ВСТАВАЙ,
СТРАНА ОГРОМНАЯ!
Александр
Михайлович Гусев,
доктор наук, ЗМС СССР.
(по
материалам книги А.М. Гусева «Эльбрус в
огне», М., Воениздат, 1980)
(продолжение)
Интерес
горовосходителей к Эльбрусу сохранился
и после войны. Каждый год на его вершины
поднимаются сотни альпинистов. Порой их
число превышало 2000.
А
в 1967 юбилейном для Советского
государства году на вершинах Эльбруса
побывало 3224 человека. Причем более двух
с половиной тысяч из них поднялись на
вершину за один день. Это была
альпиниада Кабардино-Балкарии,
посвященная пятидесятилетию Советского
государства...
Но
вернусь к своему рассказу. Стоя на
вершине Чаквистави и любуясь красавцем
Эльбрусом, мы уже тогда мечтали, как
после войны вместе с боевыми друзьями
совершим восхождение на его вершину.
После войны... В те дни она бушевала
вокруг. Враг вторично сосредоточил
крупные силы пехоты и танков под
Ростовом и опять угрожал этому городу,
который являлся воротами Кавказа...
В
начале марта к нам прибыли три роты
автоматчиков. Это были молодые, но уже
опытные воины. К горной подготовке они
проявили живейший интерес. Особенно
командир роты лейтенант К.И. Зеленин из
121-го горнострелкового полка майора И.А.
Оршавы. Его рота стала лучшей на сборах.
Майор Оршава, энергичный волевой
командир, очень высоко ценил значение
горной подготовки и неустанно напоминал
о ней подчиненным. На сборы он направил
лучших командиров, а когда учеба
развернулась в полку, сам уделял ей
много внимания. Позже, на клухорском
направлении, я видел 121-й полк в деле: его
прислали туда в качестве подкрепления в
самый тяжелый момент, и он сыграл важную
роль в борьбе за перевал Клухор.
В
конце сборов к нам прибыл начальник
штаба дивизии майор М. И. Мельников.
Кроме обычных занятий лыжной
подготовкой, скалолазанием и стрельб мы
продемонстрировали перед ним захват
переправы через реку в узком ущелье (разработка
этой тактической задачи была выполнена
командованием сборов).
Нижний
участок одного из склонов ущелья
обрывался пятидесятиметровой отвесной
стеной. Выше склон был покрыт густым
лесом. Левый берег реки, протекающей по
дну ущелья, был пологий. Туда и уходила
через мост дорога, ведущая к перевалу. На
перевал согласно замыслу отходил с
боями «противник». Он разрушил мост и
залег в прибрежном нагромождении скал и
валунов, прикрывая отход основных сил.
Сосредоточившись в лесу, над скалами,
автоматчики наступающих подразделений
повели ураганный огонь сверху. Под его
прикрытием часть штурмовой группы,
используя для спуска веревки,
стремительно ринулась отвесно вниз и
залегла у барьера дороги, начав обстрел
противоположного берега. Туда же
полетели ручные гранаты. Загремели
взрывы. Стало видно, как на том берегу
взлетают в воздух уже продырявленные
пулями мишени.
Майор
Мельников был явно доволен действиями
горных стрелков. Мы поняли это по
выражению его лица.
А
сверху появлялись все новые группы
автоматчиков. Под прикрытием мощного
огня сверху и с дороги несколько
автоматчиков с веревками бросились к
реке. 'Перекинув на противоположный
берег веревки с якорями на концах и
убедившись, что якоря заклинились в
камни, бойцы пристегнулись к веревкам
висящими на поясах карабинами и
заскользили через реку.
На
позициях «противника» на
противоположном берегу все было кончено
в считанные минуты. Смяв «противника»,
наступающие восстанавливали переправу.
Путь для основных сил по дороге оказался
открытым.
Майор
Мельников не отличался многословием.
Наверное, поэтому мы услышали от него в
тот момент только одно слово:
—
Здорово!..
Рельеф
местности в районе селения Кеды у
границы с Турцией был сложным. Склоны
гор покрыты лесом, а местами —
непроходимыми зарослями колючего
кустарника, тропы запутаны.
Ориентироваться во время походов нам
постоянно помогали пограничники. Они же
рекомендовали хорошо знающих местность
проводников.
Одним
из таких проводников стал аджарец Мамед
Али Петридзе, немолодой, но очень
крепкий мужчина, хороший охотник и
следопыт. Мамед Али хорошо знал не
только местность, но и природные
особенности своего района. Ему не
требовались ни компас, ни прогнозы
погоды. И тем, кто отправлялся с ним в
горы, не грозили ни голод, ни холод. Знал
он и то, как вылечить травами внезапный
недуг, как быстро заживить ожог с
помощью повязки с ломтиком свежего мяса...
