Альпинисты Северной Столицы

ЛЮБЯТ ДЕВЧОНКИ ГОРЫ…

Мира Поисеева, 
инженер-гидролог, экономист,
 домохозяйка 1 разряд.

 В середине мая 2007 раздался звонок Любаши Матвеичевой (ныне – Тимошенко) с просьбой написать, как мы сходили на 6а для какой-то книги – о чисто женском восхождении. «Ну-у…, когда это было... царя гороха тому назад..., и вообще я по-русски не очень...». Но получается так, что Лена Наговицына занята, у Любы работа, а я безработная.

Нашла среди старых бумаг напечатанный на матричном принтере первоисточник: Протокол от 12 августа 1991 года – разбор восхождения на в. Замок по центру северной стены «бастиона», 6а к/тр., совершенного группой инструкторов АУСБ «Варзоб» на первенство ФА СССР для женских групп в 1991 году.

Протокол он и есть протокол. Коротко. Штук десять прямых речей поместилось на полтора листа А-4. А что было-то...?

Группа женская это просто была Лена Наговицына, которая пошла на шестерку с двумя карманными тетками. Про карманных позже.

Глядя на протокол, вспомнила, как мучительно было печатать на бывалой пишущей машинке у начуча этот протокол в «Варзобе». Народ только сочувствовал, а реально начать строку, да и вообще закончить с этим делом помог настоящий интеллигентный человек из Питера, который за словом в карман не полезет – легендарная Лена Глушко: «Начни так. Команда была сформирована непосредственно из инструкторов АУСБ «Варзоб».

Инструкторы АУСБ «Варзоб». Да-а..., действительно, к тому времени мы точно были варзобскими. Лагерь в то время работал по-человечески, т.е. мы инструкторили, народ приезжал по путевкам, были отряды, программа с «бройлерами», сборы на Алаудинах, под Ягнобом. В Лучобе было полно народу, чемпионатские, высотники, иностранцы т.д.

 
Замок

Дальше читаю: «В процессе подготовки к заявленному восхождению были совершены совместные восхождения 5а-5б к/тр. в сезонах 1990-1991 гг.».

К Лене Наговицыной словосочетание «сезон в горах» не применим, т.к. этот человек практически весь год ошивался, т.е. пребывал в горах на разных сборах. К примеру, в сезоне 1990-1991 гг. Лена провела 260 дней на сборах. А в перерыве между горами Лена работала в промальпе – висела и мазала. Кто работал, тот знает, что эту лошадиную работу не всякий мужик выдерживает. Это значит надо быть лошадью, т.е. иметь природное ОФП. Первым Лена лезла не так изящно как скалолазочки, зато была просто клещ. В «Варзобе» Лена передо мной возникла в таком вот образе: футболка и жилет (бывшего синего цвета) + бордовые износостойкие штаны + кеды на босу ногу. И в таком виде все 5 смен. В комнате, где жила Лена, было просто: снаряжение, хорошее снаряжение, бывшее снаряжение, неважнецкое уже совсем снаряжение, запасы восходительского продукта, ценный набор восходительской аптечки, остатки бензина, фляг из-под бензина, всякая альпинистская лабуда, хорошие книги (в Средней Азии можно было купить очень ценные книги)... и все. Женская белиберда отсутствовала напрочь. В любое время суток этот человек, то бишь Лена, могла начать рассказывать на каком маршруте и на каком участке, что хорошо пойдет, френда или закладка или крючья, а если крючья, то какие – куда и сколько. Дикий человек. Просто фанатка. На гору ходила со всеми и куда угодно и сколько можно. Страшный человек. Вот такой портрет лидера женской группы обрисовывалось.

К задумке на шестерку в последнюю смену в «Варзобе» Лена имела двух пристрелянных бойцов. С Любой Матвеичевой, допустим, в предыдущем сезоне имела 5а в двойке на п. Политехник (Алаудины). На пятерку тетки просто в двойке не ходят. То, что Лена с Любой пошли это понять можно, Люба с Питерского Горняка, КМС по скалолазанию. Их запросто пустили и они сходили.

