|
|
|
|
|
|
| Альпинисты
Северной Столицы |
|
АЛЬПИНИЗМ «UNDERGRAUND»
Народная мудрость гласит: «Запретный плод сладок». Это очень странно и в то же время закономерно: стоит что-нибудь запретить и тут же оно появляется подпольно (undergraund). Со времен Хрущевской оттепели в конце пятидесятых годов XX века это стало просто каким-то проклятием для советской действительности. Живопись – undergraund, литература – undergraund и даже альпинизм – тоже нелегальный, подпольный. Альпинизм undergraund – это когда человеку или группе не разрешают идти на вершину, а вершина притягивает к себе, и нет сил, чтобы противиться этому притяжению. Зная об этом не понаслышке, хочу рассказать о некоторых случаях, проанализировать и попытаться понять мотивы поступков, может быть не всегда адекватных с точки зрения обыденной морали. В основном подпольным альпинизмом увлекались самодеятельные группы спортивных горных туристов, потому что они бывали ближе других к вершинам, а сила притяжения вершин растет с уменьшением расстояния до них. Это, кажется, открыл еще Ньютон. Но горные туристы – это отдельный вопрос, а началось все в самом сердце элитного альпинизма, в Памирской экспедиции 1959 г., нацеленной на Чемпионат СССР. Руководил экспедицией Иван Иосифович Антонович, один из первых МС СССР по альпинизму (1941), а в будущем и ЗМС (1985). Две группы экспедиции взошли на пик Коммунизма, причем группа Московского «Буревестника» (рук. К. Кузьмин) взошла по новому, технически сложному маршруту, по контрфорсу с л. Беляева и получила впоследствии серебряные медали Чемпионата СССР.
Так вот, в конце этой экспедиции случилось ЧП. Завхоз экспедиции Юрий Петрович Кассин ушел на пик Коммунизма в одиночку без разрешения, и не вернулся, погиб. Только через два года с пика была снята его записка, свидетельство того, что он достиг вершины. В то время этот случай был встречен общественностью с долей осуждения. Газета «Комсомольская Правда» за 03.10.61 г. опубликовала пространную статью «Путь без возвращения», в которой задавался риторический вопрос: «Зачем смертельно рисковать просто так, потому что хочется?». Заканчивалась статья словами, написанными черным по-русски, как приговор: «бессмысленная гибель». Как же все это получилось и как смотрится это событие сегодня почти через пятьдесят лет после происшествия? Зачем люди идут в горы и как туда попадают? В основном это происходит через альпинистские секции, а кто-то попадает по знакомству, по родственным связям, или просто случайно. Но завхоз Юрий Кассин попал, даже, как я понимаю, пробился в экспедицию не случайно, а с глубокой мечтой и большой надеждой – взойти на гору. Не берусь квалифицировать эти чувства (мечту и надежду) по принципу «просто хочется», или не очень просто. «Комсомольская Правда» писала, что за два дня до ЧП, когда ЗМС Кирилл Константинович Кузьмин повел группу на восхождение, Юрий умолял взять его с собой, но Кузьмин был неумолим. Газета объясняла это тем, что Ю. Кассин «только турист, с альпинизмом знакомился впервые». Это не совсем верно. Ю. Кассин был опытным туристом – МС СССР и имел определенный опыт горных походов. Не зря в его честь назван ледник в районе горного массива Кодар неподалеку от поселка Чара. Далеко не каждый мастер спорта удостаивается такой чести и если альпинизм понимать более широко, чем жизнь в альплагере, то о первом знакомстве с альпинизмом говорить не вполне корректно. Во время экспедиции 1959 Ю. Кассин около месяца жил рядом с альпинистами, наблюдал за тренировками и, я уверен, что он не мог не сравнивать себя с ними, наверняка примерял на себя их труды. И как видно по результатам этого сравнения уверенность в своих силах и желание идти на гору не покинули его. И вот И.