Альпинисты Северной Столицы

МЕДИЦИНСКАЯ ГЕОГРАФИЯ – ЧТО ЭТО?

Сказать о человеке, что он географ, это — ничего не сказать. Если сказать, что какой-нибудь человек — медик, биолог, физик и так далее — воспоследует то же самое. Науки за последнее столетие расслоились, а потом, наоборот, слились отдельными своими ветвями. Образовались причудливые агломераты — биофизика, инженерное ландшафтоведение, конструктивная география, гистохимия, космическая биология, геоэкология и так далее. Появление каждого такого «гибрида» научная общественность сначала воспринимает настороженно — это, мол, что еще за новость? — но потом новое создание заявляет о себе все решительнее, и оформляется новая междисциплинарная наука, получающая признание. К таким комбинированным ответвлениям далеких, казалось бы, друг от друга наук относится и медицинская география.

Наверное, первые медико-географы появились еще во времена Гиппократа. В те годы – почти два с половиной тысячелетия тому назад! — справедливо считали, что для понимания медицины необходимы знания о климате, погоде, силе и направлении ветров, о воде, почве, рельефе местности, об особенностях питания и быта людей, даже — о законах страны и формах государственного устройства. Если отбросить последнее и уточнить область медицины, то в самой общей форме получится программа современного медико-географического исследования. Правда, в те времена всем этим мог себе позволить заниматься один человек — энциклопедист. В наше время для выполнения такой программы потребовался бы целый институт.

Несмотря на такую давность зарождения идеи о применении методов географии для медицинских целей, собственно медицинская география выросла в самостоятельную науку только в 40-50-х годах нашего века. Одним из основоположников ее был человек, которого с большим уважением вспоминают в нашей республике — паразитолог, академик Евгений Никанорович Павловский, ставший потом Президентом Всесоюзного Географического общества и награжденный Большой Золотой медалью общества за исследования в области медицинской географии. Очень все это символично!

С большим или меньшим основанием медицинскую географию? совсем еще молодую науку, называют иногда экологией болезней человека, экологической физиологией человека, геомедициной, нозогеографией, географической патологией, региональной или краевой патологией и так далее. Не все эти термины эквивалентны, и связано это, в первую очередь, с тем, что интересы медицинской географии касаются самых разных аспектов.

Начнем с простого. В Арктике, например, человек затрачивает больше тепловой энергии, чем в тропиках. Для ее восполнения в условиях арктической стужи требуется больше высококалорийной пищи. Формируется своеобразный арктический рацион: еда там жирная, тяжелая, обильная. В тропиках всего этого не требуется, там и так жарко в течение всего года. Соответственно, и рацион там более легкий: фрукты, овощи, мало животных белков, пища часто углеводная, подчас — вегетарианская. Между этими крайними зонами лежит широкий спектр переходов. Получается, что географическая зональность влияет на рационы, которые, в свою очередь, воздействуют на характер заболеваний, связанных с авитаминозами разной степени, с патологией пищеварительных органов, например, и так далее. В самом общем виде получается географическая зональность и в распределении местных эндемичных заболеваний.

То же самое происходит при смене условий увлажнения: болезни людей в засушливых и влажных районах могут быть разными из-за различного водного баланса организмов. На местную патологию влияют также потребляемые в пищу представители флоры — растения (знаменитая болезнь «бери-бери», например), окружающая человека фауна (вспомним муху це-це), химизм вод, рельеф (тучный горец — редкость, в долинах же аккумуляция жировых тканей со всеми вытекающими из этого последствиями наблюдается чаще) и так далее.

Следовательно, медицинская география — не искусственно созданная отрасль науки. Она изучает объективные географические закономерности распространения ряда болезней, недомоганий. Медицинская география исследует также природные условия возникновения патологий, выявляет географическую причинность появления эндемичных или связанных с природной средой обитания болезней. Иногда, чтобы найти такую причину, приходится изучать не просто отдельные стороны природы (климат, воды, почвы, растительность), но и весь природный комплекс—ландшафт, особенности конкретных территорий. А это уже чистая география, правда, обслуживающая медицинские цели.

