|
|
|
|
|
|
| Альпинисты
Северной Столицы |
|
ЭТО БЫЛО НЕДАВНО, ЭТО БЫЛО ДАВНО...
Мне
все видится Белалакая
Когда в 80-90-годах прошлого века мы приезжали зимой в Домбай, нас поражало, как он преобразился: комфортабельные отели, канатная дорога, бассейн... Совсем как в Европе. И вокруг такие прекрасные, такие родные вершины... А катание... За 15 минут в удобном, уютном кресле поднимаешься до пятой станции, а оттуда по хорошо утрамбованному склону как чудесно ощущать скорость спуска, управления лыжами... Скорее, скорее вниз, чтобы снова подняться и снова спуститься... И сотни людей, и очередь на подъемнике, а все равно хорошо! А в бассейне плаваешь, а во всех окнах на фоне темно-голубого неба и при свете луны видны белоснежные вершины, которые ты все знаешь в лицо! Потому что на всех побывал... В начале 21 века Домбай еще больше преобразился. Но уже в худшую для всех нас сторону. На всех свободных местах, как грибы, по образному выражению И. Вино градского, вырастают частные коттеджи, каждый метр земли приватизирован, и скоро негде будет поставить палатку даже за деньги. Рыночная экономика сделала свое дело. Бизнес охватил сотни алчных людей, готовых «сорвать куш» на любителях горнолыжного спорта и альпинизма, предоставив им минимальные услуги. За все надо платить... И вспоминается совсем недалекое, казалось бы, время, когда в Домбае зимой нас было всего 20 человек! В январе 1951 г. ДСО «Наука» организовало первый послевоенный всесоюзный горнолыжный сбор на базе а/л «Алибек». Всего было 20 участников сбора. Это были уже довольно известные в то время альпинисты: из МВТУ им. Баумана – Сергей Фролов (руководитель сбора), А. Севастьянов, Л. Калишевский, А. Овчинников, В. Волченко, И. Морин, В. Николаенко, Н. Моренец, А. Краснопевцев, А. Краснопевцева, М. Иванов, Е. Мухаммедова и Б. Петров из МЭИ, П. Захаров. На Ленинград «кинули» 3 путевки («с барского стола»). Ленинградская Федерация альпинизма и, в особенности, политехники, которые совсем недавно плясали на свадьбе Ларисы и Бориса Кашевников, решили отправить их в свадебное путешествие, выделили им эти путевки. Третья «досталась» Ю. Коломенскому из ЛЭТИ.
Мы были безмерно счастливы. Корешки от путевок сохранились до сих пор. Путевка стоила 270 рублей (стипендия была 400 рублей) Срок сбора – от 20 января до 5 февраля 1951 года. Поезд Ленинград - Минеральные Воды доставил нас за двое суток до места, оттуда автобусом до Теберды, где была база ДСО «Наука». Здесь мы собрались – и москвичи, и ленинградцы. Теберда в то время напоминала большую деревню, уютно расположенную среди заснеженных холмов. Дома были, в основном, одноэтажные, деревянные. Было несколько четырех - пятиэтажных домов. Мы должны были взять с собой для сбора в а/л «Алибек» продукты на две недели – хлеб, муку, мясо, овощи, сахар, крупы. Остальные продукты (сгущенное молоко, мясо в банках, консервированные овощи) хранились на складе лагеря – остатки от летнего сезона. Утром подошел грузовик, и мы все 20 человек с лыжами, большими рюкзаками и продуктами, рассчитанными на полмесяца, кое-как поместились в кузове машины. В кабине с водителем ехал Александр Петрович – старичок 70 лет, который договорился работать поваром. Уже в Теберде начался сильный снегопад. Снег падал мокрыми хлопьями, видимость на дороге была не более 20 метров. Машина медленно ползла по дороге, кое-как разметая колесами тяжелый мокрый снег. Нам в кузове машины тоже было не очень уютно, т.к. накидок не было, брезента тоже не было, никто не ожидал такого «подарка» от неба. Когда доехали до Гоначхира, на дороге был уже метровый слой снега, и машина дальше идти не могла. Выгрузили мы все вещи в «чистом поле». Сверху не переставая шел мокрый снег. Это потом Юрий Визбор напишет о таком же снегоизвержении: И
снегопад на белом свете, снегопад, А нам надо было попасть в «Алибек», ночевать было негде, палаток и спальных мешков не было. Вещи, продукты разложили по рюкзакам. Получилось по 35-40 кг на человека. И еще старик - повар, который совсем замерз и растерялся. И пошли на слаломных лыжах. Первые протаптывали в снегу траншею, остальные медленно передвигались по ней. Постоянно менялись местами, потому что месить снег было очень тяжело. Наш Александр Петрович совсем обессилел, идти уже не мог, поэтому его несли, тоже по-очереди. На Домбайской поляне стоял один дом КСП с красивыми башенками, выполненными в готическом стиле. Но он был нежилым сейчас и засыпан снегом почти весь первый этаж. Хотя было тяжело и все устали, решили идти все же в «Алибек», не останавливаться в Домбае.