И. Антонович утром 28 августа находит в палатке записку Ю. Кассина: «Иван Иосифович! Я добросовестно выполнил Ваше указание – собрать и привести в порядок все имущество. Больше никаких особых дел в базовом лагере до возвращения Кузьмина и Иванова нет. Абсолютно безо всякого ущерба для дел экспедиции я могу теперь немного «поохотиться с фотоаппаратом». Уверяю Вас, что я буду крайне осторожен и вернусь здоровым и невредимым. Если смогу, то дойду до наблюдательной группы в цирке Беляева и тогда вернусь вместе со всеми. Если не смогу пройти – вернусь раньше. С уважением Кассин. 27/VIII P.S. Не забудьте дать радиограмму в Ладжирку о сдаче группой Ковыркова поролона и покупке 5-6 кг сахара. Слова насчет «охоты» – чепуха. Я не могу сидеть здесь… Я должен, я обязан видеть Кир. Конст. и всех его друзей». (текст записки опубликован Стариковым Г.А. на сайте Mountain.ru). Как писала «Комсомольская Правда», Антоновича охватила бессильная ярость. По-видимому, это очень точное выражение для состояния начальника экспедиции. Из записки видно, что Кассин пошел на вершину, что хотел сгладить конфликт словами про фото охоту, но не смог стерпеть своего обмана и в последней фразе высказал всю правду. Главное, что следует из записки, – что он предполагает дойти до вершины раньше Кузьмина (видимо по более легкому маршруту), и встретить там группу. Очевидно и некоторое эмоциональное напряжение, чуть ли не надрыв в словах «я должен, я обязан». Похоже, что отказные слова К. Кузьмина взять на восхождение Ю. Кассина сидят занозой у него в душе. А может это не вполне адекватное восприятие действительности? Нет, пожалуй, на психа он не похож. Вообще говоря, конфликты между начальниками и участниками экспедиций – дело не редкое. Широко известны конфликты выдающегося немецкого руководителя Карла Херлигкоффера, который в память о своем сводном брате Вилли Меркеле, погибшем на Нангапарбат в 1934 г., руководил рядом экспедиций на эту вершину. Его конфликты с не менее выдающимися австрийскими участниками экспедиций Германом Булем в 1953 году и Рейнгольдом Месснером в 1970 году сотрясали всю Европу. Но в Европе к этому постепенно приспособились, научились составлять контракты с точным указанием прав и обязанностей каждого участника, размеров неустойки за нарушения оговоренных условий и т.д. У нас же в Советские времена это было не принято, и получалось, что Ю. Кассин никому, собственно, и не обещал сидеть в палатке и не ходить на вершины, а потому никаких обещаний не нарушил. Было от чего прийти в ярость. Можно, конечно, предполагать, что К. Кузьмин отказался взять Кассина наверх не очень вежливо, при народе, запретил, но не объяснил, почему запрещает. Все может быть, но совершенно очевидно, что он, идя на первопрохождение технически сложного маршрута, не имел права брать с собой посторонних. В этом смысле шансов у Ю. Кассина попасть в группу Кузьмина не было. Другое дело, если бы он попытался договориться с Е. Ивановым, который ушел на пик по более простому, так называемому Грузинскому маршруту, но такого разговора не было, не случилось. Кассин пошёл именно по этому маршруту… Наверное, это – Судьба. Естественно, что И.И. Антонович по существу тоже ни в чем не виноват, так как с большой вероятностью ничего не знал о душевном настрое Ю. Кассина. Да если бы даже и знал, ведь не наденешь же на всех кандалы, к скале около лагеря не прикуёшь. Единственный нюанс состоит в том, что формально начальник отвечает за всё. И, если бы не это ЧП, то вероятно И.И. Антоновичу присвоили бы звание ЗМС уже в 1960 за успешную экспедицию, а не в 1985. Как же Юрий Кассин ушел наверх? Что взял с собой из еды, из снаряжения? По какому пути пошел? Многое в этих делах не известно, но вероятнее всего ушел он, как положено перед рассветом, часа в три или четыре утра, и нет никаких сомнений в том, что пошел он вверх не с пустым рюкзаком. Как минимум спальник и кошки у него с собой были, все-таки кругом лед! А вот что он написал в записке, которая была снята с вершины п. Коммунизма через 2 года (1961) командой Е.И. Тамма: «Благодарю бога, детей своих и Кирилла Константиновича давших мне силы закончить этот путь. Я уже три дня ничего не ел и хочу взять 1,5 плитки шоколада, которых мне хватит для спуска тетрадь фотография Кассин. 