Так что же это такое — медицинская география? Медицина или география? Специалисты в час досуга любят поспорить на такую тему. Конечно, медицина, говорят одни. Ведь, не зная медицинских механизмов возникновения страданий, никакой географ ничего путного в этой области сделать не сумеет. Ничего подобного — возражают другие. Во-первых, хоть она и медицинская, но география же! Так ведь она называется. Во-вторых, даже формально Комиссии по медицинской географий существуют именно при Географическом обществе СССР и при Международном Географическом Союзе. В-третьих, изучая механизмы возникновения патологии, мы пользуемся географическими методами исследования. Спор может продолжаться сколько угодно долго. Но больше доводов в пользу того, что медицинская география все-таки — география. Но — особая география. Предмет ее изучения — природа отдельных районов. Основные методы — тоже географические. Но цель исследования — медицинская, часть методов — тоже медицинские. Это — прикладная география, но заниматься ею может только специалист, имеющий медицинское образование. Вот какой причудливый агломерат создал XX век!

Географические закономерности распространения и возникновения ряда болезней прослеживаются не только от полюсов к экватору, от сухих районов к влажным и так далее, но и по вертикали — снизу вверх. Я имею в виду не пилотов и космонавтов, а людей, живущих в горах постоянно или забирающихся в горы на какое-то время. Как влияют на здоровье человека условия высокогорья? Как сказываются на патологических проявлениях высокогорные условия в комплексе? Или отдельные стороны высокогорной среды? Согласитесь: задача эта — медико-географическая. Если выяснить механизм отрицательных и положительных воздействий горных условий на организм, то появится реальная возможность не только укрепить здоровье местного или пришлого населения высокогорий, но и сохранить на более долгие годы его творческую активность, работоспособность. Сейчас уже не стоит вопрос — осваивать или не осваивать те или иные районы планеты. Нас стало так много, что ответ может быть только один — осваивать. В том числе и высокогорья. И не последнюю роль в этом освоении должна сыграть медицинская география.

Уровень наших нынешних возможностей таков, что мы пока еще не в состоянии радикально изменить, улучшить для себя условия внешней среды. Природа — это система. Улучшив ее в одном, мы рискуем неизбежно ухудшить ее в чем-то другом. Приходится воспринимать географические условия такими, какие они есть. Остается только приспосабливаться. Но человек-то такое уж пассивное создание. Он вооружен технически: и энергетически, и это позволяет ему активно если пока не приспособиться, то хотя бы приспосабливаться. У людей, постоянно или временно проживающих на больших высотах, географические условия приводят к таким медицинским проявлениям, за приспособление к которым приходится платить своим здоровьем: одним — больше (приезжим), другим — меньше (постоянным жителям).

Конечно, ни я, ни даже работоспособный творческий небольшой коллектив не в состоянии охватить всех медико-географических проблем высокогорий. Мы делаем только небольшую часть общей работы. Наш объект — высокогорья и «временные» их обитатели — альпинисты.

 КТО ТАКИЕ ГОРЫ, ЧТО ТАКОЕ ГОРЫ?

Величественные скалы, оголенные или укутанные снегом, сверкают каким-то кристаллическим блеском, грани которого каждый раз и каждую секунду неповторимы. Воздух и прозрачный, и плотный, грязь, покрывающая ледники, — все это, наблюдаемое ряд лет с одного и того же места, неповторимо, дико и пугающе притягательно.

Как смотрят сверху вниз эти горы, которые представляются мне живыми? Может быть, улыбаются, может быть, хмурятся, может быть, им на все наплевать, а может быть, им просто скучно? Зачем им альпинисты, почему они пришли, кто их звал? Некоторых они признают, и тогда между горами и человеком возникает своеобразный союз, покоящийся на чем-то неведанном. Других горы калечат и убивают, в этом случае люди горам нежеланны.

Как-то я прочитал, что горы чувствуют, сильный ты или слабый. Вернее даже, — сильный и осмотрительный. Последним они покоряются. Слабым они наносят безжалостные удары.

