Альпинисты Северной Столицы

Ушба–крест (1983)

Вадим Вейко,
 доктор технических наук,
 профессор, КМС СССР

Альпинизм в ЛИТМО переживал свое золотое десятилетие — ректором был Г.Н. Дульнев, преподавателем и тренером секции альпинизма — В.С. Пулинец, а скалолазания — К. Каширская — мастера спорта, влюбленные в свое дело.

Выезды на летние олимпиады, зимние сборы в Чимбулаке, экспедиции на Памиро-Алай, ежегодные поездки в Крым, свой обжитой лагерь на скалах на озере Светлом. Результаты не замедлили сказаться.

В июле 1983 г. был сбор в а/л «Шхельда». И уже под занавес месячного пребывания в горах мы решили сходить на «Ушбу–Крест». На Ушбе до того никто из нас не был, а для некоторых это была первая 5б – к тому же зачетная. Ушба вообще гора серьезная, простых маршрутов нет. А Крест еще пользуется нехорошей славой — часть пути пробивается с Северной вершины. За год до нас там сильно пострадала группа югославов. Все так, но кто не рискует, тот не пьет шампанское, не спит с королевой и т.д.

Ушба-Крест

В общем, после некоторой работы с Г.Н. Щепаловой нас выпускают в составе: В.П. Вейко - КМС, Ф. Рабинов - КМС, Л. Беляев - 1 р., В. Коршу­нов - 1 р. В случае удачи мы собираемся подать восхождение на первенство Ленинграда.

Готовились серьезно, изучали маршрут, подходы и отходы, варианты, выверяли снаряжение. Физически после месяца сборов все были в хорошей форме. Пригодилось все, т.к. все обстоятельства сложились против нас. Решили подходить через перевал Бечо, а отходить через Ушбинский ледопад.

Единственный – первый – день прошел без приключений, выйдя рано утром из «Шхельды» и доехав до поворота на тропу через Бечо (за турбазой «Тегенекли»), к вечеру того же дня – это длинная дорога, работы часов 10-12 подошли под огромный бергшрунд, пересекающий подножье Северной вершины и поставили лагерь.

Уже ночью начались странности – «электрички» – короткие (камнепады) и длинные (лавины) ходили практически беспрерывно с обеих вершин Ушбы, однако до нас практически ничего не долетало, кроме мелких осколков и пыли. В общем, мы не придали этому особого значения. Однако, утро приготовило нам новый сюрприз. На 6 утра был поставлен будильник – уже светает и можно выходить – опять длинный день до перемычки. Однако в 6 было совершенно темно, решили, что это ошибка часов и легли поспать еще на 2 часа. Однако в 8 часов то же самое. Делать нечего – опять ложимся. Тут уже не спится, начинаем обсуждать, вспоминаем число – 31 июля и тут кого-то осеняет – сегодня должно быть солнечное затмение, а на Кавказе оно полное, т.е. Земля, Луна и Солнце стоят на одной линии, и мы в области полной тени.

В общем, в 10:00 начало светать, и мы вышли. Чтобы закончить с этим эпизодом, расскажу, что уже в Ленинграде мы обсуждали это явление в горах с астрономами. Оказывается, существует гипотеза, что в такие дни гравитационная постоянная Y, введенная И. Нью­тоном, и равная Y, меняет свое значение на 1 в 7 знаке после запятой (1 миллионную). Но физические константы – это дело серьезное, и когда Y  меняется на 10^–7, то все, что плохо лежит, падает. Но тогда мы этого еще не знали. Затмение приготовило нам еще один сюрприз под занавес восхождения, точнее спуска, но тогда мы этого еще не знали.

Итак, день второй. Хотя начало и несколько позднее, настроение бодрое, выспались. Дошли до лагеря югославов – это единственное выглаживание (относительное) на всем крутом маршруте, и потому пробивается камнями с Северной вершины. Зная это, идем ходом лишь с короткой остановкой. Однако этого достаточно мне, чтобы после некоторых колебаний взять меховые краги из разбитого лагеря югославов (забыл пуховые варежки) – и это оказалось правильно – остался бы без пальцев (вообще югославов сильно побило, они поставили здесь бивак и осталось много вещей – за нами должна была идти группа – ставить стеллу). А Фэлу Рабинову прилетел камень с Северной, пробил каску и рассек голову. Мы сразу под скалу «Петух» – ключевое место дня, сделали шапку Гиппократа, Фэл вроде ничего, пролезли Петуха и пошли дальше.