Мамед Али прекрасно знал, для чего и
зачем мы готовим бойцов и командиров. А
потому с тревогой и грустью посматривал
на нас, понимая, что неотвратимо
приближается разлука...
С
неделю лили дожди. Быстро таял снег. Это
заставило нас особенно интенсивно
проводить тренировки в горах, но уже по
сокращенной программе.
На
лыжные занятия мы отправлялись с ротами
автоматчиков на несколько дней высоко в
горы, где еще лежал снег. Весна начинала
вступать в свои права. Зазеленели внизу
склоны. Белые вспышки цветущей дикой
сливы издалека казались пятнами
нерастаявшего снега. Зацвела красавица
лавровишня. С моря подул теплый влажный
ветер.
После
утомительных занятий у палаток
разгорались костры, белый дым стелился
по склонам. Вечерами, когда лагерь
затихал, слышно было, как катились по
склону камни, задетые медведями, которых
потревожил огонь костров. Злые и
голодные бродили в горах медведи,
разбуженные талой водой. Их следы,
пересекавшие заснеженные склоны, мы
часто встречали днем...
Весной
к нам впервые прибыла инспекция из
отдела горной подготовки Главного
управления горнолыжной и физической
подготовки Красной Армии во главе с
заслуженным мастером спорта старшим
лейтенантом И.В.
Юхиным. Инспектирующие остались
довольны результатом нашей работы. И в
том была не только наша заслуга. Дивизия
стояла в горном районе и значительное
время находилась на одном месте. Ее
командование сразу высоко оценило
значение специальной подготовки
личного состава и позаботилось об
альпинистском снаряжении.
По
предложению инспектировавших нас
товарищей штаб Закавказского фронта
вскоре принял решение провести на базе 9-й
горнострелковой общефронтовые сборы
командного состава по горной подготовке.
Это
решение мы встретили с большой радостью:
оно свидетельствовало о высокой оценке
нашей работы командованием фронта...
Мы
собирались уезжать из селения Кеды, план
занятий был выполнен, а общефронтовые
сборы намечалось провести поздней. И
вдруг приказ командира дивизии:
провести комплексные сборы со
снайперскими командами, которые недавно
были созданы во всех трех полках.
Отъезд,
естественно, пришлось отложить.
Снег
к тому времени сохранился в основном в
котлованах высоко над селением Кеды.
Здесь по сокращенной программе удалось
ознакомить снайперов с основами
горнолыжной техники. Особое внимание
уделялось скалолазанию, ориентировке в
горах, маскировке и, конечно, стрельбе с
учетом особенностей действий в горах.
До
появления снайперов наши инструкторы-альпинисты
не расставались с автоматами и
гранатами. Теперь они в совершенстве
овладели снайперской винтовкой. Она
была грозной силой в горах, и я убедился
в этом, когда попал в действовавшую на
клухорском направлении дивизию.
Снайперская винтовка всегда была при
мне и не раз выручала в трудную минуту.
В
соответствии с планом горная подготовка
личного состава соединения
продолжалась теперь по полкам в местах
их дислокации — теперь этим занимались
подготовленные нами инструкторы. А
занятия со снайперами проводили
альпинисты. Поэтому им самим предстояло
не только овладеть точной стрельбой, но
и составить таблицы поправок к прицелу
для стрельб под большим углом к
горизонту. Тренировались мы много,
патронов не жалели и скоро успешно
освоили снайперскую стрельбу.
Сборы
заканчивались. Все ждали командира
дивизии полковника Евстигнеева. Точное
время его приезда не было известно.
Чтобы встретить комдива, на подступах к
лагерю в теснине среди скал с рассвета
засела группа снайперов. Им поручили
своевременно обнаружить эмку
полковника, стремительно спуститься по
веревкам, сброшенным с отвесных скал, на
дорогу и остановить легковушку для «проверки
документов».
Выше
по дороге стояла машина Симоняна,
который должен был своевременно
оповестить руководителей сборов о
появлении полковника Евстигнеева.
Все
прошло как намечалось. Командир дивизии
остался доволен стремительными
действиями снайперов.
Я
представил Евстигнееву всех
инструкторов и снайперов, познакомил с
нашим проводником Петридзе. Мамед Али
сразу понравился полковнику, и тот весь
депь возил его с собой по точкам, где шли
занятия. Командир решил проверить
скальную подготовку, стрельбы и
маскировку бойцов в наступлении. Я
предложил посмотреть и работу
инструкторов, в совершенстве владевших
техникой движения в горах. На скалах мы
продемонстрировали не только технику
движения, но и приемы стрельбы. После
показа нескольких пар снайперов я не
удержался и послал на скалы одного из
новых инструкторов, моего любимца,
старшего сержанта А. И. Черненко,
блестяще овладевшего техникой движения
по скалам. Наблюдать за ним было большим
удовольствием. Особенно за тем, как он
спускался по веревке и, используя
укрытия за уступами, короткими
очередями искусно поражал из автомата
расставленные внизу мишени. Это была
великолепная стрельба.
