Альпинисты Северной столицы. Анатолий Алексеев.

Два измерения 1/. Вот и довелось мне вновь оказаться на Кавказе. Июль 2004 г . Приехали с дочерью на турбазу «Терскол». Программа поездки насыщенная. Бегали по ущельям, как в юные годы. Погода, активно отдыхающий контингент и ближайшее окружение – всё способствовало хорошему настроению. Но в глубине затаилась давняя мысль: а как там сейчас в ущелье Адыр-су?

Согласовав с руководством турбазы свою отлучку и сознательно никого не взяв с собой, чтобы не отвлекаться от «ностальгических дум», рано утром, на трёх попутках добрался до входа в ущелье. И вот я здесь. Перед взором всё та же бурная Адыр-су и совершенно особый вход в ущелье, не похожий ни на какой другой, из всех виденных за 15 лет активного альпинизма. Именно здесь в самом высокогорном на Кавказе ( 2380 м ) а/л «Уллу-тау», что в верховье ущелья, всё и началось в далёком 1969. И вот эта новая встреча! По сути – встреча с самим собой, но уже в новом, другом, измерении: 35 лет спустя. Кажется, что горы не изменились. Память цепко фиксирует хорошо знакомые очертания скальных, ледовых массивов, повороты реки, изгибы не короткой 12-км дороги к лагерю и многое другое. Появившаяся у входа в ущелье военная база, красавец автоподъёмник, служба ГО и ЧС, новые постройки – всё не в счёт: неизменно величие наших Гор, их особое, завораживающее влечение! А прожитые годы, и обретённый жизненный опыт только подтверждают правильность сделанного тогда выбора: лучше Гор могут быть только Горы! Два времени – два измерения, а мы – те же. И к Горам всегда будем обращаться только на Вы, как учили нас здесь первые авторитеты – альпинисты-инструкторы! И это – здорово!

В лагере была неожиданная, и очень тёплая встреча с начальником учебной части Почётным МС СССР Порохнёй Юрием Ивановичем, подписавшим в далёком 1969 мой первый альпинистский документ – удостоверение на значок «Альпинист СССР», и с другими ветеранами-альпинистами. Недолго, но об очень многом и многих успели поговорить. Вспомнилось даже, как по вечерам у костра всем лагерем слушали под гитару альпинистские истории и легенды из уст авторитетного Вацлава Ружевского – Почётного мастера спорта СССР.

На этой лирической ноте можно было бы остановиться. Уже этого было бы достаточно, чтобы наши дети с особым уважением относились к нашим Горам и, как мы в свои годы, возвращаясь в большой город, вновь составляли напряжённые планы и месяцами жили только надеждами на предстоящую новую встречу с Горами.

Но это была бы только половина правды. Другая часть и другое «измерение» Наших гор – в трудной и напряжённой работе по подготовке встречи с ними. Встречи в составе команды, где успех всех определяется вкладом каждого. Где без успеха каждого может не быть ничего. В этом – суть командного альпинизма, его стержень. И своя сила, сила спортивного альпинизма, когда для успеха восхождения каждый должен быть готовым «положить к ногам команды свою индивидуальность».

Спортивное совершенствование. В те годы мы этих слов старались избегать: понимали, что к сезону, к встрече с Горами нужно серьёзно готовиться. Без лишних слов и междометий. Это было одной из истин той системы подготовки, которую прививали с первых тренировок, наверное, в каждой секции и «Буревестника», и «Спартака», и «Труда», да и многих других.

У нас в альпинистской секции Ленинградского электротехнического института связи им. проф. М.А. Бонч-Бруевича, в секции «Альп-ЛЭИС» было так: «Бегающий» тренер секции МС СССР «Снежный барс» Рапопорт Павел Абрамович, как и сменивший его в 1976 МСМК Колчин Александр Александрович были особо требовательны. Нормой было три тренировки в неделю: в зале, на улице, а в субботу-воскресенье – в Токсово. Нормой было обязательное участие во всех плановых соревнованиях и выездах на скалы: ноябрьские скалы со встречей праздника Октября, лыжные гонки (включая «особо трогательные» дистанции на 30 и 50 км ), слаломное альпинистское многоборье, ну и, конечно, «скальные циклы» на Малых (январь, март) и Больших (апрель-июнь, сентябрь) скалах.

