ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ НОКТЮРН, ИСПОЛНЕННЫЙ В АКСУ

В нашей семье, чисто технической по образованию в последних поколениях, давно был живой интерес к гуманитарным наукам. От родителей жены осталась уникальная библиотека книг конца 19 и начала 20 веков (примерно до 25-го года) по философии, истории религии, психологии и некоторым аспектам эзотерических знаний. Кроме того, после окончания технического ВУЗа (ЛКИ), я два года посещал философский факультет Ленинградского Государственного университета, читал классиков и кое-что собрал. Моя жена, Борисова Наталья Николаевна, увлекалась парапсихологией, оккультизмом... мы знали ведущих экстрасенсов Ленинграда и пр. Так сказать, все было не на пустом месте. В 1974 году мы имели возможность посетить музей Современного искусства и Галерею С. Гуггенхейма в Нью-Йорке, музеи Чикаго, Детройта, Вашингтона, Сан-Франциско и др., где интересовались современным искусством и особенно творчеством Сальвадора Дали, Винсент Ван Гога, Пол Гогена, Тулуз-Лотрека. Из русских художников моими любимыми были Врубель, Кустодиев, Филонов.. (в нашей официальной литературе перечисленных художников преподносили как больных или немного не того...).

В последствии, в 1997 и 1998 годах мы организовали две специальные месячные поездки в Европу по условной теме "Гениальность и сумасшествие", в которой познакомились не только со склонами Монблана, но и с творческим наследием и жизнью Сальвадора Дали, Антони Гауди, Фукса, Хундервассора, короля Баварии Людвига 2-го (вошедшего в историю с эпитетом сумашедший), Адольфа Гитлера. Это отдельная тема, тоже связанная с альпинизмом. Наталья Николаевна читала в те годы лекции по психологии.... Сейчас о другом, но близком…

Летом 1991 года я участвовал в одной из первых экспедиций, организованной независимым альпинистским клубом и носящей коммерческий характер. Профсоюзы, ДСО «Труд», ДСО «Буревестник» и др. уже были не дееспособны. Мы собирались на Памир, в район Аксу, я был начспасом. Не задолго до отъезда ко мне обратилась моя знакомая, зав. кафедрой, профессор, очень интересная женщина, связанная с альпинизмом, с просьбой включить в состав экспедиции за свой счет научного работника, психолога. Мы встретились с ним до поездки, и, скажу честно, взаимной симпатии не возникло, в первую очередь, из-за научных позиций. Он, как мне его рекомендовали, работал в ЛГУ, был довольно видным психологом и занимался проблемой поведения человека в экстремальных ситуациях.

Как вы понимаете, в экспедиции, мне, как начспасу, камнепады, лавины и спасаловки были не к чему. Я, как и многие из нас, довольно мнительный человек и такой фрукт в составе экспедиции еще до ее начала меня напрягал. Отказать было неудобно и я, прямо скажу, проявив слабость, дал согласие. Дальше - больше. В процессе обсуждения его научной методологии, взгляда на суть проблемы и базовой гипотезы, выяснилось, что с научной точки зрения мы находимся на разных позициях. Если кратко, то суть его гипотезы, которую он хотел проверить, так сказать, экспериментально, состояла в том, что в экстремальных ситуациях максимальный шанс на выживание имеют люди с высоким интеллектом и образовательным цензом. Я же считал и считаю, что выживают в первую очередь профессионалы в данной области. То есть в экстремальной ситуации любого вида надо не анализировать и раздумывать, как действовать, а возможно быстро следовать известным профессиональным алгоритмам поведения. Естественно, возможны исключения и совершенно не стандартные ситуации, но я имею ввиду "достаточную" статистическую выборку. Естественно, мы развели наши позиции в крайние точки, отбросив полутени, как обычно в принципиальной дискуссии. Он опирался на статистику выживания в фашистских и советских концентрационных лагерях, где будто-бы в большинстве выжили интеллектуалы. Не знаю, как он ее получил, но собирать подобную информацию на нашем сборе мне не улыбалось. Представляете, если не дай Бог, что-нибудь случилось и он начал бы свои исследования!!!! Я чувствовал себя крайне не уютно, тем более что жили мы в одной палатке и спорили непрерывно. Как истинный ученый, он вожделенно ожидал экстремальных ситуаций, спасательных работ, болезней и пр. Конечно, настоящий ученый должен быть одержим своей идеей и не жалеть ни себя ни других. В то время мы уже знали к чему привела бескомпромиссная реализация идей коммунизма, фашизма, анархизма, вспомнились физики-атомщики, врачи-вирусологи.... Я думаю, что тот, кто работал начспасом или руководителем альпинистских автономных экспедиций поймет меня. Он как "ворон" подсознательно ждал, а я постепенно наполнялся неприязнью и нещадно ругал себя за проявленную слабость. Даже это была не слабость, я вовремя не оценил психологическую опасность подобного исследования. Конечно, никто из участников и не предполагал, чего ждет наш психолог и что исследует. Я запретил ему болтать на эту тему, да и он тоже понимал, что если эксперимент удастся, мало ему не будет.