Смотр
стрельб проводился в боковом ущелье.
Пока готовилась одна команда, полковник
приказал другой скрытно пробраться по
ущелью на исходный рубеж внизу, а затем
по сигналу продвигаться в сторону
нашего командного пункта и приблизиться
незамеченными на 50 метров.
—
Товарищ полковник, а если мы обойдем ваш
командный пункт? — задал вопрос кто-то
из снайперов.
Надо
сказать, что склон на пути движения
снайперов хотя и зарос кустами, но
разрывы между ними были довольно
солидными. А потому окружить командный
пункт, оставшись при этом незамеченными,
казалось невозможным. Командир дивизии
вмиг прикинул все это и предложил бойцам
попробовать выполнить задуманное.
Снайперы
отправились на исходный рубеж. Начались
стрельбы. Стреляли они отлично. После
каждого выстрела командир дивизии
удовлетворенно потирал руки. А потом,
раззадоренный отличной стрельбой, взял
и сам снайперскую винтовку. Мы с Мамедом
Али решили не отставать. Результаты
оказались хорошими, особенно у Мамеда
Али.
После
стрельб мы собрались на возвышенности,
чтобы наблюдать за передвижением
снайперов в район командного пункта.
Вооружились биноклями. Но все наши
старания оказались тщетными. Заметить
бойцов не удалось, они точно сквозь
землю провалились. Прошло довольно
много времени. Полковник начал
беспокоиться, предположив, что снайперы
заблудились. И вдруг чуть левей
послышалось условленное «ку-ку» и из
кустов поднялся снайпер. «Ку-ку»
раздалось и прямо перед нами, а вслед за
тем во весь рост встал высокий боец,
искусно замаскированный ветками.
Командир подозвал к себе обоих, чтобы
поблагодарить за отличное выполнение
задания, а в этот момент началось
сплошное кукование: командный пункт был
окружен...
Команды
снайперов построились. Полковник
Евстигнеев поблагодарил бойцов и
инструкторов за отличные успехи в учебе,
и люди с песней зашагали к лагерю...
И
сейчас, когда доведется встретить
шагающих с песней солдат, я непременно
останавливаюсь, мысленно приветствуя
этих ребят в серых шинелях. И каждый раз
невольно вспоминаю тех, с кем довелось
шагать в суровые годы войны. Мы тогда
тоже любили песни. Только время было
иным и песни были иными...
Тучи
над Кавказом
Закончив
занятия в селении Кеды, все мы вернулись
в Батуми. Здесь стало тревожнее — на
большой высоте начали появляться
немецкие воздушные разведчики. Враг
вплотную подошел к Волге, занял Ростов,
продвигался в глубь Таманского
полуострова, приблизился к Элисте,
рвался к Каспию. Осложнилось положение
Черноморского флота. Его корабли были
вынуждены базироваться на порты
Кавказского побережья. А какие там порты,
кроме Поти? На рейде Батумского порта
нередко появлялся героический
гвардейский крейсер «Красный Кавказ». В
самом порту, задрав на берег взорванную
корму, стоял крупный теплоход «Крым»...
Как-то,
дымя трубами, подгреб к Батуми старый
крейсер «Профинтерн», весь облупленный
и угрюмый. Это был мой хороший знакомый.
Я часто видел его, когда после окончания
института мне довелось служить в
учебном отряде Черноморского флота и
плавать на «Гидрографе»...
Письма
от родных стали приходить опять с
большими перебоями. После разгрома
гитлеровцев под Москвой многие жители
вернулись в столицу. Уже работали там
мой отец и брат. Женщины же нашей семьи
пока оставались с детьми в эвакуации...
Штаб
дивизии вскоре переехал в Махинджаури, и
всех командиров перевели на казарменное
положение. Было уже тепло, и мы
разместились кто в здании штаба, кто в
домиках недалеко от него, а кто в
палатках — во дворе и на веранде бывшего
санатория.
Наступил
последний этап горной подготовки.
Занятия проводились в полках на местах
их дислокации. Именно в те дни поступило
указание штаба 46-й армии о проведении у
нас всеармейских сборов по горной
подготовке командного состава. Занятия
были рассчитаны на 15 дней, поэтому
пришлось максимально уплотнить
расписание. Проводить сборы решили в
районе селения Кеды. Инструкторы были в
основном заняты работой в полках. А
потому для участия в сборах мы с трудом
выделили нужное количество людей.
В
то время горная подготовка была уже
широко распространена в 46-й армии. О ней
часто писала военная печать, что было
весьма кстати: выступления опытных
альпинистов, советы инструкторов
помогали бойцам быстрее овладевать
навыками горной войны.
Армейские
сборы проходили успешно. Этому
способствовал опыт предыдущей работы,
да и командиры, прибывшие на учебу,
хорошо знали военное дело. К тому же
среди них оказалось много жителей
Закавказья.