Путёвки в альплагерь давали по конкурсу решением бюро секции, с учётом достигнутых результатов и приобретённого авторитета в коллективе. И так – каждый год. Это и называлось Системой подготовки спортсменов-разрядников. А активных претендентов было немало: от 20-30 человек на недельных тренировках и до 50-60 участников – на скальных выездах. Была здоровая конкуренция. Все это понимали – ведь нас ждали Горы!

Коллектив и его традиции. В большом и здоровом коллективе традиции должны быть всегда. В них стучит пульс клубных поколений. Проявлялось это ненавязчиво, порой даже незаметно. Но присутствовало всегда, активно и конкретно:

Возвращалось это каждому сторицей: о каждом всегда помнили, помогали и добрым советом и конкретным делом, поддерживали и в трудную минуту, и при каждой возможности, но и требовали (взаимно).

Так в делах и заботах (учёба, спорт, личная жизнь, хлопоты) зарождались доверительные товарищеские и дружеские отношения, которые в Горах не только были необходимы и помогали ходить, но доставляли особое удовлетворение, испытать которое, особенно, на восхождении очень дорогого стоило!

Мы к этому как-то очень быстро привыкали и считали это нормой. Перед Горами все равны! Это – истина. С каждым новым восхождением всё глубже понимали её смысл. Равно, как и других истин, вошедших в каноны альпинизма, как-то: «В Горах нельзя притвориться добрее, смелее или умнее, чем Ты есть» – Виталий Абалаков. «В борьбе с вершиной, в стремлении к необъятному человек побеждает, обретает и утверждает, прежде всего, самого себя» – Люсьен Деви.

И к нам приходило ощущение принадлежности к особой касте – в смысле альпинистского братства. Этого чувства не стыдились, как не скрывали своих взглядов на «содеянное» при разборе очередного восхождений. Это тоже стало традицией.

Особую ценность обретённого, пожалуй, понимаешь и ощущаешь только сейчас, в постперестроечном лихолетии. Особенно, когда приходишь на встречу в родной коллектив, где все давно знакомы и необыкновенно желанны. Какие дела вместе делали! Потому что клятву Горам вместе давали. И навсегда! Это – тоже традиция!

И чем больше в коллективе традиций, тем здоровее Коллектив, тем выше его Флаг! Проверено. Проверено в Горах!

Золотой фонд Коллектива. Это – его люди! В альпинистских коллективах, пожалуй, особенно (специфика всё же – получать удовольствие с риском для собственных жизней!). И очень важно при этом – никого не забывать. Коллектив – это все вместе. Хочется, в первую очередь, назвать тех, кто Флаг секции Альп-ЛЭИС нёс выше всех! Но ещё сильнее, чувство гордости за свой Флаг, когда видишь его в море других таких же трепещущих полотнищ, в широком ряду «соплеменников», с которыми ходишь в одних Горах!

И вот именно в этом месте, без какой-либо лести, хочется сказать огромное спасибо инициаторам издания ежегодника «Альпинисты Северной столицы» – этого важного, полагаю, для всех нас, горных братьев, движения. Время только теперь позволило услышать мысли многих, на которых мы раньше с восторгом смотрели издалека на Больших скалах: Виктора Маркелова, Фёдора Житинёва, Виктора Солонникова и многих-многих других.

Как никогда издание документов, воспоминаний, ранее не публиковавшихся цифр и фактов, и действующих сегодня альпинистов, и «временно» не выезжающих в Горы объединяет, даёт новое видение того, что уже было сделано. Бывших альпинистов, уверен, как и бывших офицеров (не лишённых права ношения формы одежды) не бывает. Альпинизм – это образ жизни, высокого миропонимания и личного мироощущения.

Спасибо Вам, создателям Антологи! И продолжайте своё большое дело! Во благо нашего общего!

Говорить, а тем более, писать о своих товарищах, о коллективе, с которым не расстаёшься с тех уже давних лет, очень не просто. Да и правом этим пользоваться не всегда удобно. Поэтому хочу дать слово ветеранам секции и показать некоторые из уникальных и уже ставших архивными фотографий, снабдив их комментариями о секции, о её делах и традициях, замыслах и свершениях. Приподнять, может быть, завесу над извечным вопросом: как и где рождаются яркие личности, как ими становятся, как ими потом гордится Родина! Определённое право на это Альп-ЛЭИСовцы имеют. Особенно, в 25-ю годовщину Первого отечественного восхождения на Эверест!