5.IX.59 г. P.S. Погода без облаков». (текст записки опубликован Стариковым Г.А. на сайте Mountain.ru). Пятое сентября, это девятый день пути! И только три дня он ничего не ел, значит, пищу он растянул на шесть дней! Это нормальный запас для Грузинского маршрута. В конце пятидесятых годов снег в кулуаре с ледника Беляева на плато пика Правды еще не растаял из-за глобального потепления, не обнажил голый лёд, и подняться по кулуару не составляло проблем, тем более, что несколькими днями раньше по маршруту прошла группа Е. Иванова. Учитывая некоторые найденные следы (консервная банка), считается абсолютно точно установленным, что Ю. Кассин выбрал именно этот маршрут. Где же тогда он так сильно задержался? Помню, в те времена ходили слухи, что Кассин прошел по пути Е. Иванова, и при встрече с его группой, спрятался где-то за камнем, чтобы его не поймали и не вернули назад. Очень я сомневаюсь в такой версии. Сверху все видно намного дальше, чем снизу, и для игры в прятки у Кассина позиция была проигрышная. Думаю, что при встрече на горе нормальные люди приветствуют друг друга и обнимаются, а не прячут голову в снег, и вообще прятки – это несерьезно, это не объясняет девяти дней подъема. По опыту подъема на пик Коммунизма с плато п. Правды могу предположить, что ключевым местом здесь является подъем с плато на юго-восточный гребень пика Коммунизма по огромному, шириной больше километра, сильно разломанному ледопаду, в котором чувствуешь себя как в лабиринте. Думаю, что именно здесь он заблудился, попадал в тупики, возвращался и потерял много времени и сил. Скорее всего, здесь он разошелся с возвращавшейся группой Е. Иванова. Записка, оставленная на вершине, не очень понятна. Причем здесь тетрадь и фотография? Возможно это из-за гипоксии, всё-таки 9 дней впроголодь выше 6000 м. И главное, что поражает, это имя Кирилла Константиновича рядом с именем Бога. Видно здорово достал его К. Кузьмин, если мысли о нем не дают покоя восходителю, как на старте, так и на финише. Так все-таки, зачем он пошел на пик? Думаю, что вопрос этот чисто риторический и не требует ответа. Так же как зачем Роберт Кук пошел на Северный полюс, а капитан Скотт – на Южный, так же как зачем рисковали и поплатились жизнью зачинатели Советского альпинизма А. Гермогенов, Н. Николаев, О. Аристов? Человеку свойственно стремиться к новому, неизведанному. Так было, есть и так будет. Иначе остановится весь прогресс человеческой цивилизации. Ю. Кассин впервые показал, что на пик Коммунизма можно идти «соло» из базового лагеря на леднике Беляева. Это существенно больше, чем последние сотни метров, которые в одиночку прошел Е. Абалаков в 1933 г. Единственно, в чем можно упрекнуть Ю. Кассина, так это в том, что альпинисты задержались в горах на неделю в поисках его следов. Но думаю, что СССР не обеднел и альпинисты не надорвали свое здоровье, хотя и пережили не самые приятные моменты в своей жизни, а расходы на спасательные работы оплачивались в те времена без ограничений. Так закончилось ЧП 1959, и так начался альпинизм «undergraund». А потом… понеслось, поехало. Спортивные группы горных туристов всё чаще и чаще включали в свои маршруты восхождения на вершины. Это было совершенно логично и естественно. Ходить по горам и не взойти на вершину, это всё равно, что в Египте не посмотреть на пирамиды, или в Париже не посетить Эйфелеву башню. Даже в плановых походах из кавказских турбаз восхождения на несложные вершины факультативно включались в маршруты. Помню, что в своем первом походе в горах по путевке я с инструктором взошел на гору Фишт, во втором – на Хатипару и т.д. Запреты начались в 1962 году (был запрещен спортивный туризм – прим. ред.). Позже туристы пользовались, как сейчас принято говорить, «дырками в законодательстве». Они оформляли маршруты через перевалы вблизи вершин и планировали в маршруте «выход на обзорную точку», в процессе которого доходили до вершины.
