|
|
|
|
|
|
| Альпинисты
Северной Столицы |
|
НАГРАДА НЕ НАШЛА ГЕРОЯ – ЗАПАЛ ВЗОРВАЛСЯ В РУКАХЮрий Макунин, журналист, Москва.
Словно сговорились столоначальники. Кто же поймет калеку? Кому еще жаловаться? Ведь на самом-то деле он и есть Герой Советского Союза, но документы об этом, посланные с передовой в столицу, где-то затерялись. Заглянуть, что ли, в церковь? Но Евгений воспитывался на научном атеизме. Да и что ждать от святых, если церковный служитель сам радуется приношениям. На бога надейся, а сам не плошай. Остается… Только и остается, что товарищу Сталину жалобу адресовать. Ведь все Грамоты, письменные благодарности, врученные Иванову на передовой, содержали портрет товарища Сталина, излучавшего отцовскую любовь Верховного ко всему воинству. Как же сразу-то не догадался, упрекал себя Евгений, только Сталин и задаст баню обидчикам фронтовиков. С такой уверенностью и принялся за сочинение послания разведчик-подрывник партизанского отряда спец назначения «Боевой» Евгений Иванович Иванов. Чернила и бумагу одолжили соседи по полу-подвалу, то есть по месту жительства. Склонился над тумбочкой фронтовик, изливает накопившееся. Если бы за ним наблюдал художник-портретист, то зафиксировал бы: на левой руке Евгения остался лишь мизинец, а правая недосчитывала двух пальцев. Глаза плохо видят, поскольку обожжены порохом…Очень медленно выводит Иванов буквы на бумаге, а губы шевелятся от мысленного дублирования текста. Через два часа писанина завершена. Увечные руки, уже приученные к монтажу фугасов, к разновидностям взрывчатки прижали к столу чистый лист бумаги. На нем текст.
Председателю Государственного Комитета Обороны Маршалу Советского Союза Товарищу Сталину От Иванова Евгения Ивановича,1912 г. рожд., Бывшего бойца бригады Особого назначения НКВД СССР, ныне инвалида Отечественной войны 2-й группы, Мастера спорта СССР по лыжам и альпинизму. Заявление В первые дни Отечественной войны я вступил добровольно в отряд Особого назначения НКВД СССР. До этого с 1935 работал токарем автозавода им. Сталина, где был не раз премирован. В боях 1941 г. на ближних подступах к Москве я выполнил ряд боевых заданий командования, за что был награжден медалью « За отвагу» и был ранен. В феврале месяце 1942 я ушел добровольцем в отряд специального назначения, который под командованием старшего лейтенанта Горячева был направлен в тыл врага. В Витебской области и в различных районах Латвийской ССР и Белорусской ССР я работал по заданиям командования подрывником до мая 1943 года. За это время в тылу врага лично пустил под откос7 эшелонов с живой силой и техникой. Так,например, 2 июля 1942 года в результате крушения эшелона, пущенного мною под откос, было убито и ранено до 700 солдат и офицеров противника. Кроме того, мною было взорвано 4 железнодорожных и шоссейных мостов, а также я участвовал в засадах и выполнял ряд других операций отряда, боевых и разведывательных. За время пребывания в тылу врага, при выполнении заданий был дважды ранен и контужен. В результате этих ранений лишился кисти левой руки, двух пальцев правой руки, потеряно зрение на один глаз, потерял слух на правое ухо. Всего же имею 7 ранений. Командир отряда ст. лейтенант Горячев в сентябре 1942 года представил меня к званию Героя Советского Союза. Кроме того, в ноябре1943 г. новый командир отряда, майор госбезопасности Неклюдов (ныне Герой Советского Союза) представил меня к награждению орденом Красное Знамя, а затем и к награждению орденом Ленина. Однако, за всю боевую работу, проведенную в тылу врага, мною получен 5 ноября 1944 г. орден Отечественной войны 2-й степени. Не смотря на неоднократные обращения в НКГБ СССР о судьбе представлений к правительственным наградам, я так и не получил ответа. О проведенной мною в тылу врага… представляю справки бывших командиров отряда тт. Горячева и Неклюдова, а также вырезки из газет. Считаю, что кровь, пролитая мною за Родину, безоговорочное выполнение любых заданий командования, в результате чего я, бывший рекордсмен, вернулся инвалидом 2-й группы, дают мне право просить ускорить рассмотрение представлений бывших моих командиров… Ответ прошу направить по прилагаемому адресу. 21.05.1945 г. Подпись /Е. Иванов/