От Домбайской поляны до «Алибека» (еще 5 км) – двигались также медленно и трудно и все же почти ночью, в темноте, пришли в лагерь. Нас встретил радист Витя Киндяков, который зимовал в «Алибеке». Кое-как пробились в дом. Там было тепло, вытоплена печь. Первым делом переодели в сухое и отогрели Александра Петровича. Он был так рад, что, наконец, добрались до жилья, он уже и не думал, что останется живым. А как он был нам благодарен! И как потом вкусно нас кормил! Хотя это было и неудивительно: ведь все мы, студенты той пары, были дети войны, пережили четырехлетний голод и холод и голодные послевоенные годы, поэтому не были избалованы и любую еду принимали «на ура».
Кое-как разместились – кто в доме, а кто в клубе. Там было совсем не жарко... А снегопад продолжался еще двое суток. Выпало около 2 метров снега. Это хорошо было видно по ходам – «траншеям», которые мы вырыли: от дома, в котором жили, к столовой, к клубу, в котором жили и в котором стояло пианино, к туалету. Когда мы передвигались по этим траншеям, то головы были не видны, такая была глубина! Это были хорошо утрамбованные окопы. Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. Как будто там, наверху, кто-то скомандовал, что с нас достаточно. Наступили яркие солнечные дни. Снег был такой белый, что без очков было невозможно смотреть. А вершины застыли в своем белоснежном уборе на ярко-голубом небе. Особенно хороша была Белалакая. А Эрцог! А Софруджу! А Сулахат! Это была настоящая зимняя сказка. Особенно когда кто-то пробивался вечером в клуб и играл на пианино «Лунную сонату»... И Алибечка порывисто дышала, пробиваясь среди сугробов, очень весело журчала днем. Она никогда не замерзает. Пока шел снегопад и в ожидании катания на лыжах мы много читали, пели под аккордеон альпинистские песни, читали стихи, рассказывали разные байки.
П.Ф. Захаров был старшим среди нас и побывал на многих вершинах Кавказа. А. Севастьянов, Л. Калишевский, А. Овчинников, В. Волченко совершили восхождения на Северную Ушбу, сделали траверс всех вершин Шхельды, траверс Джугутурлючат. Все участники по несколько сезонов были в «Алибеке» и имели также «за плечами» почти все покоренные вершины района. Борис Петрович Петров был старше нас, он был участником войны и так же беззаветно любил горы, как и мы. Со своим аккордеоном он очень скрашивал время нашего вынужденного бездействия. Под его музыку мы с удовольствием пели наши любимые альпинистские песни. Бардовские песни в то время только зарождались, их записывали в блокнотики и в память, с удовольствием исполняли. Так и слышится сейчас задушевный красивый голос Бориса Петровича:
В
шорохе мышином, Готовить Александру Петровичу помогали по-очереди. С какой душой он готовил и как радовался, когда видел, с каким аппетитом мы поглощали все, что он приготовит! И, конечно, готовили снаряжение для катания. У нас не было планов на зимние восхождения. И не было на это никаких «санкций сверху». Все было в снегу, холодно, а подниматься по заснеженным склонам на вершины желания ни у кого не было. Однако представилась возможность покататься впервые на горных лыжах с настоящих гор с перепадом высот до 1000 м, и это было прекрасно! Горнолыжная подготовка участников сбора была очень разная. Сергей Фролов считался «ассом» и был руководителем сбора. Кто-то занимался горными лыжами (слаломом) серьезно, имел большой опыт соревнований (А. Севастьянов, Л. Калишевский, Л. Кашевник, Ю. Коломенский), а кто-то просто катался «вольным» стилем по склонам, в свое удовольствие. Вот как вспоминает о своей подготовке в то время А. Овчинников: «Хотя горными лыжами (т.