|
|
ПУТЬ БЕЗ ВОЗВРАЩЕНИЯ
Н. Колесникова, А. Поляков (МС СССР), «Комсомольская
правда», 3.10.1961
Утром 27 августа 1959 г. начальник
экспедиции Иван Иосифович Антонович
нашел в пустой палатке, где жил завхоз
отряда московский инженер Юрий Кассин,
записку. В начале тон записки показался
Антоновичу беззаботным: «Хочу немного
поохотиться с фотоаппаратом. Уверяю вас,
что буду крайне осторожным и вернусь
здоровым и невредимым...». Но последняя
фраза звучала, как крик души: «Я должен, я
обязан видеть Кирилла Константиновича и
всех его друзей». За два дня до этого,
когда ЗМС Кирилл Константинович Кузьмин
повел группу на пик Сталина, Юрий Кассин
умолял взять и его на штурм. Но Кузьмин
был неумолим. За его твердым «нельзя»
стояли обросшие белой коркой скалы
ледника Беляева, острый гребень – слева
пропасть, справа пропасть, колючий ветер
и, главное, огромная высота. Высота 7495 м,
способная сделать здорового мужчину
слабым, как ребенок, и что, быть может, еще
страшнее, безразличным, как глубокий
старик, к опасностям, к холоду и к голоду.
А Юрий Кассин только турист. С
альпинизмом он знакомился впервые.
– Нельзя. И довольно об этом...
Антонович несколько раз перечитал
записку. Его охватила бессильная ярость:
надо бежать за Кассиным, искать, спасать
ведь он пошел на верную гибель. Но кому
бежать? В лагере остались только трое: он
сам, повариха и радист. Идти самому? Еще
одна бессмыслица!
– Всем, Всем... – забило тревогу радио.
Не теряя времени, вышла на поиски группа
альпинистов, уже возвращавшихся домой.
Через три дня к ней присоединился отряд
Кузьмина, вернувшийся после успешного
штурма пика. Усталые, голодные (кто же
знал, что придется так надолго
задержаться?), они несколько дней
прочесывали ледяные переулки и тупики,
кричали, звали. Голоса ударялись о скалы и
затихали в пропастях... На леднике Беляева
нашли консервную банку, вскрытую толстым
кинжалом – такой был только у Юрия, –
окурок сигареты... «Его» – определили
друзья.
Больше следов не было. Горы молчали. Они
были заняты своим, им одним ведомым
движением. Пригрело солнце, и подтаявшие
ледяные глыбы срывались вниз, открывая
новые зияющие провалы трещин и намертво
запирая старые. Быть может, в одной из
таких ледяных могил погребен человек,
неделю назад оставивший на рассвете
лагерь...
Странная и бессмысленная человеческая
гибель оставила горький тревожный осадок,
И хоть альпинисты знали, что сделали все
возможное, домой возвращались измученные
не только усталостью, но и этим тягостным
чувством.
Два года молчали горы...
С вертолёта сбрасывали «подарки» – вниз
летели ящики с провизией и газовые
баллоны. Каждое новое удачное
приземление вызывало внизу ликование.
Целая стая неведомо откуда взявшихся тут
галок вилась над разлетевшимися по
ущелью банками с тушенкой и кусочками
рафинада. Крики птиц, стрекот мотора,
голоса людей вдохнули живое тепло в
необитаемую высоту Памира, На рассвете –
в путь. Четырнадцать огромных рюкзаков
осторожно поплыли над гребнями скал. Выше,
выше... прокладывая новый маршрут к
высочайшей вершине нашей Родины.
Всего двадцать восемь лет назад люди
впервые поднялись сюда. Их было очень
мало. У них не было вертолетов и газовых
плиток, да и сложную технику высотных
восхождений они тогда только создавали и
осваивали. Страна послала их на разведку,
и они должны были завершить ее победой во
что бы то ни стало. Одного за другим горы
выбивали из строя бойцов. В сотне метров
от цели остались двое. А потом упавший на
снег начальник экспедиции Н.П. Горбунов
видел, как ползет вверх, буквально ползет,
потому, что встать на ноги и сделать
последний шаг уже не было сил, отраженная
ледником гигантская тень самого сильного.