Владимир Павлов: Секция альпинизма в ЛЭИС была организована в далёкие 60-годы прошлого века на основе лыжной секции. Первым тренером был Саша Петров (я видел его в качестве гостя на Скалах в 1964 году).

Заниматься альпинизмом, придя в секцию, я начал в 1963/1964 учебном году. Председательствовал тогда Валера Кульчицкий. А в секцию меня сагитировали пойти Зиновий Черномордик и Татьяна Захарова (Кульчицкая). Окончательный «железный» довод привёл Лёва Сумецкий: «Осенью вместо «картошки» поедешь в альплагерь». Из «стариков» помню Олега Тетивку (был председателем секции), Арика Муранова (скончался в 2006), Аркашу Паара, Володю Шейнгера, Борю Бардина, Володю Смрчека, Серёжу Фёдорова…

Штатного тренера в те годы в секции не было. Тренировки проводили разрядники. Наиболее грамотно тренировал В. Смрчек. Официальным тренером немного поработал Саша Смирнов (тоже из лыжников). Очень спокойный и уравновешенный человек.

В 1966 я окончил ЛЭИС и распределился в НИИ ЭТУ. Там, в бескрайних коридорах «ящика», я впервые повстречался с Виктором Павловичем Егоровым. Беседы с ним о восхождениях, о тренировках – и вот я на первой пробежке в «палисадике» рядом с музеем Суворова.

С Егоровым я приобрёл гораздо больший опыт в технике и тактике альпинизма, скалолазания, чем за три года занятий в секции. Летом 1967 В.П. Егорова не стало – он погиб при восхождении на пик Коммунизма. В том же 1967, в а/л «Безенги», я познакомился с Павлом Абрамовичем Рапопортом, который работал тренером-почасовиком в Бонче 1968-1976 гг. Секция тогда насчитывала уже более 70 человек.

Зиновий Черномордик: Альпсекция в Бонче образовалась из лыжников. У тех был, а может, и сейчас сохранился, прекрасный обычай отмечать «День птиц» – закрытие сезона. Они принесли это и в альпинизм, назвали «Днем опавшего листа» и отмечали по возможности в какой-нибудь из первых выходных октября, после окончания пятой, сентябрьской смены в альплагерях. Собирались – по метеоусловиям – у кого-нибудь дома или в лесу. За столом или у костерка говорили о результатах лета. Можно было посмеяться над забавным, или над неудачами, скромно выпить, хорошо закусить и, отвалившись на траву, погладить округлившийся животик, вздохнуть: «Вот такой альпинизм я понимаю!».

Обычай жив и до сего дня. Встречаемся, правда, обычно в ноябре, по большей части в городе, и рассказываем уже не об итогах сезона, а о делах текущих или делимся воспоминаниями. Немудрено – все уже пенсионного или предпенсионного возраста, что в те годы казалось фантастикой.

На всю жизнь благодарен Татьяне Захаровой (Кульчицкой), которая привела меня осенью 63-го (одна тысяча девятьсот…ужас!) на Скалы. С этого момента в моей жизни появился новый мир – Альпинизм, который подарил лучших друзей, дал возможность отойти от тогдашней мирской рутины, паутины и плесени, позволил, хоть и не особо высоко, но все-таки выше нуля, оценить себя.

Тренера тогдашнего, Сашу Петрова, видел только однажды. В основном новичками занимались лидеры: второразрядники Володя Смрчек и Лёва Сумецкий, третьеразрядники Валера Кульчицкий, Боря Бардин, обаятельные девушки – разрядницы Алена Бровкина, Оля Хомякова, Зоя Чугунова. Они сумели организовать первоначальное обучение, прежде всего, правилам безопасности, страховки и самостраховки, узлам, правилам и приемам скалолазания. Были и другие: тогдашний председатель секции Олег Тетивко, который мог подтягиваться на одной руке. Аристократический, в высшей степени интеллектуальный, Арик Муранов, Сережа Федоров и многие другие. Но с ними мне довелось познакомиться позже.

Опекали новичков (чайников) просто по-семейному. Помню, как Оля и Зоя выпутывали меня из веревки, когда я со слишком длинным пруссиком завис вниз головой на дюльфере.