Маршрут
заключительного похода пролегал из
селения Кеды через вершину горы Чаквис-тави,
а затем где по тропам, где по «целине»
через ущелье реки Чаквис-цхали выводил
на побережье. Для мало-мальски опытного
альпиниста этот маршрут особых
трудностей не представлял, но он
закрепил знания, приобретенные на
сборах, и был весьма полезен для тех,
кому предстояло вести боевые действия в
горах.
Кельс,
Шпилевский и другие инструкторы
работали теперь в полках, а мы с Гусаком
занимались главным образом
инспектированием и горной подготовкой
личного состава штаба дивизии. Кроме
того, мы дважды отрывались от основных
дел, чтобы пройти с разведкой дивизия по
боковым маршрутам, связывавшим основную
дорогу от Батуми до Годерского перевала
с побережьем. Знание этих
вспомогательных маршрутов могло в
определенных условиях пригодиться в
период боевых действий, поэтому
командир дивизии приказал тщательно
изучить проходимость троп для
различного рода войск...
Еще
в начале 1942 года 9-я горнострелковая
получила дополнительное задание по
охране побережья Черного моря к северу
от Батуми. Теперь наш участок
простирался от границы с Турцией, у
селения Сарпы, почти до Поти. Осталась за
дивизией и пограничная полоса от Батуми
до Годерского перевала.
Выполняя
свои непосредственные обязанности, я
побывал во всех полках. Роты 193-го
расположились на Годерском перевале и у
границы в селениях Сарпы и Марадиди.
Скальный боковой гребень у селения
Сарпы упирался в море и являлся
естественной границей с Турцией. К югу
от него начиналось пограничное селение
Сарпы. Через это селение, рассекая его на
две части, проходила государственная
граница. Отсюда видны были и наша и
турецкая пограничные заставы. В
турецкой части селения шла другая,
незнакомая нам, жизнь. Чтобы не
возбуждать любопытства соседей, занятия
с личным составом мы проводили за
выступом скалы.
Хочу
заметить, что горной подготовкой в .нашем
соединении занимались буквально все и
делали это с удовольствием. Правда,
управлять войсками стало сложнее, так
как большую часть времени они
находились в горал, совершая
восхождения. Не случайно у нас тогда
шутливо поговаривали, что личный состав
находится в основном не на земле, где
людям и положено быть, а в воздухе...
В
дивизии в те дни произошли некоторые
изменения. На должность начальника
штаба 3-го стрелкового корпуса от нас
уехал подполковник М.И. Мельников.
Вместо него прибыл тоже опытный
командир майор К.И. Федоров. Впервые
столкнувшись с горной подготовкой,
проводившейся в столь широком масштабе,
он отнесся к ней на первых порах
осторожно, но с большим вниманием.
Сменился и комиссар. Вместо уехавшего А.П.
Поморцева прибыл старший батальонный
комиссар К.И. Столяров. Однако
проведением горной подготовки по-прежнему
ведали комдив Евстигнеев и комиссар
штаба Гурович, с которыми я в дальнейшем
встретился на фронте в районе
Клухорского перевала...
Во
время инспектирования я всячески
нажимал на темпы подготовки, так как по
всему чувствовалось, что скоро будет не
до этого. Обстановка на Кавказе
становилась все более серьезной.
Торопило и командование: оставалось
сделать совсем немного, чтобы завершить
это большое и новое дело. Пока же комдив
приказал сформировать специальную
сводную роту альпинистов и назначил
меня ее командиром. Предполагалось, что
рота альпинистов будет выполнять
специальные задания в случае начала
боевых действий в горной местности.
В
сжатый срок я написал для командования
подробный отчет о состоянии горной
подготовки в дивизии.
А
события развертывались в нарастающем
темпе. Обстановка на Кавказе с каждым
днем обострялась. Продвигаясь по
основной железнодорожной магистрали
Кавказа, заняв Армавир и Черкесск,
противник вынудил некоторые советские
части, отрезанные от основных сил,
отходить к перевалам Главного
Кавказского хребта.
Из
армейских сводок, которые теперь
ежедневно объявлялись в штабе дивизии,
стало известно, что 3-й стрелковый корпус
уже ведет бои где-то в районе Клухора и
Маруха. Вошла в соприкосновение с
противником и 20-я горнострелковая
дивизия. Это означало, что 46-я армия
стала действующей.
Зона
боевых действий охватила значительную
территорию Западного и часть
Центрального Кавказа. Это были не только
ущелья, ведущие к перевалам, но и
труднодоступные высокогорные участки.
Бои развернулись в Белореченском,
Умпырском, Сынчарском, Марухском,
Клухорском и Эльбрусском районах.
Мы,
альпинисты, и раньше писали рапорты с
просьбой направить на фронт. Принялись
писать снова, хотя это вызывало
недовольство командира 9-й
горнострелковой.