С Любой мы знакомы давно. Обе начинали в Гидромете. Я старше на 7 лет и потому раньше, а Люба позже. К тому времени, когда Лена собрала нас на 6-ку, Люба была уже «горнячкой». Это значит, скалолазные выезды в Крым, зимние восхождения на Кавказе, маршруты 5 категории в составе горняков на Асан. Подходящий человек. Несмотря на детский вид, Любаша жесткий, если надо, с холодной головой, настырный человек. Кремень, одним словом. Единственное, Любаша, если вы представляете это чуть больше полтора метра (33 уксусные бутылки, один чувак измерял) и 40 с копейками килограммов живого весу. Ну а я была просто недоразумением и в обыкновенной-то жизни: якутка- это раз, а рост вообще – 1 м 45 см, правда чуть покряжистей Любы, ближе к 50 килограммам. Таких мелкостворчатых женщин в альпинизме называли карманными тетками. Как альпинистка я росла… ну очень медленно. Как я говорила: «Вся жизнь ушла на схоженность и на руководства бойцам». За 90-91 гг. сумела сходить на семь пятерок. Одна из них была в женской тройке, под руководством Наговицыной же на Мечту (Ходжа Локан по ЮВ реб., 5б). Кто ходил, тот знает, что там подходы не близкие. Спуск по 4а по льду. Дюльфера. На спуске, будучи последней, я имела приключение, которое, слава богу, хорошо закончилось. Это я к тому, что я боец был еще тот.

Все это вписывается в слова, вложенные в уста Наговицыной «при выборе объекта учитывались специфические особенности группы, техническая подготовленность участниц». Лена сказала: «Девчонки, все путем будет!». Мы с Любой согласились. Лагерь выпустил, надо дождаться конца смены – и на Алаудины. Лена должна была появиться туда из-под Ягноба. А мы с Любой и еще два ее участника, которых уговорили быть наблюдателями и, опять же, сходить на гору для себя (а участники, между прочим, должны были заплатить за лишние дни в лагере немалую сумму – студентам, конечно, было нелегко) выдвинулись на Алаудины.

Надо сказать, что мы накануне почему-то сильно погуляли в Лучобе (у кого-то закончились сборы, у кого-то инструкторская смена: ленинградцы и братская нам «Магнитка» – отдыхали). Так что хотелось пить и спать ужаснейшим образом.

Добираться приходилось на перекладных. До Заравшана добрались, а ведь еще надо до Пасруда доехать. Спать все еще хотелось до ужаса. Мы в отчаянии в спальниках легли у дороги (спали и голосовали одновременно). До Пасруда доехали в кромешной темноте. Любаша, как бывалая «горнячка», на ощупь нашла школу, и где-то во дворе школы же легли спать. Правда, ненадолго. Ибо поднялся шум – машина! Сели в местную машину с выпившим водителем и с какими-то его друганами и поехали дальше. В кузов набились туристы и туристочки, началось братание и выпивание. Из кабины шофер нетрезво хихикал и консультировался по поводу вождения. Машина в это время едет по страшно горной дороге. Понимаем, что опасно, но у нас сроки! Короче едем и все. Студенты на всякий случай жмутся к заднему борту. А машина, надо сказать, была с такими высокими бортами, что нам с Любой выбраться, если что, ну просто было абсурдом. Решили не суетиться, просто ехать и, по возможности, спать.

Приехали, опять же, в кромешной темноте на Алаудины. Легли спать там, где приземлились. Утром  оказалось, что приземлились прямо в болото, к тому же у Любы местные свистнули так называемый «психпакет» – зубную щетку, пасту, зеркало и шерстяные носки и т.д., а это в горах все равно, что обезоружили. Стало обидно. Пошли искать правду. Любу представили иностранкой – полячкой, угрожали международным конфликтом, грозились жаловаться председателю колхоза т.д. Бесполезно. Для местного захолустья тиснутые вещи, видимо, большая ценность. Скорей всего, местная детвора позарилась. Помог случайно встреченный Леша Жураковский – отдал свою зубную щетку, туалетную бумагу, даже подарили строительные перчатки с пупырышками – большая ценность в горах. Все устаканилось. У меня же заболело горло, может из-за катавасий с дорогой, недосыпа и т.п.  Короче, было мляво.

По прибытии на базу узнали, что Лена уже пошла под маршрут – болезни отменяются. Доктор дал таблетку на сейчас и на потом. Пакуемся и выдвигаемся. Наблюдатели потом подойдут, когда мы «оторвемся». Маршрут начинается с навески 5 веревок. Потом будет ледовый участок, ночевки, восходительская палатка, бивачное снаряжение и т.д. Одним словом – рюкзаки набились. Движение начинается так: сначала водружаешь рюкзак на камень, потом ныряешь под него, потом с криком «бляха-муха» как бы выпрямляешься, потом палки в руки и на полусогнутых и... пошла. Ноги мои по жизни кривенькие, а под рюкзаком... одним словом Дерсу Узала. Только б не умереть на самом начале...! Под маршрут я еле доползла, подталкиваемая непреклонными голубыми очами Любы, ныть побоялась.