Еще о страхе. Кто-то лез, а на другом берегу озера стреляли из дробовика. В лесу, на фоне шуршания голых веток на легком ветерке, выстрелы звучали очень уж резко. Я сказал, что если бы выстрелили, когда я лез – сорвался бы. Алена: «Да когда ты лез, там стреляли почти непрерывно». Знать, со страху и не заметил.

Со снаряжением было скудно, на одну веревку выстраивалась очередь человек 10.

Обвязок у новичков, разумеется, не было, карабинов тоже, да и у лидеров это все было в дефиците. Поэтому обвязывались булинями из основной веревки, от неумения – долго, и времени на лазание оставалось обидно мало. Но ни одного упрека в медлительности не было. Обстановка какой-то взаимной доброжелательности, понимания. Безмятежное чувство, что кругом свои, можно не стесняться неловкого движения, неловкой фразы – если и посмеются, то дружески, критикуют позитивно, чтоб ошибок не повторял.

После первого дня занятий, когда уже смеркалось, мы занесли на бивак веревки, и Валера Кульчицкий, пока дежурные занимались ужином, повел нас знакомиться со скалами, с их народонаселением. Ближайшие соседи – Техноложка с ее лидером «Пиратом» – Славой Бакуровым. Его я заметил еще днем, когда, собрав новичков под одним из маршрутов, вероятно, после инструктажа, он спросил: «Ну, все ясно?», и услышав: «Да!», ткнул пальцем в стенку: «Тогда – взять!».

Грешно бы умолчать еще и о том, что Слава, придя на скалы, не ленился принести из Ястребиного озера ведро воды (а это несколько десятков метров вниз и вверх по крутому склону) и поставить ведро на тропе, по себе зная, до чего пересохло горло у приходящих. Через пару лет, когда в обиходе появились электрокипятильники, Слава вставил его в ведро (в лесу-то!). «Пират, зачем?» – «Для скусу».

Вернулись на свой бивуак. Ужин, костер, песни – а капелла (гитары не было). Мы, новички, слушаем, разинув рот. Прикуриваем от костра. Можно от головешек, можно героически взять в руки уголек, можно занудно сунуть в костер сухой прутик, а проще – зачерпнуть угольки ложкой.

Пошли рассказы, байки, анекдоты. Лёва Сумецкий предложил считать открытым вечер старинного русского анекдота. Похихикали, но правоту его признали. Заговорил Володя Смрчек. Без сюжета, без какой-то направленности, скорее это было то, что, как я позже вычитал, называется потоком сознания. Он говорил о горах, о людях в горах, об ответственности за тех, с кем идешь, о величии и труднопостижимости гор, о том, что горы позволяют человеку каждый раз подниматься над собой, побеждать, преодолевать себя, и не только в отношении спортивном, а просто в человеческом. Именно это меня и увлекло. Когда через несколько лет я рассказал Смрчеку о влиянии тех его слов, он вытаращил глаза: «Не взыщи, не помню такого». Я тогда не поверил, но когда попозже Ира Рогова сказала мне, что я своими разговорами у костра на скалах так же повлиял на нее, я тоже, с той же фразой глаза вытаращил. Так, видать, оно и передается.

Потом, в городе – теоретические занятия, тренировки, в основном ОФП. Спортзал нам не давали. Да и ладно, хоть давали место в раздевалке и в душе. А на воздухе, так даже и лучше. Поездки в Стрельну, в Пушкин, где лазали по историческим развалинам.

На зиму затеяли поход в Хибины. Руководитель – давний друг альпсекции Юра Евдокимов, опытный турист, геодезист с большим опытом работы в самых разных климатических зонах Союза. Тренировочные выезды в заснеженный лес. Шатровая палатка, вот только печку не успели сделать, металла не раздобыли (кое-кто помнит, что в то время все надо было ДОСТАВАТЬ). Но ничего, оказалось, что для декабря на Карельском перешейке мы и сами достаточно теплые.

И вот после сессии – Хибины. Юра подготовил поход, изучил маршрут, руководил просто превосходно, это я почувствовал сразу, а понял позже, когда сам поруководил несколькими походами. Впечатлений масса, и все самые положительные (если не считать недовольства собой). Такой голубизны небес нигде не видел. Особенная, непохожая на другие, зелень сосновых веток. А главное – люди. Не часто в тех местах встречаемые, но до того открытые, активно доброжелательные, готовые тебе помочь. Чувствуешь, что и сам должен быть таким же.