—
Зря вы думаете, что наша дивизия век
будет сидеть во втором эшелоне! —
сердито говорил он.
Полковник
Евстигнеев был прав, и мы это понимали.
Но ведь дивизию могли направить не на
горный участок фронта! Потому и решили:
будь что будет — напишем рапорт прямо в
штаб 46-й армии. Поступили так, потому что
ждать дальше не могли и верили: наш
волевой и мудрый комдив правильно
поймет мотивы такого поступка.
Но
разъяснять ничего не пришлось.
Неожиданно поступил запрос от члена
Военного совета 46-й армии бригадного
комиссара В.Н. Емельянова. Он требовал
сообщить фамилии альпинистов дивизии,
знающих район, где развернулись боевые
действия. В своем донесении штаб 9-й
горнострелковой назвал четверых: Кельса,
Шпилевского, Гусака и меня. Вызов пришел
только на одного человека, и в штаб армии
был направлен Гусак. Мы с завистью
провожали его. Однако Николай вернулся
уже через два дня, чтобы составить
списки наиболее подготовленных для
действий в горах бойцов и командиров
нашей дивизии, а также найти или
составить описание района Клухорского и
Марухского перевалов.
Описание
района Клухора имелось. Но разве могло
оно заменить человека, хорошо знающего
местность?! Мы решили просить члена
Военного совета срочно направить всех
четверых на перевалы и одновременно
сообщили данные об опытном альпинисте Ю.
Н. Губанове, присутствие которого на
перевалах было бы очень желательным и
полезным. (Накануне мы получили письмо, в
котором Губанов писал, что вернулся из
Крыма в Тбилиси, и просил похлопотать о
переводе в нашу дивизию.)
С
тревогой и нетерпением мы ждали ответа.
На
другой день в дивизию пришел приказ
направить в Сухуми 121-й полк. Всем стало
ясно: оттуда он пойдет на перевалы. Сборы
были недолги. На вокзале эшелон
провожало много народу: жители Батуми и
окрестных селений, семьи товарищей,
отправлявшихся на фронт. С полком
уходили и наши командиры — инструкторы
горной подготовки.
Провожали
товарищей и мы, альпинисты дивизии. По-дружески
распрощавшись с инструкторами и
знакомыми по сборам бойцами, я пообещал,
что скоро непременно встретимся в горах,
а затем пошел проститься с командиром
полка майором И.А. Оршавой. Его провожали
жена и дочь. Это была их последняя
встреча.
Я
стоял чуть в стороне и ждал удобного
момента, чтобы передать через майора
записку начальнику штаба 3-го
горнострелкового корпуса подполковнику
Мельникову с просьбой вызвать нас в
корпус для направления на перевалы.
Просил посодействовать в этом деле и
Оршаву, Он обещал добиться моего
назначения в свой полк.
А
на следующее утро в штаб дивизии
поступила телеграмма об
откомандировании Гусева, Гусака, Кельса
и Шпилевского в распоряжение штаба 46-й
армии в Кутаиси.
Тепло
простились с полковником Евстигнеевым.
К сожалению, мне так и не довелось больше
встретиться с ним. Боевой путь 9-й
горнострелковой начался позже, на
северных отрогах хребта. Дивизия
героически сражалась и на Голубой линии
в районе Новороссийска. Ничего больше о
судьбе этого соединения и тех, кто
воевал в его составе, мне неизвестно.
Командование
дивизии щедро снабдило нас
альпинистским снаряжением и продуктами:
служить нам предстояло не в штабе армии,
а на перевалах, и все отлично понимали
это.
На
фронт
Поезд
из Батуми уходил ночью. Друзья-однополчане
заботливо усадили нас в вагон. Прощай
Батуми! Прощай море! Нас ждет другая
стихия: горы, тревожные сейчас снежные
горы...
На
другой день мы уже шагали по улицам
Кутаиси, разыскивая штаб 46-й армии.
Каковы же были наша радость и удивление,
когда на одном из перекрестков
столкнулись с Юрием Губановым, который
направлялся туда же. Впятером дружно
зашагали по мостовой, выбивая искры из
булыжников металлическими шипами,
укрепленными на подошвах наших
высокогорных ботинок.
В
штабе нас без промедления принял член
Военного совета бригадный комиссар
Василий Нестерович Емельянов. Он ввел
нас в обстановку, которая сложилась на
перевалах и на Кавказе в целом. Мы
подробно доложили об особенностях
местности в районе развернувшихся боев.
Мне неизвестно, бывал ли бригадный
комиссар в горах прежде, но он отлично
понимал специфику горной войны и четко
представлял, какую роль может сыграть в
ходе боевых действий знание этой
специфики.
Член
Военного совета тут же определил наши
обязанности. В предписании указывалось,
что по заданию командования мы
направляемся для организации и
проведения разведки в районах боевых
действий. Каждому было предложено
выбрать наиболее знакомый район.