Д. Колюбакин, вернувшись в Ленинград, показал в клубе туристов кинофильм про свое восхождение. Кинофильм очень понравился общественности (самодельное кино в те времена было редкостью), а Дмитрий был дисквалифицирован в кратчайший срок, необходимый для оформления нужных решений, можно сказать молниеносно. И. Бритаров был дисквалифицирован в 1974 (см. книгу «Альпинисты Северной столицы», том 2, статью «Восходители и бюрократы, победы и конфликты»).
К сожалению, не всегда в горах все кончалось так благополучно, как у Бритарова и Колюбакина. В связи с этим хочу рассказать одну историю про undergraund, которая по моим представлениям заслуживает внимания. Это история про Алексея Алексеевича Выдрика и про его попытку покорения пика Ленина. Алексей Выдрик имел опыт горных походов всех категорий сложности (уровень КМС) и второй разряд по альпинизму, но даже среди туристов имел репутацию подпольщика, поскольку, в основном, ходил в спортивные путешествия группой всего в два-три человека, что официально не допускалось и было еще одним направлением undergraund. До этого он уже попробовал себя в высотных путешествиях на Тянь-Шане и Памире, в частности, побывав в предыдущем году с И. Бритаровым на п. Е. Корженевской. Как он сам говорит, туризм притягивал его к себе потому, что «все делаешь сам: выбираешь маршрут, готовишь, планируешь и исполняешь свои замыслы, свой выбор». В
В июле группа прибыла в Алайскую долину, поднялась на склоны Заалайского хребта с ледника Западный Минжар и начала разведку и прохождения перевалов западнее п. Ленина в верховьях ледников Кузгун, Красина, Вали и Обманного вокруг пиков Дзержинского, Красина и Цурюпы. Спустившись через 10 дней на ледник Ленина и, организовав там двухдневный отдых, команда снова ушла на восток от п. Ленина – перевалила Заалайский хребет и спустилась на ледники Корженевского и там бродила по перевалам еще неделю, открывая и исследуя новые пути.
Когда туристы поднялись на перевал под пиком XIX-го Партсъезда, надо было решать вопрос о восхождении на пик Ленина. Большинство участников сильно устали за три недели работы на перевалах высотой 5.000-6.000 м и не были готовы идти на пик. Только Александр Степанов, наиболее целеустремленный, а может, и фанатичный из всех, не допускал даже мысли об отказе от восхождения. Он рвался наверх, за своей мечтой. Группа разделилась. Алексей пошел со Степановым наверх к перевалу Крыленко, Вячеслав Глушко повел остальных вниз на ледник Ленина. У восходителей был с собой небольшой запас продуктов, палатка, примус, сигнальные ракеты для связи. В середине дня они были на перевале Крыленко и, немного отдохнув, пошли дальше, вверх на вершину. Все хорошо, пока хорошо, и погода тоже хорошая, но к концу дня погода стала резко портиться. Похолодало, подул сильный ветер, пошел снег. Видимость стала быстро падать и, когда стало невозможно определить направление движения, Алексей предложил переждать непогоду. Они с Александром поставили палатку и заночевали в ожидании погоды. Это было между высотой 6.400 и ребром, выходящим на скалы Липкина.