При написании этих слов Иванов приподнимал голову и фантазировал: попадет мой крик души лично тов. Сталину – быть постановлению ЦК партии о черствости к фронтовикам калекам. Но к Евгению Иванову как не пришли ответы от нижестоящих, так и от верховной канцелярии. В это инвалид не хотел верить и продолжал фантазировать в бессонные ночи: конечно же, бумажные крысы перегрызли нить общения Генералиссимуса с ним, партизаном. Но надо набраться терпения и ждать, ждать, ждать. Между тем, досуги Иосифа Виссарионовича сокращали острые проблемы порушенной экономики, народной нищеты, обострения в международных отношениях и много еще чего. Сердила Верховного и нелояльность недавних полководцев, на чем искусно грела руки бериевская Лубянка. Например, администрирование Сталиным маршала Жукова известно всем. И кто же в этой нервной обстановке станет прислушиваться к сетованиям рядового партизана Иванова, пережеванного шестеренками войны? А ведь кроме кремлевского кабинета номер один имелись и кабинеты от номера два и до бесконечности, где справедливость к Иванову могла быть восстановлена за пару минут. Всего-то требовалось расшнуровать папку и прочитать аккуратно составленные справки о действиях отважного партизана. А
вот и тексты справок, разысканных – таки
более поздними исследователями: «Дана
бойцу-подрывнику отряда спецназначения
ИВАНОВУ Евгению в том, что он
действительно находился в названном
отряде с февраля Быв. командир отряда спец назначения Майор Госбезопасности 16 февраля 1945 г. Подпись /Неклюдов/ г. Минск Печать
Мы не знаем имени-отчества благородного офицера Неклюдова. Как и НЕ благородного офицера Лунина, «замылившего» фронтовое представление. Спасибо говорим только Неклюдову, который сам стал Героем Советского Союза. И в отличии от тылового Лунина знал истинную цену подобным документам. Пусть нынешние призывники, курсанты, солдаты, офицеры, прочитавшие наши строки, знают, что судьбу фронтовников решали не только бездушные лунины и шороки. Еще заявление военной поры: «Я, ГОРЯЧЕВ А.С., бывший командир отряда специального назначения, подтверждаю: за активную конкретную боевую и разведывательную работу и за проявленное при этом мужество и геройство мною… на тов. ИВАНОВА Е.И. были оформлены документы к представлению его к званию Героя Советского Союза и сданы Нач. отделения 4-го Управления НКГБ полковнику Государственной безопасности тов. Шорок, в сентябре 1942 года. О дальнейшей судьбе моего представления тов. Иванова Е.И. к званию Герой Советского Союза мне ничего не известно. Бывший командир спецотряда Ст. лейтенант гос. безопасности Горячев. Печать. Дата.
Отдадим дань очередному проявлению смелости и порядочности командира Горячева: публикуя фамилию крупного тылового чекиста ШОРОКА, он в то время крепко рисковал. Могли отвезти на спец полигон и пустить в расход как врага народа. Героями Советского Союза становились и армейские и чекистские бойцы. Под пулями они были равны. Что же до тыловых инстанций, на которых зиждутся канцелярии, то тут-то и начинались межведомственные споры и качания прав. Вот партизан Евгений Иванов уничтожил живой силы и техники столько, что иному регулярному батальону не поднять. Но кто подрывник Иванов в воинском звании? Солдат? Сержант? Офицер? Да нет же, боец и разведчик партизанского спецотряда. То есть в ранжир воинских званий его не уложили. Как же тогда присваивать высшую награду? – Видимо, таким сомнением терзался не один чин, читавший наградные листы. Это древнейшая коллизия - посылая в пекло бойцов их лишь торопят. А по возвращении из пекла твердят, что посылали ихиные, что потеряны нужные бумаги, что разбомбило состав с фронтовыми документами и т.д. и т.п. Более чем заслуженную звезду Героя Евгений Иванович так и не получил: ни в военные, ни в послевоенные годы. И это при его-то активно-наступательной жизненной позиции. Что же говорить о тех, кто робел еще перед входом в начальственное учреждение? В чем же причина отторжения властями таких, как Евгений Иванов? Не та биография? Неубедительная национальная принадлежность? Полистаем страницы юности нашего персонажа…Мама родила его в деревне Скрябино (Истринский район, Московской области),что имело место в 1912 году. Женя радовал старших толковойпомощью по хозяйству. В средней школе успевал без троек. Из школяров уверенно шагнул в рабочий класс, влился в коллектив процветавшего тогда автозавода им. Лихачева (ЗИЛ). Заслужил авторитет в бригаде наладчиков станков. Для всех рабочих ЗИЛ обеспечивал занятия физкультурой соответственно возрасту. Евгений с наслаждением проводил досуги с легкоатлетами, лыжниками, альпинистами. Дорос до «мастера спорта» в этих трех видах. Естественно, военкоматчики с началом войны проявляли к накачанному крепышу повышенное внимание. Но Иванов все же их опередил, оказавшись на столичном стадионе «Динамо», когда там записывали добровольцев в Отдельный московский спортивный батальон особого назначения (ОМСБОН). Людей
регистрировали помощники полковника
Орлова, начальника штаба особых отрядов
НКВД. Пройдя организационные сборы,
Иванов получил все на том же стадионе «Динамо»историческое
свидетельство: «Настоящая справка дана
гражданину Иванову Е.И. в том, что он
действительно призван в войска НКВД с 27
авг.