На майские скалы новичков пошло заметно больше, и роль тренеров (пестунов) в какой-то мере разрядники передали нам, «матерым новичкам», как выразился Сумецкий. Наверное, мы с этой ролью справлялись, многие из новообращенных остались и неплохо преуспели в альпинизме.

А летом – в горы! Этому предшествовало выпрашивание путевок в «Буревестнике», сдача зачетов по теории и истории альпинизма, медицинские справки и много еще всякой всячины. Да еще надо было и денег подзаработать, неловко же складывать свои развлечения на плечи родителей. Нам с Алушкой Понаровской достались путевки в «Талгар» под Алма-Атой на 5-ю смену.

Саша Жиляев предложил перед сменой пройти по реке Белой в Башкирии, что мы благополучно и с радостью осуществили, даже побывали в Каповой пещере (её тогда еще не отгородили от любопытных), правда, без снаряжения, потому недалеко.

Спасибо скалам, тренировкам и семинарам в альпсекции – мы с Алушкой выглядели неплохо на общем фоне в отряде новичков. Не могу не вспомнить первого инструктора Майю Федоровну Левину и командира отряда, ее мужа – челябинского альпиниста, барда Михаила Семеновича Левина. Многолетний начуч лагеря (а может, директор, уже не помню) по прозвищу Баба Вера, человек неординарный, собирательница различных значков по альпинистской тематике. Говорили, что коллекция у нее – многотысячная. Она же и автор значка альплагеря – эдельвейс на фоне гор и синего неба. Не знаю ни одного лагеря (до 1964 года) со своим значком, да еще и для всех участников. К сожалению, уже на следующий год Баба Вера ушла на пенсию, и значки иссякли.

О горах говорить не стану: ничего нового не добавить – сплошные восторги.

Домой ехали через Ташкент, в основном без билетов, но сумели довезти три чарджоуских дыни – по одной домой, одну – на лекцию в институт. Её пришлось резать на тончайшие ломтики, чтобы впечатлений хватило на всех. Недавно собирались потоком, и ребята об этом вспоминали.

Декан был возмущен нашим опозданием на занятия, грозил даже отчислением. Труд уговоров взял на себя Лев Сумецкий. Декан отступил до лишения стипендии, но Лёва объяснил ему, что мы в этом случае лишаемся средств к существованию и не сможем продолжать обучение любимой профессии. В общем, сошлись на выговоре, Левушка предложил даже два. Не помню, чтобы мы расписывались хотя бы за один; видно, пыл у декана прошел.

А секция продолжала жить и развиваться. Стенгазета секции называлась «Горы зовут». На одном из собраний тот же Сумецкий вздохнул: «Который год все зовут и зовут…». Я и предложил назвать газету «Альп-ЛЭИС». Приняли, и даже более – название распространилось на всю секцию. Теперь считаю это своим высшим достижением в альпинизме – это имя живет с прошлого века.

Летом 1966 мы собрались в новый а/л «Айлама» в Сванетии. Решили не ждать транспорта на базе лагеря в Кутаиси, а для акклиматизации пройтись пешком по Ингури. Повел нас Гек – Геннадий Иванович Исаченко, который брал академический отпуск и прошлые лето и осень провел с геологами на Кавказе. Он хорошо ориентировался в той обстановке, завел там друзей, да и вообще он человек надежный, на него можно положиться. Слева шум реки, справа по склонам стекают ручьи, если красные, значит, вода минеральная, железистая, если бриллиантовые, значит просто холодная, что в жару тоже прекрасно.

Одна из ночевок – на турбазе в Местии. Довольно неуютно, трава вытоптана так, будто ее там и не было никогда. Единственное удовольствие – когда мы, усталые от долгого ходового дня и разморенные сытным обедом, уснули, не успев убрать кастрюли. Проснулись очень скоро от визга двух поросят, застрявших головами в кастрюле. Поскольку они, не обученные правилам советских очередей, решили полировать кастрюлю своими пятачками. Причём одновременно. Результаты можно назвать блестящими, жаль, что только изнутри. А мы в знак благодарности помогли им освободить их головы из кастрюли. Вообще свиньи в горах Грузии выглядят очень для нас непривычно: плоские, темные аж до черноты, с длиннющей щетиной, длинноногие и шустрые, как собаки. Когда поросята (они же щенки свинячьи) играют, то стремятся, подскочив по-кабаньи передними ногами, ударить партнера клыками по шее. Дикий народ!