Прощаясь, Емельянов тепло пожелал нам
успехов.
Мне
и моим товарищам понравился член
Военного совета: внимательный,
приветливый, энергичный. Понравилась и
его убежденность в том, что альпинисты
должны быть на передовой в горах.
После
беседы с членом Военного совета армии
нам выдали документы. Шпилевский
направлялся на Мамисонский перевал,
Кельс и Губанов — на эльбрусское
направление, мы с Гусаком должны были
следовать на Клухор.
В
нашем распоряжении оставались только
вечер и ночь. Провести их предстояло в
незнакомом, но чудесном грузинском
городе Кутаиси. Гусак вспомнил, что
здесь живет добрый его друг альпинист
доктор А.И. Мельничук. Без труда
разыскали его в военном госпитале. У
Мельничука оказалось немало старых
фотографий района Эльбруса и Сванетии,
куда мы должны были двинуться на
рассвете, и он с удовольствием показал
их нам. В дружеском кругу мы вспоминали
горы, прошлые походы и пили по этому
поводу прекрасное старое вино.
Вскоре
доктор, аккомпанируя себе на гитаре,
запел:
По
горам, по вершинам наша молодость шла,
Голубыми туманами наша юность прошла.
Пронеслася и скрылася, как лихой буйный
шквал,
А теперь на пути у нас новый встал
перевал.
Что же, верные други мои, снова надо в
поход,
За любимую Родину зашагаем вперед.
Помня молодость милую, помня тех, кто
упал,
Зашагаем, товарищи, на седой перевал...
Когда
в окно нашей комнаты заглянула заря, мы
спели песню моего брата Виктора, ставшую
очень популярной:
Были
два друга в нашем полку,
Пой песню, пой.
Если один из друзей грустил,
Смеялся и пел другой...
Когда
отзвучала песня, выпили последний бокал,
обнялись и тронулись в путь...
В
сторону Сухуми уезжали четверо. Дорога
Володи Шпилевского на Мамисонский
перевал начиналась прямо из Кутаиси. Не
знали мы, что в то яркое утро прощались с
нашим другом навсегда...
На
станции Ингури сошли Леонид Кельс и Юрий
Губанов. Их фигуры на фоне далеких гор
долго были видны нам из окна уходящего
поезда.
На
следующее утро прибыли в Сухуми мы с
Николаем. Отправились искать штаб 3-го
стрелкового корпуса. Ослепительно сияло
знойное солнце. Радовали глаз синее море,
зелень горных склонов, стройные пальмы
вдоль улиц и набережной. Но город
изменился: на мостовой и тротуарах
виднелись битый кирпич и стекло — ночью
Сухуми бомбила вражеская авиация. Город
опустел. Только военные деловито шагали
по улицам, да изредка проносился
мотоциклист или проходила машина.
Комендант
сказал, что штаб корпуса расположился за
городом, и мы зашагали туда по шоссе. А
навстречу — тележки с домашним скарбом,
нагруженные вещами ослики. Так
возвращались в оставленные дома
успокоившиеся после ночного налета
жители.
Подполковник
Мельников встретил нас приветливо и
рассказал в общих чертах о событиях на
перевалах. Так, по мере приближения к
фронту, мы постепенно узнавали детали
развернувшихся здесь боев. Но тогда
далеко не все было понятным. Только
спустя много лет, когда я прочитал
подробное описание боевых действий на
Кавказе и познакомился с их анализом в
книге Маршала Советского Союза А. А.
Гречко «Битва за Кавказ» и некоторых
других книгах, мне полностью стала ясна
картина этой битвы, в исходе которой не
последнюю роль сыграли бои на перевалах
Главного Кавказского хребта, где
участвовали и подготовленные нами бойцы-альпинисты.
Позволю
себе в связи с этим небольшое
отступление.
В
агрессивных планах германских
милитаристов, грезивших о мировом
господстве, всегда уделялось особое
место захвату Кавказа. Он должен был
стать по их замыслу колонией Германии, а
главное — сыграть роль плацдарма для
распространения агрессии на Ближний
Восток, Индию, в Азию. Эту мечту
правители Германии лелеяли еще в первую
мировую войну.
Чем
кончилась их затея в годы первой мировой
войны — хорошо известно.
В
период второй мировой войны гитлеровцы
вновь планировали захватить Кавказ. Уже
в 1941 году они предприняли для этого
конкретные шаги. 21 октября был захвачен
Ростов-на-Дону, который противник не без
основания считал воротами Кавказа.
Однако уже 27 октября армии Южного фронта
нанесли мощный удар по ростовской
группировке врага с севера, востока и
юга и 29 октября освободили город.