Как же не терпелось обладателю этого листка похвастать им перед деревенскими и заводскими сверстниками. Но с него уже потребовали подписку о неразглашении. Так юный зиловец стал носителем военной тайны. А в стране сгущалась тревога от натиска агрессора. Генералы вермахта наблюдали Москву уже в бинокли. Самые отчаянные штурмовики врага прорывались к столице с севера на дистанцию орудийного выстрела. Мотоциклисты через Химки врывались даже на мост канала Москва-Волга, где их расстреляли наши легкие танки. Ясное дело, что при таких обстоятельствах ОМСБОН-овцев готовили к боевым контактам чуть ли некруглые сутки. Первое конкретное задание Евгению – закладка фугасов в здания столицы, которые, при падении Москвы, заселили бы немцы. А далее что ни день, то новое задание. Как-то ему приказали выявить огневые точки в районе Крюково. При наступивших заморозках выдали теплую с камуфляжем одежду. Поверх нее – ППШ, запасной диск, пояс с гранатами, финкой. Трое бойцов шли лесным молодняком вдоль канала, а в заданном районе, уже ночью, Евгений решил приблизиться к немцам через припорошенный снегом лед. Еще очень тонкий, ледовый покров почти сразу начал предупреждать - потрескивать. Вскоре же прогнулся под нелегким телом, гладь с потрескиванием дробилась на вертикальные осколки. Студеная пучина побуждала к единственной мысли: выберусь, или… Внезапно ноги уперлись в дно, глубина по грудь. Подняв над головой автомат, Евгений полоснул очередью, вызывая огонь гитлеровцев на себя. Сразу несколько прожекторов осветили тревожный участок, началась спорадическая пальба. Но немцы, привыкшие по ночам комфортно отдыхать, видимо спросонья не обнаружили нашего бойца. Зато два помощника Иванова, спрятавшиеся на берегу, зафиксировали огневые точки противника. А при наступившем затишье подручными средствами извлекли из ледового плена и своего друга. Доставленный таки в госпиталь, Иванов попал в руки уже тогда легендарного легкоатлета Серафима Знаменского и одновременно врача, спасавшего от переохлаждения. Действовал разведчик Иванов и в тяжких баталиях под Клином: с риском для собственной жизни и пользой для наших войск. Иными словами, при битве за Москву Евгений Иванович покидал боевые порядки разве что для штопанья ран. Когда врага изгнали из пределов Московии, ОМСБОН перегруппировался, умножил свои ряды, появились новые службы. Под его эгидой стали готовить специальные партизанские группы для заброски в глубокий тыл врага. Евгения включили в отряд «Боевой», в котором из тридцати спортсменов лишь один Иванов представлял альпинизм. Понятно, что различия по видам спорта обсуждали лишь сами бойцы, даи то ради любопытства. Главный же тренинг у них был единый – тренировки для боевых действий. Отчеты об операциях отряда «Боевой» не уместятся даже в толстой книге. Иванов же эпизодом вспоминал о нем в своем письме к Сталину. Более поздние расследования позволяют нам утверждать, что «Виктория» сопутствовала Иванову в это мотряде до того дня, пока самолет из Москвы не доставил партизанам образцы новых вооружений. В перечне тех новинок имелся и красиво расцвеченный взрыватель. В теплой землянке с ним проблем не возникало: вел себя по инструкции. Запал предательски повел себя при боевой операции, на скате железнодорожного полотна, при лютом морозе. Красивый цилиндрик толстым рукавицам не подчиняется. А без варежек кусачий мороз руки сразу же превращает в крюки. Так и эдак прилаживал боец к толовому брусу взбунтовавшийся запал, а тот не влезает в дырочку. А командир тычет в наручные часы: состав приближается. Да и подгонка пистона на капсюле – дело ювелирное. Все это не заладилось, выскочило из нормы, а итог – взрыв запала в руках Евгения Иванова. Запала, приближенного руками к лицу, к глазам Группа не стала ждать вражеский состав по той причине, что впереди немцы часто пускали дрезину с собачьим патрулем. В