В лагерь «Айлама» пришли полные впечатлений от Сванетии, от древних родовых башен в селах, от непривычных для ленинградцев картинок быта. Пришли тоже темными до черноты, плоскими, только что ноги и щетина заметно не удлинились, да и клыки не выросли. Зато акклиматизировались и в первый же день взялись колоть дрова для кухни. Вероятно, это заметил, оценил и взял нас к себе под крыло инструктор – МС СССР, врач из Тольятти, Владимир Самойлович Бенкин. Лет под 40, ростом меньше 160 см , сухой и крепко сложенный. Фронтовик, он в 16 лет уже воевал в СМЕРШе, только не в том, который искал шпионов среди собственных граждан, и без того изнуренных лишениями и героическим трудом; он в разведывательно-диверсионных группах ходил по фашистским тылам. Сейчас жалею, что не проявил занудства и не засыпал его всякими вопросами о подробностях, понял только из его кратких реплик, что участвовал он не в одном рейде. К чему об этом? Наслушался и начитался обвинений в адрес фильма «Сволочи», мол, не было такого и быть не могло. А наверняка, хоть и считались такие группы объектами разового применения, но ведь готовили же их, обучали!

Сезон, разумеется, принес новые впечатления, умения, это уже вне главной темы.

В Альп-ЛЭИС новый тренер – Саша Смирнов, шестифутовый лыжник, могучий и немногословный. Он многое внес и в тренировки, и в организацию работы секции.

В ноябре на скалах выпал снег, Саша не хотел рисковать новичками (полагаю, в более опытных ребятах он не сомневался), и увел народ домой. Мы с Сашей Жиляевым приехали на день позже и не знали об этом, видим, на нашей стоянке – ребята из Театрального института! «А наши где?» – «Все ушли» – «Все? А что вы из зубов выковыриваете?» – «Да бросьте, присаживайтесь к костру, мы поделимся».

На майских скалах теперь уже нашему поколению (или призыву?) досталась роль разрядников-пестунов, и многие из обученных нами так же тепло к нам относятся, как и мы к своим первым наставникам.

Летом – в «Баксан». Перед сменой мы: Гек, Володя Павлов, я, новички Дима Шейхон и Сережа Большаков прошли туристскую тройку из Узункола через Хотю-Тау к «Приюту 11». Попытались подняться на Эльбрус, но безуспешно – начспач Троицкий не пустил. В лагерь пришли в прекрасной форме. Правда, решили заночевать в долинке поблизости, за что утром, придя в лагерь, были удостоены (традиция, что ли?) почетного права колоть дрова. Ну, это, как говорится, испугали ежа …

Нам опять достался лучший из инструкторов лагеря, харьковчанин Лев Иванов, человек активный, атлетически сложенный и амбициозный, в лучшем смысле слова. Годом раньше, готовясь с киевской командой Наумова к высотной экспедиции, он пытался сделать с седловины Эльбруса «Крест», но не удалось, а неудач Лев себе не прощал. Потому он был, пожалуй, единственным из инструкторов, кто с желанием шел на траверс Эльбруса – в лоб на Восточный и через седловину на Западный (обычно инструкторам эта ишачка неинтересна).

Уезжали из лагеря в прицепе попутного трактора. На мостике через Баксан все побросали монетки в воду. Звука своей монетки я не услышал. Увы, примета сработала.

А в Альп-ЛЭИСе опять новый тренер – Виктор Павлович Егоров. Мы с ним знакомы: и со слов В. Бенкина, как о новаторе, изобретателе нового снаряжения, так и по рассказам ребят из Политеха, которых он тренировал, да и на майских скалах он не один раз останавливался с нами.