Вышли на лед, первым пошел Леня Беляев, я – последним, Фэл после вчерашней травмы с Валерой – по нашей веревке. Лед какой–то странный, внутри журчат ручейки, по поверхности идут мини–лавины. В очередной раз подхожу к Лене, говорю: «Слушай, Ленька, ввинти два крюка, лед странный». Сказано – сделано – завинтили два крюка–ледобура. Ленька пошел, тут сверху лавина, он отпрыгнул, соскользнул, один ледобур вылетел (первый и последний раз в моей жизни) и быть бы нам намного ниже, если бы не второй крюк. Так или иначе, к концу дня доходим до перемычки, ставим палатку под стеной Северной вершины. Фэл вроде оклемался, значит все хорошо. Да, быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Короче, ночью просыпаемся от крика Фэла: «Задыхаюсь, нечем дышать» (высота ~ 4000 м – мы хорошо акклиматизированы). Фэл спит с краю, мы с Леней в середине – нам выходить первыми. В первый момент я решил – у Фэла галлюцинации, значит сотрясение мозга, дело плохо, но после второго крика пришлось проснуться. Да … Фэл прав – палатка лежит на нас, а на ней – метр снега. На улице страшный шторм, со стены скатываются снежные потоки и заваливают палатку. Леня выскакивает первый и откапывается кастрюлей, потом я – крышкой. Короче, каждые 2 часа надо откапываться. Наутро, вместо скальных восхождений в галошах (туфлях) на Южную и Северную — арктический пейзаж и шторм с еще большей силой. Идти вроде нельзя, к тому же есть связь. «Созвонились», отложили контрольный срок и залегли.

День пролежали. Лучше не стало. Снег вроде сыпанет меньше, поубавился, зато ветер усилился. Утром – новый пейзаж, на скалах – длинные снежно–ледовые иглы. Еды и топлива осталось на день. В общем, надо уносить ноги. На полный Крест пришлось положить… Но путь домой один через Северную вершину — 5а–5б лазание с ледовым спуском (4а–4б, 9 веревок) на ушбинскую подушку. То-есть надо лезть, а рельеф такой мне встречался лишь дважды – в Хибинах на стене Ферсмана зимой 1971 г., когда готовились к Хану и собственно на Хан-Тенгри, на маршруте Кузьмина (6б). В общем, одеваю кошки и вверх по скалам. Хуже всего то, что эти иглы плохо держатся на скале – куда бить крючья, не ясно, приходится их аккуратно сбивать, очищать скалу и т.п. Так или иначе проходим 3 крутых веревки, дальше легче. Доходим до верху, с трудом находим тур. Перекусываем и валим вниз. Тут Ленька молодец – идет последним с нижней страховкой – сэкономили много времени.

Дошли до подушки, расслабились, ну ладно, думаем, Крест не достали, да хоть ноги унесли. Идем к ледопаду нога за ногу, все железо попрятали. Однако, рано. Подходим к ледопаду, кружим вокруг него – ходу нет (мы ходили сюда в разведку и знали мосты – но их нет). Опять злосчастное затмение и Y , которая меняется, когда ее не просят. Все мосты разрушились. Это значит – 4 широких трещины вниз и вверх по крутому льду, со 100 % страховкой вниз и вверх.

Уфф…, наконец все позади. Снимаем обвязки, убираем веревки, топаем в лагерь. Нас встречают, как победителей: баня, торт. Зачитывают восхождение, еще благодарят за правильное поведение в сложных метеоусловиях – вот, что значит говорить правду, всю правду и одну только правду, а потом еще на Первенстве города дают место (правда, третье, но мы и на это не рассчитывали, однако, судьям виднее).

Что-ж, восхождение запомнилось всем. Лично у меня после «Ушбы–Креста» появился вкус к «крестам». В 1985 г. удалось сделать что-то вроде креста Белухи с подъемом по Аккемской стене между Восточной и Западной вершинами и уходом через пик Делоне (первопрохождение стены 5б), в 2001 г. была попытка (неудачная) сделать крест Маттерхорна, но, может быть, еще не вечер…

Но это уже другая история.