Белоруссии, Прибалтике оккупанты по-особому боялись партизан-подрывников, а потому вдоль железных дорог запускали частые патрули с овчарками. А четвероногим эсэсовцам след лучше не оставлять: кидаются и в чащобы, и в глубокие сугробы, и в гнилые полыньи болот, лишь дымящиеся при морозе. От трех таких рэксов и пришлось отстреливаться бойцам, волокущим на санках завернутого в шубу Иванова. Бездорожье до лагеря тянулось и тянулось. На болотах трясинные сюрпризы – родня минным полям. На участках с чистым снегом оставался след не только волокуши, а и точками алела кровь раненого. Надежные соратники доставили Евгения не только в лесной лагерь, а и к дальнему блиндажу, где размещалось хозяйство партизанского мага-хирурга Щадурского К.С. Тот без промедления склонился над пациентом, которого медбратья освобождали от промороженных одежд. Наконец, доктор с особыми командами ассистенту стал избавлять раненного от осколков. О дно тазика звякнули 28 мелких и покрупнее железок. Руки хирурга останавливали кровь от порванных сосудов, зашивали разодранную кожу.
Выносливость бывшего альпиниста потрясла не только закаленного врача и соратников Иванова. Уже в мирные дни стал известен и восторг К.К. Рокоссовского перед воином-альпинистом Ивановым. Статья об этом была напечатана в журнале «Спортивная жизнь России», №11, 1967 г., «Великий экзамен». …Как обустроиться в мирной жизни? Наладчиком станков уже не станешь, раны не велят. Однако послевоенная – голод, постные лики домоуправов, бухгалтеров, военкоматчиков, не справлявшихся с нормальными претензиями фронтовиков, – все это опостылело гордому Евгению, не терпевшему записей в просительные очереди. Временами на фронтовика накатывались мрачные мысли: не пустить ли пулю в лоб? Целителями стали выжившие на фронтах альпинисты. Мастера спорта Иванова они вернули в горы. Там-то и началось его ускоренное воскрешение. Кореша не досаждали ему по мелочам, не угнетали регламентом. Да и каменные исполины вокруг ему словно бы дружественно подмигивали, заманивали в братскую среду. От легких восхождений Иванов по личному графику шел ко все более сложным. Проснулась давняя страсть: поспорить с величественными горными богами. Но спорить не дерзостью, а призывая вершины в союзники. И тело, и ум восстанавливали почти забытую формулу счастья: чем круче восхождение, тем яснее голова, победнее песня раскрепощенных мышц. Сами горы, казалось бы, стыдились бездушия столичных бюрократов и замаливали их грехи особым покровительством Евгению Иванову. Не последнюю роль сыграло и то, что в альплагере Евгения полностью избавили от забот о хлебе насущном. Полуголодная Москва забывалась. Ну а ягоды, целебные травы, мясо овец, молочные продукты всегда имелись в горах в избытке. Все лето 1947 года он проводит на альпинистских сборах в глубинах Памира. Это государственная акция. О чем свидетельствует и документ, подписанный в канцелярии всесоюзного комитета ФиС при Совете министров СССР. Иванова окружают все плотнее давние друзья. Теперь они деликатно наращивают нагрузки на инвалида. Это Евгений Абалаков, Летавет, Тимашев и другие, всего 15 членов команды. Она и направилась в верховья грозного ледника Сагран, ведущего к стыку хребтов-гигантов: Петра Первого и Академии наук. Здесь они много тренировались. Поднялись и до 6440 метров. Часто грохотали ледопады. На ночевках Иванов еще вскакивал при оглушающем треске, принимая это за звуки войны. В верховье Саграна даже почти семитысячники не так уж высоки. Наиболее красивому из них, тогда безымянному, восходители дали имя «Москва». По истине, сама природа начертала на судьбе Евгения Иванова: быть тебе героем и на войне, и в горах. Не по дням, а по часам возрождалась его былая хватка высотника. Нет пальцев? Многим высотникам фаланги ног и рук откусили сорокаградусные морозы. Спортивный врач зачистит от гангрены, смажет йодом, прикажет отлежаться – и снова вверх. Первым в СССР Иванов поднялся на главные семитысячники страны, за что и получил диплом и знак «Снежного барса» № 1. Подписал документ молодой тогда Государственный тренер по альпинизму Госкомспорта Владимир Шатаев. Редчайший талант высотника позволил Иванову придумать и озвучить дерзкий план, суперпроект планетного масштаба: давайте вместе с альпинистами Китая, с северной стороны поднимемся на Джомолунгму. Разведаем подходы к Крыше Мира через Тибет. Друзья в этом горячо поддержали Иванова. Навели мосты со спортивным руководством КНР. Там тоже - полное понимание. И просьба: если не засекречивать, то пока и не заявлять о том всему миру. В таком вот полусекретном режиме и открылись тренировки советско-китайской экспедиции (СКЭ). Так Евгений Иванов со товарищи переместился в Китай. Отдел альпинизма китайского Комитета ФиС помогал, но о новейшей экипировке имел слабое представление. Ряд возникавших проблем решали сообща, что и могло бы стать залогом будущего успеха. Главное же – выполнялся график тренинга: активные восхождения, организация ночевок на высоте в промежуточных лагерях. Апогеем той работы стало взятие пика Мустаг-Ата (7546 метров) и Конгур-Тюбе (7579 метров) – прежде недоступные в китайских хребтах. Всегда идущий впереди, вопреки фронтовым увечьям, Иванов стал для китайцев чуть ли не божеством. Всю
эту комплексную, объемную работу
спортсмены великих держав планировали
украсить броском на Джомолунгму ( Мировому и русскому альпинизму Евгений Иванов запомнится не только личными рекордами, но и редкостным популяризатором горного спорта. Пытался воскресить он и олимпийские корни альпинизма. Ведь древняя Олимпия поселилась в предгорьях Эллады. А Пьер де Кубертен настойчиво предлагал прописать альпинизм в семье олимпийских видов. Но все эти напоминания Иванова не принимали чиновники от советского спорта. Кроме того, как фронтовик Евгений Иванов предметно постиг важность горной подготовки для войск. К последним годам жизни Иванов наладил приток в альпинизм школьников и студентов ВУЗов, что омолодило этот спорт в целом. Автор этих строк знает год рождения Евгения Ивановича. А вот год смерти забыл. Для восполнения дефицита листаю энциклопедии, справочники, в том числе спортивные. В них не то, что о кончине, о самом герое спорта ни словечка. Какая-то эпидемия абсурда: энциклопедии забиты данными об олигархах, политологах, начальниках от спорта, порушивших немало разумного в стране. Звоню Наталье Николаевне Кузьминой жене К.К. Кузьмина, второго после Иванова «Снежного барса». Все трое ходили в одной связке. Главное же – Наталья Николаевна почти бесплатно заведует отделом альпинизма в Центральном музее физкультуры и спорта, не дает расползаться альпинистским раритетам. Благодаря ее собирательству, борьбе с беспамятством документы об Е.И. Иванове не сгинули в помойке. Наталья Николаевна на свой страх и риск стала ангелом хранителем всего, что связано с жизнью этих великих русских граждан и спортсменов: Е. Иванова, К.Кузьмина. «Евгений Иванович покинул нас в 1975 году – вспоминает Наталья Николаевна, – на 63-м году жизни. Нам, живым, пепел фронтовиков стучит в сердца. Русский богатырь Иванов останется героем на все времена, как бы ни мешали этому разного рода шорохи. Ну а тем специалистам, которые по службе призваны восстанавливать справедливость – обязаны реанимировать звание Героя Иванову Е.И., пусть и посмертно».
Ниже представлены документы из архива Н.Н. Кузьминой подтверждающие изложенное выше
| ||
|
Это
письмо, вызванное горькой обидой на жизнь
хуже некуда, Иванов Евгений Иванович
сочинил и отправил 21 мая 1945 года. По всей
Москве еще шумело празднование Победы, а
Иванов едва не плакал от хлесткой
несправедливости. От ран на его теле
живого места нет. Нет и ежедневных харчей.
И родня от Москвы далеко – некого просить
о помощи. Кровь из носу, а надо самому пл