На самом деле его появление в секции оказалось революционным. Как-то изменился сам тон, дух секции. Его постоянное изобретательство – и в методах, и в организации тренировок, его, можно сказать, аппетит к непрерывному творчеству, личный интерес к каждому и еще многое, что трудно оформить словами. Кто бы догадался превратить в скалодром стенки музея Суворова или фасад Академии связи? По этому поводу наша группа стала именоваться «Палисадиком». А кто слышал о таком спортивном снаряде, как перила в парадном? Да и множество других полезных и необходимых мелочей. До сих пор, встречая зимой человека с неприкрытым горлом или поднимающегося на почти прямых ногах (при этом работают не только разгибатели бедра, но и столь же сильные глютеусы – это распределяет нагрузку и снижает утомляемость), думаешь: «Не одного ли мы, егоровского гнезда?». От него мы узнали о штопорных ледовых крючьях, о тактике одновременного движения связок с использованием перил, и о многом другом, для того времени революционном.

Летом – Безенги. Мы еще в прошлом году договорились со Львом Ивановым, что приедем на 10 дней раньше. Он будет инструктором в лагере, начуч его добрый знакомый и земляк. Нас примут. Успеем побольше сделать гор и т. д. Но обломились. Лев застрял в каком-то походе, мы поставили палатку за оградой лагеря. Через 2 – 3 дня нас приняли, но время шло, а мы ни в чем не участвовали, кроме соревнований по спасработам. К началу смены появился Лев, но смена пошла как-то наперекосяк. Сделали очень мало, да и вычли нам те дни, что предоставили раньше.

А в конце смены известие – погиб Виктор Егоров. Не хотели верить. Регина (его жена) всегда говорила: «С тобой никогда ничего не случится». Наверное, и не случилось бы, если б он руководил в той экспедиции. Это был его первый семитысячник. До сих пор не верится, ощущение – он где-то здесь, рядом, просто чем-то занят…

Ирина Кузнецова (Курдун): С Володей Балыбердиным, или как мы все его тогда ласково называли – Бэлочкой, я познакомилась на скалах в 1970. Наш Альп-ЛЭИС под руководством тренера Павла Абрамовича Рапопорта выехал тогда, на майские праздники, в горы – на Кавказ, остальные, в том числе и новички, отправились через Кузнечное на скалы. Володя был за старшего и как-то сразу, по-отечески (хотя и был-то старше года на три), стал звать нас «дочками»… С тех пор, в наши студенческие годы, мы практически всегда были рядом. Первый мой поход тоже с Бэлочкой – на лыжах из Ленинграда в Новгород. Скалы, дача в Токсово, лыжные тренировки, весёлые приключения и развлечения – все, чем мы жили тогда все вместе. Володя всегда был очень чуткий и заботливый человек. Он жил самостоятельно, без родителей, и всего в жизни добивался сам. Он был очень целеустремленным и упорным. Учился в институте и зарабатывал себе на жизнь. Упорно учился кататься на горных лыжах. Много тренировался самостоятельно: лазал по скалам, бегал на выносливость. Очень любил, когда мы пели под гитару, особенно песни Булата Окуджавы. Однажды на тренировке в Бонче он подошел ко мне и спросил, чего я такая грустная. Узнав, что у меня горе, ни слова не говоря, пошел в раздевалку, а когда вернулся, держал в руках книгу Жана-Клода Килли «Лыжи по-французски». На обложке была его дарственная надпись в несколько теплых слов…

Володя стал большим спортсменом. Он первый в нашей стране поднялся на вершину Эвереста. Мы очень им гордились, гордились нашей дружбой с ним. И гордимся! Мы всегда будем помнить его.

Максим Рейдер: «Балыбердин! Ты у нас один. Ты у нас один. Такой Балыбердин». Этот стишок придумали Альп-ЛЭИС-овские девочки на день рождения Володи – Бэла или Бэлочки, как его называли. И, я думаю, это очень правильный стишок.

Потому что Бэл действительно был «такой один» - незаурядный человек, и, как это бывает с одаренными людьми, талантливость его проявлялась во всем, а не только в том, что он был прекрасным спортсменом. Сегодня, по прошествии, страшно сказать, более 30 лет, кажется, что Бэл всегда знал, что ему отпущено больше, чем другим. Отпущено – чего угодно, только - увы, не времени.