Утром следующего дня погода оставалась плохой, они сидели в палатке и думали, что делать. Вопроса об отступлении не было. Вопрос стоял так: идти вверх при первом увеличении видимости, или дождаться настоящей хорошей погоды? Но сколько ее ждать? Принятию однозначного решения мешала неизвестность того, в какую сторону будет меняться погода. К полудню видимость увеличилась настолько, что стало видно, куда идти. И тут А. Выдрик и А. Степанов принимают роковое решение: идти на вершину. Откуда им знать, что погода заманивает их в ловушку? Только старожилы, живущие много лет в конкретной местности, могут предугадывать динамику изменения погоды. На высоте 6000 м это иногда удается некоторым альпинистам-высотникам, которых рядом не было. Решение принято и они, оставив палатку, идут вверх, пытаясь добраться до вершины. Идут целый день, потеряв, фактически, чувство времени и пространства. Погода снова портится, но они все равно идут наверх. Собственно, они уже идут почти по ровному снежному полю, где-то на подходе к вершине, но и видимость нулевая. Где вершина, куда идти по ровному плато? Пропал последний ориентир, уклон гребня. Опять встает вопрос, бросить все и бежать вниз, или дождаться прояснения и найти вершину? Александр Степанов предлагает выкопать пещеру. И здесь они принимают второе роковое решение: закопаться в снег и переждать непогоду. Это немыслимо трудно – выкопать пещеру на высоте более 7000 метров. Это совершенно невозможно на твердом ровном поле под ураганным ветром. Но они фанатично копают снег ледорубами. Им удается выкопать что-то вроде окопа. Холодная ночевка на высоте 7 тысяч метров, это почти верная гибель. Известны только единичные случаи выживания в такой обстановке. Когда Герман Буль при одиночном восхождении на Нангапарбат в 1953 г. провел холодную ночевку на высоте около 8000 м., он всю ночь стоял на камне, ни разу не присев, чтобы не заснуть. Более того, для ночлега он выбрал качающийся камень, чтобы надо было все время держать равновесие и не забыться случайно. Но Алексей и Александр не знают, или не думают об этом. Они залезают в окоп и начинают замерзать. Позже МС СССР Ю.С. Пулинец найдет этот окоп и расскажет, что он был выкопан всего «в одной веревке», в 50 метрах от вершинного тура. Если бы Провидение хотя бы на пятнадцать минут разогнало непогоду, они наверняка увидели бы вершинный тур. Это придало бы им новые силы, чтобы дойти до тура и потом убежать вниз. Но от Судьбы не уйдешь. И Алексей Выдрик с Александром Степановым мерзнут в своем окопе. Мерзнут и теряют чувствительность руки и ноги. Алексей рассказывает, что ему уже стало хорошо. Он как бы согрелся и видел сладкий сон про теплую печку. И вдруг кто-то толкнул его. Он открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг было темно и холодно. Рук и ног как будто и нет. Он понял, что они с Сашей замерзают, что надо двигаться, чтобы согреться, иначе - смерть. Неясно было только, кто его толкнул? Он еще не понимал, что Провидение вернуло его к жизни. Алексей толкнул Сашу, но тот не двигался. Алексей стал трясти его, сколько было сил. Бесполезно. И, в то же время, он явно был жив. Был пульс и слабое дыхание. Мысль «надо спасать Сашу» придала не то, чтобы новых сил, скорее решительности. Алексей вылез из окопа, вытащил Сашу, взвалил его на себя и пошел вниз со своей ношей. Силы были на исходе, шел медленно, отдыхал, переводя дух. Это продолжалось бесконечно, направление движения угадывал с трудом. Потом уже не мог нести и потащил Сашу на веревке. В сознании возникла Манарага, грозная вершина на Приполярном Урале. В их группе один из участников обморозил ноги. Группа отказалась от вершины и три дня тащила по ледяной реке нарты с пострадавшим. Тогда они успели вовремя. Теперь, через пять лет, он снова тащил