Он заполнял какие-то анкеты, опрашивал участников, сортируя их по уровню интеллекта, наслаждался природой, я же старался держать ситуацию под контролем, часто выходил наверх, не пропускал связи и дал себе слово не дать ему шанса. С анкетами ко мне лично он не подходил. Дело в том, что в те годы, да и сейчас, большинство опросных листов - кальки американских. Я был не плохо знаком с ними еще в бытность моей работы в университетах США. Они составлены применительно к американскому образу жизни и менталитету. А это, в те годы даже рядом не лежало. В целом сбор прошел вполне благополучно, было пара простуд, один раз просрочили контрольный срок, разок сошли с маршрута. В эти моменты он не отходил от меня, но интеллект тут был не нужен, обычная рутина, хотя он что-то писал, заполнял и пр. Наконец сбор завершился, и все ждали транспорт. Наш психолог был в целом расстроен, эксперимент сорвался, а будучи туристом с опытом походов среднего уровня, высказал мысль, что альпинисты напускают на себя суперменство, а опасного и экстремального в общем ничего и нет, в чем он окончательно и убедился. Те же турики, только не любят носить тяжелые рюкзаки, варить много еды и петь песни у костра исключительно из-за своей слабости, лености и скудоумия. Сидят в одном и том же месте и ничем не интересуются.

Практически после всех экспедиций, если возможно, я стараюсь куда-нибудь свинтить, посмотреть что-нибудь в данном районе. Не был исключением и этот раз. Я решил выйти на основную трассу, по старой заброшенной дороге, посетить кишлаки и пр. Поход был рассчитан на два дня. Он решил сопровождать меня. Старая дорога шла вдоль русла большой реки и имела многочисленные извилины для обхода впадающих в основное русло малых речек, которые уже высохли. Был конец августа, жарко. Я люблю ходить один и после первой ночевки, когда никаких вариантов для движения вниз не было, я шел не спеша, а он, будучи моложе меня лет на 20 и в целом физически подготовленным не плохо, решил окончательно утвердить приоритет туризма и понесся, закусив удила. Я не возражал, оговорив конечную точку: автобусная остановка на основной трассе. Стандартная ситуация в экспедиции, когда делают заброски и все идут независимо друг от друга до конечной точки. Он ушел вперед, вскоре исчез из вида, а я стал наслаждаться природой, одиночеством, непринужденным движением, наконец. К концу дня появились маленькие кишлаки, и я спросил об одиноком путнике. Никто не видел, значит не проходил. В таких местах пройти незамеченным местными жителями практически не возможно. Я предупредил их, что если кто-то будет спрашивать, сказать, как есть, нашел хорошее место у ручья, переночевал и утром пришел на оговоренную авто станцию. Мне было совершенно ясно, где он отстал. В местах впадения боковых речек были, как я уже отметил, большие извилины основной дороги. Однако были заброшенные тропы пересекающие высохшие русла, они шли практически вдоль основной речки. Очевидно, где-то в таком месте я его и обогнал. К концу следующего дня он появился на автобусной остановке страшно злой и усталый, прямо взмыленный, местные жители уже сказали ему, что я пришел накануне. Оказывается, что не видя меня ни впереди ни сзади и, не доходя еще до первого жилья всего около часа, он метался по дороге взад-вперед целый день, перегревая себя снаружи и изнутри. Наконец-то, экстремальная ситуация, поисковые работы, его интеллект, он спасет незадачливого начспаса этой альпинистской экспедиции!!! Сорвалось. Он так и не понял, как я оказался впереди и решил, что я специально, где-то по невидимым боковым тропам, которые, конечно, знал заранее, обежал его с целью поиздеваться и посмеяться над несчастным. Или, скорее всего, я спрятался в кустах и наслаждался, наблюдая его мучения. А он, решив, что со мной что-то случилось, рискуя здоровьем и даже жизнью пытался меня найти и спасти. Все это он высказал мне при встрече весьма эмоционально. В общем, как он и предполагал, альпинисты плохие люди, редиски, что и требовалось доказать.

Я, конечно, подкинул дров в этот костер мысли и не упустил случая спросить его о силе и возможностях использования интеллекта в данной ситуации, которую только профан может назвать экстремальной, добавив, что полуграмотные местные жители никогда бы так не вляпались, а тем более не злились. Сидели бы себе спокойно в чайхане и пили зеленый чай, наслаждаясь жизнью, за чем, кстати, он меня и застал. Так альпинисты стали не только его личными врагами, но и врагами прогрессивной научной мысли. Его дальнейшей судьбы не знаю, может быть экспериментирует где-нибудь в концлагере. Наука требует жертв.