На стену было даже боязно смотреть. Но Лена спокойна: «Все путем, рельеф есть». И девки пошли на обработку. Было слышно, как они переговаривались, и все выше и выше передвигались. Надо сказать, что у Любаши детский, деликатный тоненький голосок. Я видела, как после выпрямления перил Любаша отлетала от скалы. На фоне внушительной стены это выглядело страшновато. Так и хотелось сказать, ну куда смотрят родители!!! Предстоит жумарить грудь-нога... с «сидором»... мама-миа! Об этом мы подумаем завтра, а сейчас надо готовить обедо-ужин с супо-кашей и с чаем «сколько хочешь»... пока.

Вот мы и оторвались. Спасибо Лехе Харитонову, что снабдил самопальным скальным молотком, очень удобным, маленьким да удаленьким с присобаченной уже цепью. С каждым выдернутым крюком слова благодарности вперемежку с матом отлетали от стены в твою сторону, Леха! Прожумарив очередные перила, мне надо было скручивать веревку в колобки и, снабдив красным флажком, бросать вниз. С очередной брошенной вниз веревкой, все значимой становилось каждая пройденная веревка вверх! Потом сверху видела, что появились наблюдатели, значит, добро не пропадёт – подберут. С наблюдателями еще вот что было. На связи они тревожно спрашивали, что за странные звуки исходят со стены. Оказалось, что это звуки производила я – мыла кастрюли снегом с мелкими камешками. Эхо от этого дела было весьма своеобразной. Одним словом, теткам на стене ну никак как не покинуть свои дурные привычки!

Многодневное восхождение имеет свои особенности. Начинаешь, как бы жить на горе. На какую-нибудь некузявую полку укажут и говорят: «Спим здесь, на сегодня хватит». Тогда с удовольствием отделяешься от рюкзака и начинаешь вить гнездо. Намантылишь палатку, девчонки спускаются, развесят снаряж, устроят цыганский табор, гудит примус – мы дома. Отдельное слово о палатке. Восходительская палатка была типа «гроб», рассчитанная на одного человека, видимо рыбака, который перебрал и пока поспит тут. Ну а мы втроем спали, пили чай, в общем жили. У Лены была куцая «нога», а у нас на двоих с Любой целый спальник (!) – самопальный, вариант «ноги» для среднестатистического мужика-альпиниста. Внизу, примеряясь к нему, мы лежали на боку впритирку, как две кильки в банке, поворачивались по команде. На горе же спали комфортно, даже на спине! Видимо, усохли. Питались в основном «Кнором», в конце аж тошнило от него. Смеялись, что нужно было взять фирму в спонсоры и рекламировать их.

Погода баловала не очень. С утра вроде ничего, а после обеда – моросило, припорашивало. Наутро, смотришь и видишь, что нападало, то и лежит. Но солнце появляется и, как будто, уже можно идти. Девочки начинают работать. Бивак снимаем, трогаемся, пошли.

На радиосвязь выходили как «отче наш». Нас почему-то быстро отпускали со связи. Это потом мы узнали, что было ЧП и спасательные работы. А мы все шли и шли.

 Наша задача с Семеном (так я обращалась к рюкзаку) терпеливо ждать заветные «Перила готовы! » и - жумарить скорей к людям. Свидетелем моих мучений, радости при вытаскивании (это почти хирургическая операция, требующая деликатности и терпения) каждой драгоценной френды – был рюкзак Сеня. Он был почти с меня ростом и весом, внушающим уважения, так что приходилось с ним считаться. Когда становилось туго – он мне жилы рвал и кишки тянул – я ненавидела его, весь его мужской род, пинала и шипела: «Ну что, сволочь, сам пойдешь или опять на мне!».

Первые перила я еще спрашивала «Как вы тут шли?» – и, восхищаясь и возмущаясь и переживая. Потом как-то свыклась, только старалась,  как можно плавней отлетать вместе с Сеней, да поскорей шевелить бедрами, поскольку там наверху, у добротной станции мне помогут пристегнуться, отдышаться перекинуться словечком.

Читаем протокол дальше «…с учетом технической подготовленности участниц, специфики маршрута, был разработан тактический план, который был выполнен».

На участке должен быть ледовый желоб. Вертикальный. Тактический план: лед проходит на фифах Лена – кошки, ледобуры, перила. Действительно, Лена проходит лед на кошках с фифами, крутит ледобуры, чистит, крошит лед. Разлохматила, короче, этот участок и прошла по-мужски сильно и хорошо. Технично. А на ногах… только мыльница от моего Дакштайна 34 размера. Чуть ли на босу ногу одевала их Лена. Следом, выкручивая промежуточные крючья, подскакивает Любаша, обутая во внутренние ботинки моих же Дакштайнов.  Сзади мы с Семеном «грудь-нога» в кедах Ленинградского треугольника, нам все равно, где перила висят. «Облегчились»  девочки называется.

