Альпинисты Северной Столицы

ДОРОГОЕ ВОСПОМИНАНИЕ

(1974 г. Чемпионат СССР, 3 место – траверс Шхельды – Ушбы – Мазери)

Юрий Устинов – доктор  физ.-мат. наук., проф., МС СССР 

Счастье – это когда ты на вершине. Слева – пачка «хлебцов», справа – банка конфитюра.

Виктор Овсянников

 Прелесть альпинистских экспедиций: дикая природа, небольшая, но сплоченная группа людей и сложный маршрут, требующий напряжения всех сил, всего накопленного годами опыта восхождений.

Виктор Солонников

При освоении новых горных регионов у альпинистов 50-70-х годов были популярны траверсы вершин. «На траверсе чувствуешь гору целиком» – говорил Г. Аграновский. «Золотые» траверсы ленинградцев в 50-70 годы: 1953 – Безенгийской стены; 1954 – Чатын - Ушба - Мазери; 1964 – Энгельса - Маркса; 1967 – траверс пика Победы; 1969 – траверс пиков Гармо - Коммунизма; 1972 – пиков Комакадемии – Гармо.

На траверс всех пяти вершин Шхельды, Ушбы и Мазери в составе камчатского «Спартака» под руководством Г. Аграновского (в четверке) я согласился сразу. Легендарные вершины и сам район (на границе родного Шхельдинского ущелья и загадочной Сванетии) магнетически притягивали.

Пять вершин Шхельды протянулись с запада на восток и вместе Ушбой и Мазери составляют гигантскую подкову, раскрытую к Западу. Этот траверс – классика советского альпинизма. Навсегда остались в памяти эти царственные вершины Центрального Кавказа, продуманное до мелочей 2-х недельное восхождение, его спокойная и счастливая атмосфера.

На многодневные траверсы четверкой не ходят. Дефицит участников был связан с драматическим расколом камчатской секции альпинизма в 1974 г. С Германом остались лишь немногие преданные. И я был нужен. Выход четверкой продиктовал необходимость спокойного ритма восхождения и всемерного сохранения сил участников: ведь недомогание одного могло сорвать долго готовившееся предприятие.

Это восхождение осталось в памяти, как одно из самых счастливых в моей долгой альпинистской биографии. А это случается не часто, даже при завоевании медалей на Чемпионатах Союза. Число моих медалей невелико (шесть), но оно больше числа счастливых восхождений. Привычка рационального мышления заставляет и помогает искать причины и доказательства такого устойчивого ощущения. Во-первых, это счастье альпинистское, – только для одержимых горами, а мы все были такими. Второе, о таких вершинах мечтает каждый альпинист, даже иностранец, и возможность «сделать» их вместе притягательна вдвойне, осуществление мечты – разве не счастье? Надежная организация восхождения Аграновским при полной поддержке лагерем тоже сыграли важную роль. Германа я знал очень хорошо по команде П. Буданова и доверял ему на все сто процентов, даже по составу команды (молодых КМС-ов, Гриценко и Везнера я не знал), но время показало, что я не ошибся. Участие в первенстве СССР при минимальном составе команды и напрягало и радовало. В успехе же мы не сомневались.

Удивительно обнаружить, что все сказанное – в рамках известных законов  психологии: эмоции (положительные и отрицательные) возникают из потребностей (биологических, социальных, идеальных) и возможности их удовлетворения. При этом положительные эмоции отражают влечение человека к тому, что он еще не достиг, но к чему стремится. Они ярче отрицательных выражают индивидуальность человека. Настроение тех дней я, как умел, пытался передать в воспоминаниях об Г. Аграновском в книге о нем, – «Жить в горах». (Петропавловск-Камчатский, 1999 г.). Вот три эпизода, по одному на вершину. Наш график: Шхельда (9 дн. + дневка) – Ушба (3 дня + дневка) – Мазери (4 дня + день в Сванетии, с. Бечо).