Евгений Абалаков полз тогда на вершину.
Этот его последний рывок был равен
подвигу: он оставил первый след на
заоблачной земле.
С тех пор кто бы ни поднимался сюда,
находит под камнем короткую записку –
эстафету – свидетельство мужества.
Теперь, в августе 1961 года, на пик Сталина
шли четырнадцать. Они разделились на
связки: за шедшими впереди, менее
опытными, наблюдали внимательные глаза
старших. Неверный шаг – и... Нет, ничего.
Просто рывок – сработала страховка. На
высоте 7.200 метров пришлось заночевать.
Небо становилось все яснее. Только над
пиком висел «флаг» – серое сырое облако.
Но чем яснее, тем ветренее. Ветер уже не
давал дышать.
– Ставить палатки? На таком ветру? –
размышлял начальник группы Евгений Тамм,
– Не лучше ли сделать пещеру в снегу?
Рыть пещеру тоже было трудно. Никто не мог
вынести больше минуты работы пилой и
лопаткой. Но четырнадцать человек,
конечно, оказались сильнее самой плотной
снежной стены.
Утро встретило их притихшим и ясным. В
путь, за работу! Работа – это выбивать в
плотном снегу ступени. Несколько ударов
ногой того, кто идет первым, и ступенька
для одного шага вперед готова. По ней
пройдут остальные тринадцать. А
обессиленный «первый» валится в снег. Его
место занимает товарищ.
– Далеко еще? – приставали к Валентину
Божукову, который был здесь два года
назад.
– Нет, нет. Скоро покажется.
Впереди встала ровная черная стена. Ее
острый в километр длиной гребень, слегка
поднимаясь, вел к пику. Трудно? Но путь не
крут. Не будь семитысячной высоты и
пропастей по обе стороны, тут прошел бы
любой (любой, разумеется, альпинист). А
сейчас каждый шаг – напряженное внимание
и собранная в кулак воля.
Наконец гребень вывел на ровную и
спокойную, как большая комната, площадку.
Посредине холмиком лежит снег. Выше уже
ничего нет. Ничего! Только небо. Это
значит – вершина покорилась человеку.
Первым делом надо найти записку. Записка
должна лежать в каменном туре. Те, кто был
тут два года назад, рассказывали, что
сложило из камней большой тур. Но где же
он? Может быть, занесло снегом? Раскидали
снег, под снегом камни. Нет, они не уложены
в аккуратную пирамидку, просто
разбросаны, хотя и ясно: кто-то принес их
сюда. Что ж, тур мог и развалиться за два
года от жестоких ветров и бурь.
– Нашел! – воскликнул Евгений Тамм.
Товарищи плотным кольцом окружили
командира. Записка на пике Сталина!
Сколько ни ходи по горам, сколько ни
встречай пиков, эти секунды всегда полны
особого трепета. Тамм достал из мешочка
плотный листок бумаги, исписанный
неровным карандашом. Пробежал глазами
первые строчки, недоуменно нахмурился:
– Что такое? О чем это? Еще раз вслух
прочел все сначала до конца: «Благодарю
бога, детей своих и Кирилла
Константиновича за то, что они дали, мне
силы закончить этот путь... Трое суток я
ничего не ел и не пил... КАССИН. 5 сентября
1959 года».
– Кто, кто?
– Кассин...
– Он... – тихо выдохнул Божуков.
«Мы посвящаем свое восхождение памяти
товарищей, отдавших жизнь за покорение
гор...» – написали в своей записке
альпинисты из группы Евгения Тамма. Они
думали и о Юрии Кассине...
КТО ОН: герой или безумец? Один прошел по
пути, о котором мог знать только
понаслышке. Провел десять дней под
ледяным ветром. Наверное, без спального
мешка и палатки, потому что в одиночку не
под силу втащить такой груз на
семикилометровую высоту. Ничего не ел и,
хуже всего, не пил (а в разреженном
высотой воздухе так мучает жажда!).