е. спусками на горных лыжах) не занимался, но участвовал в соревнованиях по слалому и даже занимал первые места. Это объясняется тем, что наши ведущие горнолыжники А. Севастьянов и Л. Калишевский не хотели уступать друг другу и стремились не терять драгоценных долей секунды на спуске. В результате «проскакивали» флажки и возвращались, теряя минуты. Я же спокойно спускался и по времени иногда оказывался впереди. И Толя Севастьянов мне говорил. «Все равно ты не умеешь кататься на горных лыжах». Я не спорил, но знал, что смогу спуститься по любому склону. Поскольку у нас в Прионежье, как говорят местные жители, «12 месяцев зима, а остальное лето», а «бараньих лбов» с перепадом высоты до 200 м много и опыт спусков с них был. Хотя в Училище занимался только в секции лыжебежцев». На следующий день после прибытия начали готовить снаряжение, подгонять крепления. Горнолыжное снаряжение в то время у всех участников сбора (и у москвичей тоже!) сильно отличалось от современного. Лыжи были деревянные с металлической окантовкой производства Мукачевской фабрики Закарпатья. В качестве горнолыжных креплений использовались конструкции типа «Кандахар», которые изготовлялись в кустарных условиях. Кому повезло, покупали фабричные. Но у большинства были ременные крепления. Главную роль в креплении выполнял сыромятный ремень длиной до полутора метров. Этим ремнем с помощью небольших стальных колец и скобок-боковушек ботинки намертво привязывались к лыжам. Представление о «безопасности» ременных креплений давала следующая расхожая в то время поговорка: «Нога срастется, а вот лыжу, вместо сломанной, придется покупать!». Решили, что переждем два дня, чтобы снег слежался, и будем готовить склон Семенов-баши для катания. С учетом умения владеть горными лыжами С. Фролов разбил нас на группы, перед выходом на занятия на построении давал нам указания.
Подъем на склон Семенов-баши от лагеря занимал примерно час по довольно крутой тропе в лесу. Катание по современным меркам было ужасное. Никаких подъемников не было, надо было лезть наверх, утаптывать склон. Оказывается, плохо рассчитали. Как только мы поднялись на 300-400 метров, подрезали пласты снега, пошла лавина. Кинулись врассыпную, кто за что смог уцепиться. Одни за деревья, другие бегом на лыжах, третьи барахтались в снегу, покрытые снегом почти по-макушку. К счастью, отделались только одной сломанной лыжей. А собака Альфа, которая везде нас сопровождала, кинулась бежать в лагерь. Больше она с нами никуда не ходила, получила хороший урок. Каждый день катались на склоне Семенов-баши по 5-6 часов. И были такие счастливые! Сейчас, после горнолыжных курортов Франции, Австрии, Италии или Швейцарии вам кажется непонятно, отчего мы были такие счастливые в «Алибеке»? Прежде всего – мы были молоды, а потом, не; бывая «в заграницах», эту жизнь считали нормальной. И это был первый послевоенный горнолыжный сбор, и все вершины были наши, и наш был весь Домбай... Вспоминает А. Овчинников: «Когда нас разбили на группы, появились планы и желания спускаться на Домбайскую Поляну, или подниматься вверх по ущелью к склонам Сулахат или к леднику Алибек. Было такое впечатление, что снегом засыпало все трещины. Поскольку снег был глубокий, то опасности заблудиться или уйти в сторону не было. Однако добраться до склонов Сулахата не удалось. Но потрудились мы очень здорово. Совсем неожиданным для меня было то, что скорость при спуске была большая, спустились буквально за несколько минут. Идя наверх, проделали неплохую лыжню. Внешне казалось, что ущелье здесь почти ровное, но оказалось, что при спуске надо было даже притормаживать, иначе на последнем участке скорость была очень высокая. Например, я просто проскочил мимо лагеря, мимо клуба и укатил вниз, задержавшись только на большой поляне ниже лагеря. Но это было в первые дни. Солнце свою работу выполняло хорошо. Вскоре снег осел, уплотнился, спускаться по склону без поворотов