…Вторая Западная, мы четвертый день на Шхельдах. Стены впереди и сзади – не верится, что прошли, думается – как пройдем? Вчера впереди справа во весь рост встали Мазери и кусок Южной Ушбы. Сегодня видны жуткие «жандармы» на гребне Строителей, Центральная и Восточная Шхельда с «Петухом» (так называется «жандарм»). Впереди 5 «жандармов» гребня Строителей… А с неба сыпет и сыпет снежная крупа. Медленно продвигаемся среди «жандармов», – мы уже у поворота Шхельдинского ледника к Немецким ночевкам. Далеко внизу справа – зеленая Сванетия, а слева и сзади – родное Шхельдинское ущелье. Как ни трудно, но потрясающие картины завораживают и поднимают дух.

Спокойная обстановка восхождения, регулярный отдых и сон хорошо восстанавливают силы. Мы свежи как в первый день. Совсем не слышно мата. Оказывается это возможно.

…Десятый день восхождения. Вышли в 8 часов с «ушбинской подушки», и в 16 часов были на Северной Ушбе. Тяжелые рюкзаки. Туман, крупа, холодно. Спускаемся к перемычке. Бивак в мульде. Все устали и очень замерзли. Залезаем в палатку, застегиваемся и греемся кашей и кофе. Завтра главный день: пройдем ли до Красного угла? Мы на перемычке с ажурными карнизами, а впереди запорошенная снегом стена Южной Ушбы, обрывающаяся направо и налево бесснежными скальными «зеркалами».

Следующий день начинаем в 8:00. Солнца нет. Опять борьба с холодом. Движение по скалам начинаем в кошках, чтобы не задерживать первых. Вот и пресловутая стенка: прямо в лоб и направо на отщепление, – трудно. Солнце появилось и исчезает. Туман. А на гребне начинается снежная гроза. Я около Вали Гриценко (мы по разные стороны снежного гребня), принимаю Германа. Алик уже на вершине. И вдруг страшный удар по уху, как кулаком, и запах горелого. Это разряд! Валя тоже получает «свое»: удар в подбородок через молнию пуховки. Писк разрядов. Гром. Лепит снег. Мы выходим на вершину и спускаемся на 3-4 веревки вниз по левому гребню в поисках площадок и … чтобы убежать от грозы. Все и всё в снегу. Устали. В просвет, уже работая над ледовой площадкой у чьей-то спусковой петли, видим, что мы на ребре Бекну Хергиани, идущем прямо на Мазерскую зазубрину. Видим ее и невообразимо красивую Сванетию. Два часа работы, и, наконец, палатка поставлена. Фарш и обильный чай в темноте, небольшие дебаты о спуске: решаем идти по маршруту Хергиани, а не на Красный угол.

…13 день. 30 июля. Медленно, тихо, как тени ползем в тумане по громадным плитам Южной Ушбы. Только скрежет триконей, а иногда вязнущее в тумане человеческое слово. Оглянешься – плиты стремительно взмывают дугой слева направо. Их цвет теплый, розовый, белый, рыжий. Шершавы на ощупь. Тепло, и сквозь туман чувствуется солнце. Влево от стены Хергиани открывается громадные желтые стены и стремительный лед. Наверху черная шапка дробной породы. Стены взмывают ярусами. Один из них – Красный угол. А справа на фоне клубящегося тумана причудливые, завораживающие воображение скальные перья. Иногда, совсем рядом, под ногами открываются мягкие зеленые холмы, дороги Сванетии. Мычат коровы. Но вот снова туман, и мы скрываемся в облаках «пара». Два дюльфера по 40 метров, – и мы у Зазубрины. Классическая ночевка. Решаем сделать день отдыха.  Тихо – тихо. То солнце, то найдет туман и холодно. Сохнет палатка, сохнут тряпки. Зубчатая стена Мазери перед нами. Как крепость в пороховом дыму. В третий раз Гриценко начинает читать Алику наш самый популярный роман – список продуктов на Мазерском перевале: «…а чай, знаете какой? – Краснодарский».

Мазери. «Первые 7 «жандармов» Мазери Буданов шел в лоб (1954), а К. Ротатаев обходил слева (1964)» – говорит Герман. Мы идем в обход, пересекая южные контрфорсы. Первые из них поражают цветом и фактурой. Это стены, куски стен, цвета серо-зеленой патины с рыжими подпалинами и осыпями на полках. Причудливо вырисовывается на фоне неба то рука в боевой перчатке, то палец, воздетый в небо, то чей-то профиль… Небо затягивает.  Нет-нет да капнет.