Трещины и лавины пощадили его. А на
последнем, самом трудном участке путь
вперед указали ступени, вырубленные
двумя днями раньше группой, штурмовавшей
пик. На вершине он достал из тура записку,
положил в мешочек свою. Сложить тур не
достало сил. Еще бы! Даже штангист Юрий
Власов на этой высоте с трудом поднимет
камень величиной с цветочный горшок.
Потом он стал спускаться... «Благодарю
бога, детей своих...». Откуда такие слова у
человека, который всю жизнь занимался
современнейшими делами? Высота и
одиночество – не они ли затуманили
сознание, опрокинули в далекое небытие и
землю и близких, будто растворили весь
мир в кружении ветра, снега и пустоты.
«Возвращаясь, не радуйся спуску», –
говорят те, кто знает горы. Минуты, когда
спадает напряжение, покидает собранность,
самые страшные. Если ты в эти минуты один,
любой неверный шаг бросит тебя смерти. И
какой из шагов вниз оказался последним
для Юрия Кассина, кто знает...
Может ли быть героем один? Да, может! Когда
дело его, подвиг его рождены не смутным
порывом, а ясным сознанием высокой цели
или отсутствием иного выхода. Так было,
когда престиж отечественного альпинизма
зависел от того, хватит ли у Евгения
Абалакова сил на последний рывок, на то,
чтобы донести алый вымпел до высотного
полюса страны Советов. В спорте, когда он
перерастает обычное и человеческое
увлечение, всегда есть высшая точка, за
которой лежит подвиг первооткрывателя.
Рекорд спринтера, марафонца и победа
восходителя – это всегда открытие новых
возможностей человека, новый рубеж
выносливости физической и моральной.
Путь героя, взявшего первым этот рубеж,
всегда можно проследить ступеньку за
ступенькой: ведь этот путь для того и
проложен, чтобы следом прошли другие. В
этом великая притягательная сила спорта.
По крайней мере советского спорта.
Четыреста русских, украинских,
грузинских, узбекских, казахских,
киргизских спортсменов побывали на
семитысячных вершинах, из них 72 – на пике
Сталина, и каждому из них помогли
подняться ступеньки, высеченные такими,
как Абалаков...
Но путь к спортивной победе никогда не
лежит через душевный надлом. Это
противоречит самой здоровой основе
спорта, исподволь, постепенно
закаляющего то, что называется душой
человека. Финал фанатической попытки
Юрия Кассина, был трагически предрешен
всей логикой, всем опытом нашего
альпинизма. Человек, не знающий гор, не
мог выдержать такого колоссального
напряжения сил. Выдержав подъем, он не
одолел спуска...
«А зачем? Ну, скажите, зачем было туда
лезть? – слышим мы голоса. – Подвиг во имя
Родины, ее чести и славы, во имя спасения
друзей – это понятно. Но зачем смертельно
рисковать просто так, потому что хочется?».
Как ответить на это «зачем»? Чаще всего те,
кто спрашивает об этом, ждут «земного»,
конкретного ответа, короткого и
исчерпывающего. Нет, коротко ответить,
нельзя.
Есть в русском языке очень емкое слово –
«одержимый». Иногда его произносят с
легким презрением, а иногда – с уважением.
И тогда понятие «одержимость» смыкается
с более высоким и красивым – «горение».
Из стана «одержимых» пополняются кадры
талантливейших людей – изобретателей и
художников. В стане «одержимых» живут и
альпинисты: «...Что-то спрятано. Пойди и
отыщи, пойди и загляни за эти хребты. Что-то
потеряно за этими хребтами. Потеряно и
ждет тебя. Иди!». Да, иди! Но иди во
всеоружии. Будь готов к подвигу так, чтобы
в решающий момент не изменили силы. Помни,
что нет ничего более жестокого для памяти
молодого, полного сил человека, чем
горькие слова – «бессмысленная гибель».
|
