Альпинисты Северной Столицы

ПОБЕДА, 1971…

Котляров Владимир,
 к.т.н., КМС

 Меня всегда привлекала сама Гора. Будь это Белала-Кая, Корона или Бжедух. Так и с пиком Победы. Мне кажется, я хорошо помню маршрут. География района, описание маршрута на Победу через Важа Пшавела с ледника Дикий (по "грузинам"), траверс вершин и другое. Все уже давно и много раз описано (ПИК ПОБЕДЫ (7439) – НОРМАЛЬНЫЙ СЕМИТЫСЯЧНИК…). Так что же написать?

Все известно. Длительная подготовка к экспедиции, перелеты самолетом, вертолетом, организация базового лагеря на леднике Дикий, разведывательные выходы, в т.ч. с ледника Звездочка, на котором мы по очереди изображали памятники "грудь-голова", проваливаясь в закрытые трещины, заброски, организация промежуточных лагерей (КАМНЕПАД  НА  ПОБЕДЕ). Первые заболевшие (по разным причинам). Из-за них врач (сельский доктор), Герман Андреев, находящийся в прекрасной спортивной форме и не являвшийся штатным врачом экспедиции, был вынужден отказался от восхождения. Штатным врачом экспедиции был КМС, врач психиатр - С. Зысин.

На забросках больше всего я запомнил бидон с вареньем, который тащил в дополнение к рюкзаку в руках. Вес рюкзака не помню, вес осатаневшего мне бидона помню отлично, особенно на взлете при выходе на гребень. На кой черт его тащил?  Два дня мы отсиживались из-за непогоды. Прекрасно помню лагерь 4 на высоте 6400 метров. Была прекрасная погода, было холодно. Попытка вырыть в склоне пещеру была неудачной. Провозившись около часа, мы прорубились внутрь горы и оказались на балконе, под нами (внутри горы) разверзлась, казалось бездонная пропасть, из которой тянуло мертвящим холодом, и было как-то неуютно. В итоге мы поставили палатки на склоне. Прямо перед нами стоял освещенный солнцем Хан со своим серповидным на фоне неба гребнем и белыми флагами. Вот это Гора! Ну, что далее?

Попеременное лазанье по скалам со льдом. Когда я шел впереди, то на одной из остановок я умудрился сесть на полке на труп, завернутый в палатку и оставленный  предыдущей  экспедицией, и я не сразу это сообразил. Вот и выход на вершину Западная Победа (Важа Пшавела). То гулянье по снежным полям с заходом в Китай (государственная граница была неотчетливой), то движение по узким гребням с карнизами уже на высоте 6800 метров. И ночевка под вершинным взлетом на высоте 7100 метров. На следующий день были на плоской вершине пика Победы и долго бродили по вершине и искали туры с записками. Не нашли, но свою записку оставили и сделали панорамные фотографии, а также фото нашего тура. Уже на спуске с вершины я почувствовал: что-то со мной не так, очень уж некомфортно. Добрел до палатки и сел, вставать уже не хотелось, хотя понимал, что надо бы помочь подтянуть растяжки палатки, что приготовить и т.п. Ночью не спал и начал кашлять. Утром через силу собрал рюкзак, выволок его из палатки и даже одел, но очень скоро был вынужден его отдать. По-моему его взял у меня силой Варенцов Валера, а я продолжал еще гундосить. Никогда еще и никому я свой рюкзак не отдавал, а брать второй брал. Далее меня, поскольку я стал ложиться на снег, поставили в середину и заставили идти. Я понимал, что если не пойду, то никто меня не понесет - рельеф был сложный - узкий ледово-скальный гребень. Добрел в середке до снежных полей. На этой высоте испортилась погода: как всегда ветер и метель и темно. Встали на ночлег. Все, и я в том числе, заваленные снегом, залезли в палатку. Меня затолкали в спальник, и я, естественно, захотел пить. Кстати, лекарств вообще никаких уже не было, как объяснял Сережа Зысин, они были израсходованы на подъеме на Валю Юферева, которого Сережа периодически колол в задницу.  Для того чтобы растопить снег, нужно было зажечь примус, который, конечно, был пустой. Сережа очень ловко его прямо в палатке заправил, и, отставив канистру с бензином в сторону, зажег спичку. Вспыхнула вся палатка, горели спальники, включая и тот, в который я был засунут, из горла канистры било пламя как из сопла ракеты. Я взирал на все это совершенно отстранено, все равно ничего сделать не мог. А снаружи бушевала метель. Тот же Сережа распорол палатку, и мы все сразу же с головой оказались заваленными снегом, но пламя погасло. Но помню, что  я все же что-то выпил, правда, меня тут же вырвало. На следующее утро нужно было спускаться по вертикальным скалам или спортивным, или дюльфером. Двигаться нужно было быстро вниз, и я понимал, что транспортировкой пострадавшего, то есть меня, заниматься некогда. И "отважно парень на дюльфер сел...", конечно, с верхней страховкой. До снежных полей мне почти самому удалось добраться, а далее я лег, и уже не встал. Меня закатали в палатку, это было как во сне, и скатывали вниз с попеременной страховкой.

Дело пошло быстрее. Со склона  была связь с базовым лагерем, и уже оттуда удалось связаться с вертолетом геологов, работающих в соседнем ущелье. Поэтому когда меня вытащили на ледник Дикий, вертолет уже ждал. В вертолет меня положили в той же одежде, в которой я был на вершине, сопровождал меня Зысин. Уже подлетая к погранзаставе, я ожил, и из вертолета вышел сам. Далее автомашиной до Алма-Аты, самолетом до Москвы и поездом до Ленинграда. В поезде я лежал в проходе, кашлял, и дышал как загнанная лошадь. Живу я недалеко от Московского вокзала. Сережа Зысин на машине довез меня до дома, помог дотащиться до квартиры и, усадив в кресло, уехал. С помощью Алены (жена) и ее друзей я через несколько часов оказался в институте пульмонологии, где мне был поставлен одним профессором диагноз сначала инфаркт, а затем уже молодым хирургом фактический диагноз - ознобление легких, после чего я отключился, а когда пришел в себя, понял - что все позади. И началась новая жизнь…