Он был старше нас всего на несколько лет, а казалось – на целую жизнь. И дело не только в том, что мы были в общем благополучные большие дети из ленинградских семей, а он приехал с Алтая и жил, вероятно, на квартире – в любом случае, должен был сам о себе заботиться. Я не был в числе его близких друзей, но очень любил поговорить с ним с глазу на глаз – такое случалось по вечерам, когда мы вдвоем оставались на токсовской даче. Это были даже не разговоры – у Бэла можно было спросить что угодно (о чем?), ну конечно – о людях, о жизни – что еще волнует человека в 20 лет?), и получить развернутый ответ, в котором не было ни одного лишнего слова. Значит, у него давно уже было обо всем подумано. Бэл просто поражал меня своей мудростью. Бэл хорошо рисовал – мы узнали об этом, когда его ненадолго забрали в армию, и он служил в какой-то части в Кавголове в должности художника. А мы ездили его навещать – Альп-ЛЭИС был действительно как одна семья. На армию все это мало походило: сегодня вспоминается чуть ли не дачная веранда, где сидит Бэл и иронически улыбается своим новым обстоятельствам.

Володя был немногословен, но его присутствие у костра на Скалах или на токсовской зимней базе всегда ощущалось, и было важно знать, как он относится к происходящему. Мне кажется, что по своему характеру Бэл был довольно одиноким человеком и любил Альп-ЛЭИС-овскую компанию.

Впрочем, все это лирика. Ведь Володя Балыбердин прославился тем, что стал первым советским альпинистом, который взошел на Эверест, да еще и без кислородного аппарата. И это, конечно, не случайно. Он был чрезвычайно целеустремленным человеком – зимой бегал бесконечные кроссы по холмистым кавголовским трассам, так что лыжи снашивались. Их приходилось равнять рубанком и на них уже не оставалось желобка. Весной и осенью – скалы. Был ли он честолюбив? Не знаю. Думаю, Володю вел его талант, перед которым он чувствовал ответственность. Он вернулся из Непала сильно изменившимся – невероятно похудевшим, с цыплячьей шеей. «Никогда я еще не был так близок к концу», – повторяли мы его фразу. Он перешел в высшую лигу, но я по-прежнему помню его таким, каким увидел впервые, когда нас, новичков, привели по заснеженной 18-километровой тропе на стоянку на оз. Ястребином и спустя некоторое время отправились с Володей-второразрядником на «лобики» – небольшие зализанные скалки за лагерем. Он учил нас и добродушно улыбался, глядя, как мы с увлечением корячимся на камнях. Володя был невероятно обаятельным человеком – «харизматической личностью с особой энергетикой», как сказали бы сегодня, и невозможно представить себе, что его давно нет в живых.

Другие «подлинники», пожелтевшие вырезки из газет, записки с вершин (возвращённые пришедшими после нас), письма, незавершённые заметки, которых немало и которые удалось собрать, поднимая эту «флажную» тему, полагаю, ещё могут подождать. Их время ещё придёт! «Пока есть горы (Е.К. Иорданишвили) будут следы на их склонах, будут записки на их вершинах».

Флаг всегда несут наиболее сильные, самые надёжные. И в том уже далёком 1982 из состава Первой советской гималайской экспедиции на Эверест эту сложнейшую задачу выполнил альп – лэисовец, единственный из участников экспедиции КМС – Балыбердин Владимир Сергеевич.

Если кто-то, спустя 25 лет с того драматического для восхождения на Эверест момента, когда в экспедиции нарастал клубок неплановых проблем, а гора «не хотела пускать» россиян, осмелится сказать «стечение обстоятельств», то это будет не просто ханжеством или дилетантством. О том, что «наш Бэл», не просто – альпинист, а спортсмен экстра-класса, в «Спартаке» уже знали, признавали его, как особое явление и даже на одном из разборов восхождений в 1976 в а/л «Безенги» после восхождения на Уллу-Ауз-Баши по ледовой стене, 5а к/тр. (по маршруту Наумова) за 21 ходовой час (от начала маршрута до лагеря) это стали говорить вслух.

Тому ярким подтверждением является и хроника последовавших после Эвереста восхождений. Зайдите на сайт www.alpklubspb.ru, прочитайте его Персоналию, убедитесь в этом лично. Только один факт не может быть понят и внутренне принят – его внезапная смерть в автомобильной катастрофе 22 июля 1994 г .

1/ Читайте в этой книге статью А.В. Алексеева и Ю.В. Строганова «Эверест Балыбердина: 25 лет спустя» – Прим. ред.

С ФЛАГОМ АЛЬП-ЛЭИС