стало уже невозможно. Однако, я приспособился; склон довольно широкий и как только скорость становится слишком высокой, то начинаешь постепенно разворачивать лыжи вверх. При этом скорость снижается, после чего опять разворачиваешься вниз. Но однажды я упустил момент, и скорость скольжения лыж превысила мои возможности. Я оставался спокойным, хотя и неуправляемым, полагал, что вынос на ледник спокойный, и что есть надежда, что все образуется. Мчусь на лыжах «очертя голову» и вдруг вижу – сбоку мчится лыжник, похожий на меня («очертя голову»). Чувствую, что наши траектории пересекутся, но ничего сделать не могу. Однако чувствую, что за полсекунды до столкновения смогу проскочить. Действительно, проскочил, а кольца на моих палках были огромного размера (в то время это было модно, чтобы лучше было отталкиваться). И, по-видимому, кольцом палки задел за носок лыжу человека, который мчался наперерез. Небольшой рывок, но скорость была высокой и накопленная энергия велика, и я подумал, что все, пронесло. Умчался вниз, чуть не до ледника. Спокойно поднимаюсь вверх по своей лыжне и вижу Ивана Морина – доцента МВТУ и альпиниста, который ругается, что «тут разные на поворотах летают и один такой молодчик зацепил его лыжу и отломал носок». Естественно, я сознался. Иван перестал ругаться, а отобрал у меня мои лыжи и отдал свои. Мне пришлось на одной лыже спускаться до лагеря от склонов Сулахат. Другой случай остался в памяти, когда мы решили подняться на перевал «73-х» и оттуда спуститься. Я как-то ушел вперед, а мои товарищи заленились и вскоре повернули обратно. Поскольку я был достаточно высоко, а день солнечный, то я решил в одиночку продолжить подъем. Поднимался почти до самого обеда, однако на перевал выйти не смог. Зато был вознагражден прекрасным спуском, как показывали тогда в американском фильме «Серенада Солнечной долины». Лыжники спускались по склону, очерчивая широкие дуги. Я сделал так же. Снег во второй половине дня размяк, но скольжение было приличным. Удалось, как в фильме, описывать широкие дуги и спуститься вниз. Было приятно смотреть на свой след, даже теперь с удовольствием вспоминаю». Когда снег хорошо слежался, мы стали подниматься на Алибекский ледник, где было прекрасное катание. Путь от лагеря «Алибек» до Алибекского ледника (5 км) занимал 3 часа. Мы попадали в рай на леднике и на Турьем озере. Там была такая чаша, окруженная белоснежными склонами, от которых солнечные лучи отражались и концентрировались в этой чаше. Было так жарко, что катались в купальниках, загорали, наслаждаясь солнцем, снегом, воздухом, прекрасными видами. И, главное, вокруг – оглушающая тишина, белое безмолвие... Есть только мы – беззаботные, счастливые, забывшие суету городов и все на свете, пусть даже на две недели. Это было так чудесно! А неутомимый Борис Кашевник пытался своим любимым ФЭД-ом снять побольше этих мгновений.
С Алибекского ледника до лагеря спуск занимал 10-12 минут, причем снег был уже плотный и можно было спускаться по целине в любом месте. Это было восхитительно!
После обеда была полнейшая тишина, все спали. Вечером общались, делились впечатлениями, планировали завтрашний день. Две недели пролетели быстро, очень жаль было расставаться с такой удивительной красотой, где нам было так хорошо.
Мы очень подружились на сборе, и эта дружба прошла через всю нашу жизнь. До Домбайской поляны мы спускались на лыжах, а от Домбая до Теберды нас доставил грузовик, дорога очистилась от снега. В то далекое время еще не было «моды» на загорелых до черноты среди зимы людей. Белели только зубы. На нас оглядывались, обращали внимание. «Откуда такие взялись?». Это был такой заряд энергии, бодрости, сказочных воспоминаний на долгие годы. И это было так недавно, и это было давно... | |||
| ||||