Так ли уж вершинам все нипочем? Тут даже поэты не могут прийти к единому мнению. У Льва Озерова читаем:

Гора в морщинах, как старуха,
Но нет согбенности — пряма,
Как будто не вершинах духа
Вся — слепок страсти и ума —
Стоит она неколебима;
А над горою — то заря,
То облака, то кольца дыма,
А то орел кружит, паря.
И переменчивость погоды
Ей нипочем — стоит она,
Как вечный обелиск природы
И как вселенская волна.

 Нечто противоположное у Расула Гамзатова:

 А вдали в молчанье стовековом
Горы, глядя на шумливый люд,
Замерли печальны и суровы,
Словно жить всего им пять минут.

 Хочу этим примером показать, что о любом вопросе, связанном с горами, трудно договориться. Всегда что-то остается невыясненным, непонятным, загадочным. И человек ставит себя в неопределенное, как бы пограничное состояние, когда он отрывается от Земли и, избрав весьма сложный путь, по горам тянется к влекущему и манящему небу. Созвучно с высказыванием одного из Птолемеев: «Я знаю, что я смертен и создан ненадолго. Но когда я исследую звездные множества, мои ноги уже не покоятся на Земле, я стою рядом с Зевсом, вкушаю пищу богов и ощущаю себя богом».

Каждый из тех, кто не ходит в горы, по-разному оценивает свое отношение к такому виду спорта, как альпинизм. Одним он безразличен, другие — восхищены, третьи — недоумевают, четвертые — возмущаются и иногда протестуют. Даже сами представители таинственной для большинства расы альпинистов обычно не могут ясно ответить на вопрос: зачем они стремятся ввысь? Запутан этот вопрос и в литературе. К примеру: мастер спорта по альпинизму, кандидат биологических наук А. Кузнецов в книге «Горы и люди» (Москва, 1970), на которую я буду еще ссылаться, оговаривается, что сам не верит в возможность исчерпывающего ответа.

Подведем промежуточный итог: горы без людей могут обойтись, а вот люди без гор, как меня уверяют, нет. Замечу, что этот итог правомочен только для последнего столетия. В предыдущие века далеко не многие, а скорее лишь единицы, восхищались реальными недоступными вершинами. Пишу реальными как географические объекты потому, что в верованиях разных народов нередко присутствовали мифические вершины, которые расценивались и как эхо благословения и проклятия, и как символ верности и плодородия, как царство мертвых, а у других, наоборот, вершина связывалась с вечной жизнью, с местом пребывания добрых и злых духов.

Подножья же гор так же пестро якобы могут заселять нимфы, злые духи, гномы, тролли, драконы, змеи и пр., иногда предстающие как стражи хранящихся в горах сокровищ.

По разным причинам горам отдавали дань Витрувий, Саллюстий, Плутарх. Философ Эмпедокл предпочел покончить счеты с жизнью, бросившись в кратер вулкана Этна.

Петрарка писал об экстазе, навеянном на него горами. Как гласит история, великий итальянский поэт вместе со своим братом взошел по почти непроходимым скалам на Мон-Венту (1912 м1/), в Северной Италии. Гете уже при жизни удостоился чести быть вознесенным на Олимп, а скорее всего, и на Парнас. История сохранила нам, что он испытывал в горах страх высоты, но упорно преодолевал себя, взбираясь все выше. Кстати замечу, что легендарный Олимп является горой высотой всего-навсего в 2.917 м. Для поэтов это, может быть, и высота, но для современных альпинистов... не очень. Лишь с XIV века европейский человек дозрел до того, что стал воспринимать природу как эстетическую значимость.

И все-таки горы в лучшем случае были чужды большинству, в худшем — люди боялись непонятных исполинов. Живущим постоянно на равнине они вообще представлялись непонятным и ненужным уродством. Так их и именовали: «стыдом природы и ее болезнью», «бородавками и прыщами на лице природы». Солдат в рассказе М. Горького «В ущелье» ведет диалог с автором:

—  Нагромоздил господь...

—  Не нравится?

—  Да на что все это? Лишнее все...