спегальского» в Пскове. Таково желание музейщиков и реставраторов, архитекторов и экспертов ЮНЕСКО[1].

Особый вклад Спегальский внес в культурное пространство двух российских городов: Пскова – своей малой Родины и Ленинграда. В этих городах прошли годы его учебы. С ними связана его верхолазная работа и открытия, опережающие свое время. В древнем городе на реке Великой и в столичном городе на Неве сохраняется немеркнущее научное и художественное наследие Спегальского.

Юрий Спегальский родился в Пскове 3 июня 1909 г. Крещен в древней церкви Георгия со Взвоза. По линии матери происходил из рода Печенко, получившего дворянство в середине XIX века. Его отец, Павел Константинович Спегальский, работал каменщиком и мастером декоративной лепки. Детские и юношеские годы Юрия проходили в «Доме Печенко» - старинных палатах XVII века[2].

Впервые красота псковской земли раскрылась перед Юрием, когда он подростком забрался на вершину колокольни Снетогорского монастыря. Взгляд на родные дали с головокружительной высоты стал самым ярким впечатлением его детства: «Выше, надо мной, - вспоминал Спегальский, - были только пробегающие по небу облака да неправдоподобно огромный крест, чуть поблескивающий остатками своей позолоты»[3].

С середины 1920-х гг. Спегальский посещал школьный кружок юных краеведов, где с большим интересом занимался изучением псковской старины. Повсюду его окружали «таинственные древности, такие необыкновенно родственные и близкие». Спустя годы, Спегальский восклицал: «Я был околдован всем этим, и на всю жизнь!»[4].

В 1928 г. Спегальский приехал в Ленинград. Он  окончил Институт инженеров коммунального строительства (ныне - Инженерно-строительный институт) и устроился на работу в отдел охраны памятников при Леноблисполкоме. В 1936 г. он вернулся в Псков и приступил к реставрационным работам на средневековой Гремячей (Козьмодемьянской) башне, входившей в комплекс оборонных сооружений древнего Пскова[5]. Тогда же под его руководством были спасены от разрушения «вторые палаты Меншикова» – памятник гражданского зодчества XVII века.

Со второй половины 1930-х гг. Спегальский находился в Ленинграде и был востребован в качестве уникального специалиста – архитектора-верхолаза, занимаясь верхолазными работами на высотных зданиях города. В 1937 г . он совершил свое первое «петербургское восхождение» – на колокольню Екатерининской церкви на Васильевском острове, где потом не раз производил ремонтные работы. Подобные работы были проведены им и на карнизе Знаменской церкви на нынешней площади Восстания (церковь снесена в 1941). В начале 1941 г . Спегальский проводил обмеры Благовещенской церкви и установил сорвавшийся крест на Андреевском соборе (оба храма на Васильевском острове)[6]. Также он обмерил верхние части церкви Иоанна Предтечи на Каменном острове, купола Борисоглебской церкви на Синопской набережной (снесена в 1975 г .) и купол Троицкой церкви («Кулич и Пасха»)[7].

Согласно официальной выписке из домовой архивной книги, выданной по запросу Псковского землячества в Санкт-Петербурге, Ю.П.Спегальский проживал в Ленинграде на Съезжинской улице, в доме № 16, кв. 7. По этому адресу он был прописан 20 июля 1938 г., а выписан 27 июня 1945 г. [8]. Питерский дом, в котором жил Спегальский, был построен в 1907 г. и хорошо сохранился до нашего времени.

В годы Великой Отечественной войны, будучи единственным в Ленинграде архитектором-верхолазом, Спегальский занимался маскировкой и ремонтом высотных сооружений наряду с альпинистами. Начальник Государственной Инспекции по охране памятников Ленинграда Николай Николаевич Белехов в официальном обращении писал о Спегальском: «Тов. Спегальский – единственный в городе архитектор-верхолаз, непосредственно работающий на большой высоте (куполах, шпилях и проч.) без лесов, по маскировке и ремонту. В последнее время он работал по заданиям Военного Совета и исполкома Ленгорсовета по маскировке высотных объектов, являющихся ориентацией обстрелов, и по заданию Академии тов. Спегальский работает над историческими материалами Пскова»[9].

Специально сшитыми чехлами верхолазы укрыли купола Никольского собора в Коломне и Крестовоздвиженской церкви на Лиговском проспекте, Успенской церкви на Сенной площади. Были замаскированы золотые шпили Адмиралтейства и Михайловского замка в историческом центре. За участие в верхолазных работах блокадного периода Юрий Павлович был удостоен медали «За оборону Ленинграда». Директор Музея-квартиры Ю.П. Спегальского в Пскове М.А.Кузьменко справедливо замечает: «Петербург должен был достойно оценить работу псковича, которая происходила на невероятной, головокружительной высоте в Ленинграде»[10].