Мы перед гигантским южным контрфорсом. Справа от него, на гребне, клыкообразный жандарм. Громадный, рыжий, с бесчисленными полками контрфорс напоминает Вавилонскую башню с картин старых художников. Вот вижу две крошечные фигурки (Валентин и Алик) в красных касках где-то на этой громадной желтой плоскости. А вот, хотя и слышу их голоса, потерял из виду, так громадна эта башня перед глазами (мы с Герой спускаемся с предыдущего контрфорса). Ребята идут в теснину между гребнем башни и клыком. Снежный «галстук» и каменный кулуар ведут прямо вверх. Красоты отступают на задний план. Камни, камни, камни из-под ног и веревки первой связки. Очень много «живых» камней, опасное лазанье. «Кажется, вынешь камень, – и вся Мазери развалится, – говорит Герман, – Буданов разрушал, разрушал ее, и ученикам осталось». У клыка чья-то ночевка, а гребень разочаровывает: прямо перед нами двадцатиметровый «палец» со стеной (и нет обходов, – надо в лоб), а за ним еще один, громадный, в веревку, с расщепленной стеной. После «жандармов» – простые плиты, – идешь как по крыше. И вот уже видны две площадки. За ними пять маленьких жандармов – пальцы, здоровый предвершинный клык, и сама острая Мазери открылась в первый раз. Направо Шхельда – длинной черной цепью протянулась от Донгуз-Оруна до Ушбы: нагромождение черных пиков и игл в центральном массиве, налево от него пик Аристова, направо – мощная «пила», ведущая к Ушбе. Ушба с Мазери неузнаваема для человека, привыкшего к ее очертаниям с севера, – это собор. «Крыша», составленная предвершинными гребнями – купол. Он покоится на колоннаде первого каскада стен, – это «огурцы». Они составляют лишь пятую часть высоты Ушбы от уровня ледника Мазери. Взгляду не оторваться – какая-то ушбомания. На биваке сажусь рисовать.

...Стоит палатка. Вот съели мясо. Допревает рисовая каша и кипит кофе. Никто не смотрит направо – лед и скалы утомили нас. Взгляды всех прикованы к Сванетии – пейзажетерапия. Чувствуется усталость. И не физическая, а от постоянной опасности. Порваны ботинки, протерлись рукавицы и штаны, измочалены веревки, чаще болят от солнца глаза. «Пора кончать», – слышалось сегодня не однажды.

3 августа, 13:00, мы на Западной вершине Мазери. Устали. Хочется есть. Привал... В 14:00 начинаем спуск по блочному гребню на юг. На циклопических белых плитах с перешейками снега фигуры ребят очень живописны. Все время забираем влево, – Герман помнит наказы Рубанова и Леонова. Вот уже и не плиты, а участки по 50-100 кв. метров совершенно нерасколотого гранита. Глядишь назад, и где-то в невообразимой вышине, занимая более половины неба над головой – нагромождения пройденных блоков. Решаем уйти в узкий снежный кулуар налево, – прямо под нами начинаются сбросы. А трава все ближе и ближе, мы уже на уровне Мазерских холмов. Теснина приводит нас в центральный кулуар между Главной и Западной Мазери. Над нами жуткая стена, с которой сыпет и льет. Потоки воды, две реки, исчезают под снежным покровом. Три веревки – пересечение кулуара, одна – выход на противоположную сторону. Это короткий разрушенный гребень. Чья-то ночевка. Переходим на следующий левый гребень и по плитам и полкам, уже покрытыми травой и цветами, начинаем спуск. Прямо в траве чьи-то старые крючья с петлей. На очередной стенке нас застаёт темнота. 8 часов вечера, ставим палатку.

4 августа, 5 утра. Алик берется за примус. Низ, до половины Сванского хребта, затянут туманом. Видна его сложная, облачная структура. Горы уже освещены, а долина Долры просматривается смутно голубой, как дно водоема с поверхности. От ночевки дюльфер 40 метров влево и по «бараньим лбам». В бесснежном кулуаре выходим на крупную выносную морену. Долго, минут 40 идем по ней. Гимнасти­ческое лазанье, скользко. И, наконец, – трава, цветы, луга и лес. Переодеваемся. Глядим. Дышим – все...! Мы в Сванетии…!1/