Гитлеровцы были вынуждены поспешно
отступить на правый берег реки Миус. Так
была сорвана их первая попытка
проникнуть на Кавказ. Не принесла успеха
и другая попытка, предпринятая в том же
году, когда немецко-фашистские войска
попробовали прорваться на Кавказ через
Крым.
А
дальше ситуация в этом плане стала
складываться вообще неблагоприятно для
немцев. Красная Армия нанесла серьезное
поражение их войскам под Москвой,
Ростовом, Тихвином и навсегда
похоронила гитлеровский план «молниеносной
войны». Война приняла затяжной характер.
Поэтому, планируя летнюю кампанию 1942
года, германское командование решило
захватить важнейшие экономические
районы на юге СССР. «...Оставалась
единственная возможность: подорвать
экономическую мощь России, ударить по
материальной основе ее вооруженных сил,
— пишет по этому поводу английский
военный историк Фуллер. — Было решено,
что для этого нужно лишить Россию
донецкого промышленного района,
кубанской житницы и кавказской нефти».
О
том, какое значение придавали
гитлеровцы захвату Кавказа,
свидетельствует заявление министра
иностранных дел Германии Риббентропа: «Когда
русские запасы нефти истощатся, Россия
будет поставлена на колени». А Гитлер по
этому поводу высказался на совещании в
штабе группы армий «Юг» 1 июня 1942 года
так: «Моя основная мысль — занять
область Кавказа, возможно основательнее
разбив русские силы... Если я не получу
нефть Майкопа и Грозного, я должен
ликвидировать войну...».
Тщательно
был разработан противником план захвата
Кавказа — «Эдельвейс». По этому плану
немцы намерены были вначале
оккупировать Северный Кавказ, а затем
тремя путями проникнуть в Закавказье:
обойти Главный Кавказский хребет с
запада и востока и одновременно силами
горнопехотных частей преодолеть
перевалы.
Осуществление
плана по захвату Кавказа возлагалось на
группу армий «А» под командованием
генерал-фельдмаршала Листа. В ее состав
входили: 1-я танковая армия генерал-полковника
Клейста, имевшая задачу наступать через
Грозный, Махачкалу на Баку, и 17-я армия
генерал-полковника Руоффа, которой
предстояло действовать вдоль
Черноморского побережья. Кроме того,
намечалось, как только обозначится
успех в продвижении главных сил группы
армий «А», переправить через Керченский
пролив соединения 11-й армии.
Карта
боевых действий на Кавказе,
«Карта
Кавказа ВОВ»
49-й
горнопехотный корпус генерала горных
войск Р. Конрада действовал в составе 17-й
армии. Этот корпус имея задачу наступать
через Главный Кавказский хребет от
дороги на Туапсе до Мамисонского
перевала. В состав корпуса входили: 1-я
горнопехотная дивизия «Эдельвейс»
генерала Ланца — одно из лучших
соединений немецкой армии, 4-я
горнопехотная генерала Эгельзеера, а
также 97-я и 101-я легкопехотные дивизии.
Горнопехотные соединения были
укомплектованы альпинистами, жителями
горных районов Германии.
Кроме
того, для действий на горных перевалах в
распоряжении командования группы армий
«А» находился румынский кавалерийский
корпус в составе 5, 6 и 9-й кавалерийских
дивизий. В Крыму готовилась к
форсированию Керченского пролива и
затем к действиям в горах 3-я румынская
горнопехотная дивизия генерала
Фильчинеску.
Наличие
в группе армий «А» большого количества
специальных горных войск
свидетельствовало о том, что противник
придавал большое значение прорыву через
Кавказский хребет в Закавказье и
заранее готовился к проведению таких
операций с учетом особенностей войны в
горах.
Впоследствии
стало известно, что еще до 1941 года
гитлеровцы проводили разведку
различных районов Кавказского хребта в
целях детального изучения местности.
Фашистский журнал «Кораллы»,
издававшийся во время войны, в одном из
номеров прямо писал об интенсивной
подготовке немецких горнопехотных
войск: «Перед войной наших егерей часто
можно было увидеть на учениях в Альпах.
Правда, для того чтобы их увидеть, нужно
было очень внимательно всматриваться.
Тысячи туристов бродили тогда в Альпах,
не замечая войск, ибо оставаться
незаметным — важнейшее правило
альпийского стрелка. Только перейдя
удобные дороги и взобравшись по горным
тропам вверх, вы могли натолкнуться на
группу солдат, усердно занятых лазанием
по скалам. Имея хороший бинокль, вы могли
с какой-нибудь вершины наблюдать за
тактическими занятиями: дерзкие маневры,
захваты важных пунктов, молниеносные
обходы следовали один за другим. Егеря,
как кошки, взбирались на неприступные
вершины диких скал, на секунду прилипали
к острым карнизам и бесследно исчезали
где-то в темных расселинах...