В сборнике «Подвиг века», изданном в 1969 г. и посвященном обороне Ленинграда, в статьях есть воспоминания о работе Спегальского в годы войны. Архитектор С.И.Давыдов, руководивший бригадой верхолазов, рассказывает: «Мы укрывали специально сшитыми чехлами купола Никольского собора, шпиль главного здания Адмиралтейства, Инженерного замка, колокольни Предтеченской церкви и главки на Петропавловском соборе... Работа, проведенная верхолазами на огромной высоте с досок, подвешенных на веревках, под вражескими обстрелами, была поистине героической». Архитектор Пилявский продолжает: «На территории Адмиралтейства за войну разорвалось более 70 бомб и снарядов. Группа из 15 «эксплуатационщиков» на ходу пыталась устранить повреждения: чинили крыши, закладывали трещины, задраивали окна, меняли размороженные трубы... Здесь выполнял каменные работы «понавыкший каменотесной хитростью» архитектор Юрий Павлович Спегальский. Юрий Павлович одновременно выполнял обязанности верхолаза… участвовал в маскировке куполов церкви Иоанна Предтечи на Лиговке и Михайловского замка».

В самый тяжелый период блокады – зимой 1941-1942 гг. Спегальский создал графическую серию «По Пскову XVII века», состоящую из 90 карандашных рисунков. За создание этих рисунков его прозвали «псковским Пиранези». Перед нами не только волнующие художественные образы, но и своеобразная историческая реконструкция памятников и целых кварталов древнего Пскова.

Одновременно Спегальский обдумывал проект создания в Пскове системы взаимосвязанных архитектурных заповедников. В этом новаторском проекте древний город с его возрожденными памятниками искусства и старины, цельно и гармонично объединялся с городом новым и современным. Таких городов в России еще не было…

«…Думая о Пскове, о его восстановлении, которое должно было наступить после войны, – писал в письме Спегальский, – думая об этом еще в 1941-42 годах и прикидывая всяческие вариации и возможности, я самостоятельно пришел не к идее, а, так сказать, псковскому варианту идеи сохранения остатков старины в современном городе, путем создания архитектурных заповедников…»[11].

В 1942 г . Спегальский познакомился с Ольгой Константиновной Аршакуни, художником-реставратором, которая спустя некоторое время стала его женой. 

Ю.Спегальский и О.Аршакуни. 1946 г.

Их первая встреча произошла зимой 1941 г . в стационаре ленинградского Дома архитекторов. Спегальский уступил свое спальное место обессилевшей от голода Ольге Константиновне.

Вторая встреча произошла летом 1942 г. у стен Александро-Невской лавры. В это время О.Аршакуни работала в составе бригады архитекторов-инспекторов и занималась обмерами и зарисовками архитектурных памятников Ленинграда. «Новым моим заданием, – вспоминает О.Аршакуни, – было исследование надвратной церкви и ее ограды в Александро-Невской лавре… Помощник спустился буквально с неба, и его необычайная внешность поразила мое воображение… Он был одет в рабочий спецкостюм защитного цвета, грудь перетягивали широкие ремни, на которых были прикреплены металлические карабины и прочие принадлежности верхолаза… Неожиданный пришелец – это был Юрий Павлович Спегальский, – узнав, чем я занимаюсь, пошел вдоль каменной ограды и с удивительной легкостью отыскал следы ворот, спрятанных под толстым слоем штукатурки, старую кладку стен. Для него, казалось, не составляло труда читать каменную книгу, раскрытую перед ним»[12].

Осенью того же года Спегальский впервые пригласил О.Аршакуни к себе в гости на Съезжинскую улицу. «В этот памятный для меня вечер 17 ноября 1942 г., – вспоминает Аршакуни, – он посвятил меня в свои думы, тревоги и надежды, мечты и планы. Еще шла война, конца которой не было видно, а он уже мечтал широко и вдохновенно»[13].

В сентябре 1943 г ., в разгар военных событий, Юрий Спегальский направил письмо И.Э.Грабарю с просьбой командировать его после окончания войны на восстановительные работы в Псков. Осенью 1944 г . из Москвы пришло распоряжение о назначении Ю.П.Спегальского начальником Псковской областной инспекции охраны памятников.