на веревке замерзающего товарища, но без сознания. Всё много хуже, без нарт, в одиночку, высота более 6000 м. Время для отступления упущено. По дороге в пурге он сбился с пути, уклонился от гребня на южные склоны пика Ленина. Уже в потемках сообразил, что заблудился. Стал выбираться на гребень. Где-то в это время у Саши пропали последние признаки жизни, а с ними и последняя надежда у Алексея, что все, еще может быть, как-нибудь обойдется. Он еще пытался делать искусственное дыхание, тряс окоченевшее тело, долго сидел рядом в тупом оцепенении. Потом еще какое-то время тащил Сашу, как бы по инерции, пытаясь хотя бы спустить тело, но, выбившись из сил и понимая бесполезность тащить мертвого товарища, оставил его на снегу, а сам продолжал выбираться на гребень, идя на север. Ночью погода прояснилась… Вот оно, то, чего так ждали восходители! Два дня им надо было сидеть в палатке и дожидаться хорошей погоды. Если бы знать! Вскоре, при свете звезд, он увидел палатку. Она была сорвана ветром, но крючья держали дно и не дали ей улететь. У Алексея хватило сил залезть в палатку и выстрелить две красные ракеты. Это от безнадежности. Никто ракет не увидел. Он попытался разжечь примус, но обмороженные руки не слушались. Завалился в спальный мешок и пролежал в нем до первых признаков рассвета. В предрассветных сумерках Алексей пошел вниз к перевалу Крыленко, а с него стал спускаться в Алайскую долину. В конце первой трети спуска провалился в трещину, засыпанную свежим снегом. Провидение спасло его второй раз. Трещина оказалась не глубокой, и ему удалось вылезти из нее. Он считает это просто чудом. Спуск продолжался, а сил уже почти совсем не было. Когда он, наконец, дошел до морены и понял, что выбрался из снежного плена, ноги сами подкосились, и он остался лежать на камнях, не вполне отдавая себе отчет, что до дома еще далеко. Отлежавшись, наверное, около часа, Алексей заставил себя встать и пошел вниз по морене. Когда он дошел до ручья, вытекающего из-под морены, то упал прямо в воду и стал пить, не отрываясь, вернее, отрываясь только для того, чтобы вздохнуть. Он долго не мог напиться, а когда напился, то понял, что не может встать. Он переваливался с боку на бок, как рыба, выброшенная на берег. Координация, как будто, была нормальная, но ни руки, ни ноги не слушались совсем. В таком беспомощном состоянии его увидел Чабан - Киргиз, проезжавший мимо верхом на коне. Я не знаю его имени, но думаю, что это было третье и последнее послание Провидения. Киргиз все понял с первого взгляда и без слов. Он перекинул Алексея поперек через хребет своего коня и отвез в лагерь альпинистов, стоявших на Луковой поляне. Это была группа Ю.С. Пулинца, хорошо знавшего и Алексея, и Вячеслава Глушко. Через три дня группа поднимется на пик Ленина, найдет пещеру Алексея и Саши, и самого Сашу. Дальше
были два года в больницах, шесть операций,
ампутация половины стопы на каждой ноге,
а на правой пришлось выдолбить еще и
часть пяточной кости, которая никак не
заживала. Ну и, конечно разбирательства и
полная дисквалификация всех участников
мероприятия. Восстановление здоровья шло
медленно и не полностью. Едва бросил
костыли, как попал под машину – ноги
плохо слушались головы. Перелом левого
бедра, снова больницы и костыли, нога