В
самые холодные зимние дни в засыпанных
снегом горах можно было видеть белые
фигуры лыжников с тяжелым грузом на
спине. Они неслись с отвесного склона,
внизу стряхивали снег и снова пускались
в бешеное преследование невидимого
противника: на глетчерах они
преодолевали глубокие ледяные овраги,
на вершинах гор устанавливали орудия и
минометы, искусно строили из льда и
снега теплые убежища...».
Нельзя
не отметить особого отношения немецкого
командования к специальным
горнопехотным соединениям своей армии:
даже в самые тяжелые моменты их почти не
вводили в бои в условиях равнины. Важно
учесть и то, что многие офицеры таких
соединений имели довольно солидную
горную подготовку и обладали опытом
ведения боев, приобретенным в период
действий немецкой армии в горах
Норвегии и на Балканах. К слову сказать,
на Кавказе использовались и специальные
горные соединения тогдашних союзников
фашистской Германии — Румынии и Италии,
в армиях которых с давних пор готовили
специально обученные соединения в
горных районах названных стран.
Несколько
иначе обстояло дело со специальной
подготовкой частей и соединений Красной
Армии. Но срочные меры, предпринятые
командованием, помогли улучшить
положение. Однако нужды огромного
фронта настоятельно требовали свежих
сил. Из-за этого некоторые специально
обученные части и соединения
использовались порой без учета их
специализации. Это коснулось нескольких
горнострелковых соединений, в том числе
и тех, в которых серьезно проводилась
подготовка личного состава к боевым
действиям в горах. Примером тому могут
служить 9-я и 20-я горнострелковые дивизии,
личный состав которых удалось лишь
частично использовать на высокогорных
участках фронта...
Прежде
чем перейти к описанию событий
непосредственно на перевалах Главного
Кавказского хребта, необходимо хотя бы
кратко познакомить читателей с
географией района боевых действий.
Главный
Кавказский хребет протянулся огромной
грядой на 1200-1300 километров от
Апшеронского полуострова на Каспии до
берегов Черного моря. Хребет условно
делится на три части: Восточный Кавказ —
от Апшеронского полуострова до горы
Казбек (около 500 километров), Центральный
Кавказ — от Казбека до Эльбруса (около 200
километров) и Западный Кавказ — от
Эльбруса до Анапы (около 500 километров).
Наиболее высокая часть хребта —
центральная. Средняя высота гор
достигает здесь четырех километров. А
вершины Эльбрус, Казбек, Дых-тау, Каштан-тау,
Пик Пушкина, Джанги-тау, Мижирги имеют
высоту более пяти километров.
Самая
высокая гора — Эльбрус. Высота его
западной вершины 5642 метра, восточной
—5621 метр. Снеговая линия на Кавказе
проходит на уровне 3200 метров. Выше нее
круглый год — царство снега и льда.
Хребет от Эльбруса и Казбека постепенно
снижается к берегам Каспия и Черного
моря.
В
районе южной границы центральной части
хребта через перевал Крестовый
пролегает Военно-Грузинская дорога, а
через перевал Мамисон — Военно-Осетинская
дорога. К западу от Эльбруса, через
перевал Клухор, проходит Военно-Сухумская
дорога. Эти дороги строились в
прошлом веке, и сами названия
говорят об их стратегическом значении.
Кроме
названных хребет пересекают с севера на
юг другие, менее значительные дороги и
тропы. Но только некоторые из них
пригодны для движения колесного
транспорта, да и то лишь в летнее время.
Большая часть дорог и троп доступна
главным образом для движения вьючного
транспорта и пешеходов. Но на любом, даже
самом трудном участке хребет могут
преодолеть группы опытных альпинистов.
На
северных и южных отрогах Главного
Кавказского хребта идут через перевалы
дороги и тропы из одного ущелья в другое.
Они пригодны в основном для вьючного
транспорта и пешеходов.
Эти
боковые перевалы приобретают огромное
значение во время военных действий в
горах, так как именно через них можно
зайти во фланг или в тыл противника.
Большую роль могут сыграть они и в
случае партизанской войны.
Такова
в общих чертах характеристика
проходимости Главного Кавказского
хребта и его отрогов. Она очень важна для
оценки возможностей действия различных
родов войск. Это хорошо понимали не
только мы, но и противник.
Вряд
ли следует перечислять и описывать все
перевалы Кавказа. Но рассказать о
перевалах, расположенных на участке
хребта от Эльбруса до Маруха, где
развернулись боевые действия,
освещенные в этой книге, считаю
необходимым.
Массив
Эльбруса расположен несколько к
северу, в стороне от Главного
Кавказского хребта. Он соединен с ним
перемычкой, на которой находится
перевал Хотю-тау. Через него из Карачая
по ущелью реки Кубань идет дорога в
Кабардино-Балкарию — в Баксанское
ущелье, ведущее к Нальчику. На этой
перемычке, рядом с перевалом, лежит
обширное снежное поле.
Карта района
Эльбруса
Далее>>>
|