Другое. Подползаю к Любе на станцию с надеждой, что сейчас прислоню рюкзак, а мне говорят: «Не вылезай пока. Здесь мокро». Жду. Рюкзак насилует. Терплю. Наконец можно. Подхожу и вижу. Водопад. Люба под водопадом. Веревка прямо по водопаду. Слышим: «Перила готовы».

Я: «Е...! Здесь, получается, пойдем?».

Люба: «Похоже, других вариантов не предвидится».

Вспомнили красивый ролик. Где-то на Юге… Франция! Мускулистые загорелые скалолазки лезут на скалу, затем спускаются по водопаду вниз домой. А там шоссе, солнце. Девки садятся на мотоцикл, делают ручкой мужчинке и красиво уезжают.

А у нас наоборот.

Вжик! Люба передвигает жумар по веревке – холодная струя воды попадает прямо в подмышку!

Люба: «Сильно!».

Дальше она деловито и спокойно жумарит вверх прямо по воде, как будто это вполне обычная вещь. Типа – не робей, товарищ, делай как я. Снимает по дороге промежуточные френды. Пошла и я. Перила уматылялись так, что ложатся аккурат в трещину навеса (как говорится, попали в ж…). Крандец!

И вот я на этих перилах серьезно причморнулась. Жумары не протащить, рюкзак не протащить. Приехали! Боролась, как могла, рюкзак посадила на страховку, орала как потерпевшая, чтоб выбирали, мать твою и так…, кое-как выползать начала и, передвигая жумары, перевернулась. Получилось – «Мысловский!». Всю жизнь твердили, что такое положение это «самое ужасное», что может случится,  на перилах. Я даже потеряла дар речи. От чувства стыда и позора, извертелась и выкарабкалась, и почти доползла на карачках до девчонок. Самое смешное, что перила вышли на пологое место, а я все продолжала ползти грудь-нога. «И страшно путаясь в соплях (в петлях веревки – прим. ред.), в гостиную вошел граф!». И смешно и грешно. Поржали и сразу стало легче.

Люба же на этой станции предстала предо мной просто синею женщиною Гогена. Поза интересная. Вся мокрая, зубы клацают скоростную морзянку и главное, так крепко вцепилась за страховку (вытянули черти!), а саму сильно так колбасит. Такое впечатление, что держится за веревку, чтоб от трясучки не оторвало от станции.

– Любаша, скажи на милость, как это все называется?

– Любят девочки горы – выдавила Люба.

Поржали.

Стена выполаживалась, раскинули груз – стало веселей жить. Гору прошли! На спуске, на крутом снежнике с особым удовольствием швыряли вниз по склону рюкзаки (так-то Сеня!) Вернулись домой. По дороге в лагерь еще в машине Лена уже прикидывала – куда и с кем и на что сходит на женский чемпионат в следующий раз. Про меня Лена сказала, что в женскую команду меня не возьмет. Я поняла.

В то время, я не могла осознать, что эта гора самая-самая. Гор великих много, классных маршрутов тоже. Но не в горах самих наверно дело. Это сейчас я понимаю, что как мне повезло, быть рядом и видеть, как работают настоящие спортсмены и сильные люди.

После возвращения в лагерь Лена, тут же побежала на Якум (не ближняя гора) со своими «бройлерами» на единичку. Потом по полной программе с ними прошла все. Вот такая машина – капитан нашей женской команды – Лена Наговицына.

Я же в последний раз выезжала на сборы в Ак-су с Гидрометом в 1992 году. Там с Любашей душевно сходили на «3200» по 4б в двойке. В это же время мужики какие-то шли по параллельному контрфорсу. Видели, как мы шли и шли. Люба работала первой. Шли так и эдак, т.е. лазанием или перилили. Люба знает меня. Где надо закрепить веревку, Любаша своим детским голоском деликатно пищала, что перила готовы. Ветродуй там был такой сильный, что не слышно. Одним словом, я воспринимала, как говорится, спинным мозгом. Прошли, пришли. Мужики - соседи приходили, взяли консультацию, и пошли туда же. Схватили холодную. Приходят злые, ругаются – «шмакодявки». Им отвечают: «У этих шмакодявок шестерка в женской тройке». Комментариев нет. И то хорошо.

А Лена Наговицына1/ в это время там же на Ак-су с «Магниткой» на шестерке работала, в том числе и первой в мужской компании. Вот так то!

В горах мне везло на хороших людей. И пускали меня горы к себе. И отпускали. Спасибо.