плохо сгибается , не до конца. Вечный вопрос, на который нет ответа, стоит ли Гора всего этого? Ей в жертву принесены жизнь одного и здоровье другого человека. Не проклинает ли Алексей случившееся сегодня, спустя десятки лет? Я поинтересовался у Алексея, чем он занимался после этого случая. Ответ был для меня неожиданным. Он сказал, что пришлось переквалифицироваться на водный туризм! Еще я спросил, что бы он сделал, если бы можно было повторить все сначала. Он посмотрел на меня вопросительно, как бы не понимая, зачем я это спрашиваю. Потом он долго смотрел невидящим взглядом куда-то сквозь меня, как будто хотел рассмотреть что-то за моей спиной. Он начал говорить медленно и тихо, мне даже показалось, что он говорит не мне, а сам с собой. «Самое страшное в этой трагедии – смерть Саши Степанова. Это не заживает где-то в душе и скребет на совести – кошмар, который хочешь забыть, а он возвращается вновь и вновь, кошмар про то, как у тебя на плечах умирает твой друг». Потом он, словно увидел меня, перевел взгляд из-за моей спины на мое лицо и сказал уже громче – нормальным голосом. «Если бы можно было вернуть Александра к жизни, то за это можно было бы повторить все, даже дважды: 4 года в больницах, 12 операций и т.д.». Мне показалось, что, после моего вопроса, за те несколько минут, что он думал и говорил, его лицо немного осунулось и стало чуть серым… Про себя я подумал: все, что физически преодолел Алексей Выдрик, намного превосходит те пятьдесят метров, которые он не дошел до тура на вершине пика Ленина. То, что он перенес морально, как командир, потерявший своего бойца, вряд ли можно измерить какими-то обычными мерками. Эта трагедия не соизмерима ни с чем, кроме самой жизни. Конечно, сейчас другое время. Ничего не запрещено, каждый желающий может пойти, например, на траверс Безенгийской стены зимой, как это случилось в феврале 2007 года, а в случае неудачи вызвать МЧС по мобильному телефону. И еще тебя будут рекламировать по ТВ то ли для обоснования премии чиновникам МЧС, то ли для оправдания большого бюджета министерства в глазах налогоплательщиков. Из-за этого трудности прошлого века кажутся какими-то нереальными. Я не имею ничего против современных экстремалов, но в то же время нынешние штучки на Безенгийской стене в освещении ТВ напоминают детский сад. Возможно, это моё стариковское брюзжание, но кажется, что какие-то законы о гарантиях и условиях помощи МЧС, о неустойках и прочих деталях должны существовать. Надо, чтобы всё здесь было по взрослому и по-честному. Вечная память отважным покорителям гор, заплатившим жизнью за свое стремление к борьбе со стихией, в том числе и подпольным альпинистам, Юрию Кассину, Александру Степанову и другим. И дай Бог тебе, дорогой читатель, никогда не очутиться в положении руководителя, у которого на глазах погибает друг и помощник, а ты не в силах спасти его, помочь ему. Ты остаешься без него на всю оставшуюся жизнь терзаться и страдать, искать забвенья в суете, лечить истерзанную душу. | ||
|
Первым
туристом, который пошел официально на
обзорную точку под названием пик Ленина,
считается Игорь Бритаров с командой. Это
было в 1970 году. После него 22.08.72 на пик
Ленина завел свою группу из восьми
человек Дмитрий Колюбакин, а Бритаров в
1971 уже сходил на пик Е. Корженевской. Всё у
них получилось хорошо. Погода
благоприятствовала успеху. Спортивная
форма участников была достаточной для
победы. Д. Колюбакин вообще считал
главным залогом успеха физическую
выносливость. «Ишачить, ишачить и ишачить»
– его основное требование на тренировках.
В восхождении на пик Ленина он применил
свой полярный опыт и снаряжение.
Неприятности в этих первых восхождениях
на семитысячники, если и случались, то не
в горах, а уже дома при оформлении
результатов.
Законодатели
быстро раскусили «маленькие хитрости»
туристов с обзорными точками и запретили
всякие нелогичные отклонения от маршрута.
А история с Д. Колюбакиным и И. Бритаровым
научила нас простой истине: если ты
взошел на вершину и снял записку из тура,
то храни её на память и тихо радуйся,
избегай огласки. Именно поэтому история
подпольного альпинизма очень бедна,
фактически, отсутствует. Отсутствует
какая бы то ни было, официальная
информация. Я, например, ничего не знаю о
московских 
С тех пор 35 лет он