Позже, в 1958 г. Спегальский писал в одном из писем: «Псков нужно было поднимать из руин после войны, уничтожившей в значительной степени постройки города. Именно после войны появилась возможность в ряде участков города в местах скопления памятников без особых расходов, без всякого ущерба восстановить старинные улицы. Чрезвычайно много прелести и своеобразия придали бы Пскову такие тихие, проходящие по самым удобным направлениям пешеходные и экскурсионные магистрали, на которых были бы нанизаны памятники, как бусы, они дали бы многие удобства для жителей города и превратили бы загаженные и захламленные внутриквартальные пространства в богато озелененные и благоустроенные территории…»[14].

Спегальский с воодушевлением приступил к возрождению Пскова вместе с единомышленниками. Под его руководством в Пскове были основаны проектно-реставрационные мастерские. Создав проект архитектурных заповедников, он не ограничился теорией, но своими руками возвращал жизнь памятникам искусства и старины. Ведь он был потомственным каменщиком, владевшим всеми тонкостями этой профессии. О.Аршакуни вспоминает: «Я не вникала в работу Юрия, особенно в организационную и административную. Однако очень любила наблюдать, когда он, вооружившись мастерком, где-нибудь высоко на барабане одного из памятников, вместе с рабочими творил, как Бог… Он отдавался всей душой любимому своему делу, и я радовалась за него…»[15].

Спегальский самоотверженно трудился над восстановлением родного города, в том числе занимался верхолазной работой – без лесов восстанавливал купола Троицкого и Спасо-Преображенского соборов. В псковском музее-заповеднике хранятся Трудовые соглашения 1949 г. на верхолазные работы по укреплению крестов на церквах Новое Вознесение и святого Климентия в Пскове.

Послевоенный Псков был похож на Город смерти. В древнем Кремле, вокруг Троицкого собора высились руины домов и церквей. В городе – отсутствие света, топлива, недостаток продовольствия. Спегальскому приходилось спать в подвальном помещении, да еще на полу, завернувшись в полушубок. В этих тяжелых условиях силы придавала уверенность в возрождении города. «…Он успевал повсюду, – вспоминает О.Аршакуни, – Облазил все памятники архитектуры от подвалов до чердаков, не страшась замаскированных мин, которые время от времени взрывались. Обмерял, зарисовывал, выявлял новые памятники архитектуры, имеющие историческую ценность, брал их на учет»[16].

Несмотря на успехи и достижения, недоброжелателям Спегальского удалось добиться прекращения его деятельности в Пскове, и он был вынужден покинуть родной город и вернуться в Ленинград. О.Аршакуни пишет о причинах: «Спегальский делал все неторопясь, широко задумывая, заглядывая далеко вперед. Он забывал о так называемых темпах и о формальном выполнении плана. Он никогда не умел ловчить и приспосабливаться, не умел быть дипломатом с высоким начальством…

Деятельность Спегальского мешала ломать, портить, разрушать памятники старины… Спегальский, защищая памятники, путался под ногами. Мешал развороту строительных работ в центре города. В представлении «власть имущих» Спегальский тянул историю вспять – к XVII веку.

До сих пор мне не ясно, – продолжает Аршакуни, – почему новый социалистический город надо было создавать в центре, внутри древних стен, среди памятников на старой сетке улиц, давя и застраивая памятники огромными домами? Почему? Зачем?... Зачем существует охрана памятников?... Я знала, что Юрию не дадут работать по его призванию, что мечты его погибли, затоптанные в грязь»[17].

И все же, идеи проекта архитектурных заповедников Спегальского легли в основу генерального плана восстановления Пскова. Кроме того, они помогли усовершенствовать принципы охраны историко-архитектурного наследия в масштабах всей послевоенной России[18].

Покинув Псков в 1947 г., Спегальский вернулся в Ленинград. Здесь он поступил в аспирантуру и в 1951 г. защитил кандидатскую диссертацию, которая стала подлинным научным открытием: «Псковская каменная жилая архитектура XVII века». Затем устроился на работу в Институт археологии АН СССР и быстро освоил новую специальность, работая научным сотрудником в группе славяно-русской археологии; подготовил серьезную обобщающую монографию. Но и в свои «археологические» годы Спегальский почти каждое лето бывал в Пскове и наблюдал за ходом реставрации памятников.

Историк Н.Н.Масленникова в воспоминаниях рисует «портрет» Спегальского середины 1940-х гг.: «Меня поразил его облик, – говорит она, – он был очень красив и необычен. Он был одет в русское платье: полотняную рубаху крестьянского покроя и полотняные штаны. Русскому костюму он не изменял никогда. Иногда зимой он появлялся в музее в русской рубахе зеленого сукна с этнографической тонкой вышивкой. Но у него была и необыкновенная прическа, которая теперь никого бы не удивила, но тогда такую прическу и бороду не носил никто, кроме Спегальского. Темно-русые густые волосы и такие же пышные брови выгорали и отрастали летом, и с ними контрастировала более темная прекрасная кудрявая не очень длинная борода с темно-рыжими крупными завитками у щек. У него были серые, очень серьезные глаза… Его облик был скульптурен, одежда же придавала ему живописность, сходство с персонажами древнерусских фресок»[19].

В Ленинграде Спегальский жил в квартире жены на улице Софьи Перовской, в доме № 2 (ныне – Малая Конюшенная ул.). На берегах Невы он вновь оказался востребован в качестве архитектора-верхолаза. В 1950-е гг. Спегальский проводил ремонтные работы на здании главного корпуса Публичной библиотеки и обмерные работы под куполом церкви Ильи Пророка в Пороховых, обследовал высотную часть Александровской колонны на Дворцовой площади. В 1954 г. Спегальский в составе бригады верхолазов участвовал в разборе дымовых труб на территории Монетного двора.

В июле 1956 г. советские газеты сообщили о восхождении Ю.П.Спегальского и О.П.Тихонова на купол Исаакиевского собора. Журналист «Ленинградской правды» Ю.Юношева 7 июля писала: «Всякий, кто проходил в тот день по Исаакиевской площади, невольно останавливался пораженный необычным зрелищем. На кресте главного купола огромного собора на невероятной головокружительной высоте (102 м) работали два человека... Это были архитектор Ю.П.Спегальский и альпинист О.П.Тихонов. Им пришлось снять облицовку купола, очистить железные конструкции от ржавчины и обновленные поставить на место».

В  беседе с журналистом Ю.П.Спегальский сказал: «Трудным был первый подъем. Влезть на крест менее сложно, чем на шпиль, но здесь встретилась непредвиденная трудность – выступающий на метр карниз верхнего малого купола. Раздвижная лестница, поставленная на перила верхней галереи, не доставала до него почти на человеческий рост. Нужно было откинуться назад, подпрыгнуть и, ухватившись за край карниза, подтянуться на него на вытянутых руках. Даже такой отличный спортсмен, как Олег, мог это сделать только с четвертой попытки...»[20].

В 1956 г . в Князь-Владимирском соборе Спегальский и Тихонов осуществили проверку состояния штукатурки центральной главы и проверку прочности центрального паникадила. За эту работу они получили более 6000 рублей. В 1957 г . Спегальский занимался ликвидацией последствий урагана на большой луковице Смольного собора.

В том же 1957 г. году Спегальский вместе с бригадой альпинистов выполнил целый комплекс разнообразных и сложных работ на шпиле Петропавловского собора. Питерские верхолазы обследовали поверхность шпиля, определили сохранность конструкции и позолоты, количество медных листов облицовки, выяснили состояние ангела с крестом.

«Меня всегда интересовало, – пишет О. Аршакуни, – с чего началась его верхолазная работа, столь необычная для историка архитектуры? Как-то по дороге в Инспекцию охраны памятников я спросила его:

– Откуда у тебя взялась любовь «путешествовать к облакам», с детских увлечений? Ты ведь еще до войны поднимался на купол Владимирского собора? Причем без страховки, на одних руках…

– Это от работы каменщиком на псковских стройках, – ответил Спегальский, – Я привык к ощущению близости неба. И теперь мне часто недостает его»[21].

СПЕГАЛЬСКИЙ на Шпиле Петропавловки. 1957 г.

В 1997, спустя сорок лет после восхождения архитектора-верхолаза на шпиль Петропавловского собора, современные альпинисты достали запечатанную бутылку с посланием их предшественников, оставленным в июне 1957 г .

Послание написано с юмором: «Июнь 1957-го. Мы верхолазы-альпинисты: Ю.П. Спегальский, И.Н. Рощин, О.П. Тихонов (бригадир), К.Б. Клецко, П.П. Буданов, Г.Я. Ильинский, Ю.С. Льготный – работали по реставрации шпиля Петропавловской крепости. 

Спегальский, Рощин, Тихонов, бригадир Клецко

Клецко Константин Борисович	Буданов Петр Петрович	Ильинский Геннадий Янович

Работа сделана плохо, так как начальство не заботилось о нас. Платили мало, сроки были сжатые, к 23 июня в честь 250-летия Ленинграда. Остается 5 дней до сдачи объекта, а конца работы и не видать. Спешим уехать на Кавказ. Нас ждут великие дела в горах, мы все альпинисты. Привет следующим восходителям»[22]. 

Записка из яблока

За эту работу Спегальский наряду с коллегами был награжден медалями «За трудовую доблесть» и «250 лет основания Ленинграда».

Сохранились воспоминания известного ленинградского архитектора-реставратора И.Н.Бенуа о работах, проведенных Спегальским на шпиле Петропавловского собора. Она вспоминала: «Осмотр шпиля Юрием Павловичем принес очень большую пользу нам, реставраторам, так как он дал исчерпывающее описание состояния медных позолоченных листов»[23]. О.Аршакуни вспоминает, что проведенная Спегальским работа «вызывала у бригады верхолазов восхищение своей безукоризненной точностью, позволяющей без всяких помех устанавливать леса на 122-метровой высоте на строго предназначенные для них места»[24].

Где-то в анналах отечественного телевидения, судя по воспоминаниям О.Аршакуни, хранится уникальная запись телепередачи, посвященной ленинградским верхолазам О.Тихонову и Ю.Спегальскому. Съемки передачи проходили на Заячьем острове, у стен Петропавловской крепости. На берегу Невы была выстроена временная декорация, изображавшая кафе на открытом воздухе. С гостями-верхолазами беседовал об их сложной и рискованной профессии Иннокентий Смоктуновский.

В одном из писем того времени Спегальский с грустью писал жене, находившейся в санатории: «…Теперь я существую лишь для тебя. Даже Псков для меня уже, наверное, потерян…»[25]. Но в глубине души он верил в возвращение и ждал этого часа. Ему часто снились сны о Пскове.

Летом 1967 г. Спегальский создал масштабное декоративное панно «Древний  Псков», написанное маслом на холсте. Размеры его впечатляют: 4,90х3,24 метра. Ныне оно хранится в Музее архитектуры им. Щусева в Москве. На этом холсте Спегальский написал слова, которые О.Аршакуни потом назвала мольбой: «…Дай мне хоть единый раз, открыв окно, – обращается Спегальский, – узрети за ним стародавний Псков и мужей пскович и жен псковитянок и избы и полаты славного города…»[26].

Наконец, в 1968 г. Спегальского пригласили в Псков на должность главного архитектора реставрационной мастерской. Обменяв ленинградскую квартиру, с ним в Псков уехала и Ольга Константиновна. В Пскове они поселились на Октябрьском проспекте, в доме № 14. Но в родном городе Спегальскому суждено было прожить лишь несколько месяцев – 17 января 1969 г. он ушел из жизни в неполные 60 лет.

В воспоминаниях О.Аршакуни поведала читателям о последних минутах жизни Спегальского: «Он впал в не объяснимое земными представлениями состояние. Казалось, он в памяти. Но говорил мне, что поднимается вверх и чувствует себя таким легким, как в детстве, когда взбирался на шпиль колокольни Снетогорского собора… Здесь сияло ослепительное солнце, но его лучи меркли перед тем светом, который сверкал еще выше»[27].

Вдова Спегальского и хранитель его наследия Ольга Аршакуни, несмотря на огромные препятствия, добилась создания в последней квартире Спегальского Мемориального музея-квартиры. Музей был открыт в 1986 г .

В музее квартире Спегальского

  Он является составной частью Псковского государственного объединенного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника[28]. Экспозиция рассказывает о главных этапах жизненного пути архитектора-реставратора Ю.П.Спегальского.

В музее ведется кропотливая исследовательская работа, связанная с выявлением неизвестных страниц в жизни Спегальского. Систематизируется псковская часть личного архива Спегальского (другая часть архива находится в Санкт-Петербурге – в научном архиве Института материальной культуры). Регулярно проводятся вечера памяти Ю.П.Спегальского и О.К.Аршакуни[29].

Плакаты с выставки

В Петербурге, в 2001 г. была открыта памятная доска, посвященная Юрию Павловичу Спегальскому. Она украсила фасад дома по Малой Конюшенной улице, в котором Спегальский и Аршакуни прожили с 1948 по 1968 годы. Как отмечает М.А.Кузьменко: «На доске указано, что в этом доме жил выдающийся исследователь древней псковской архитектуры… и ни слова о его деятельности в Ленинграде… А заслуги, конечно, были…»[30].

В год 100-летия Юрия Павловича Спегальского Псковское землячество Петербурга предложило еще одну форму увековечения его памяти в Петербурге.

Дерево к 100-летию Спегальского

 Представители землячества обратились в Топонимическую комиссию Санкт-Петербурга с предложением, назвать именем Юрия Спегальского сквер на Съезжинской улице – рядом с тем домом, где Юрий Павлович жил в дни блокады, где задумал свой великий проект архитектурных заповедников и куда возвращался домой после нелегкого труда архитектора-верхолаза.