|
|
Петер Хабелер
ПОБЕДА НА ЭВЕРЕСТЕ В 1978
Мюнхен, 1978 г.
Peter Habeler
LER EIMSAME SIEG MOUNT EVEREST `78
1978 by Wihelm Goldmah
Verlag, Munchen
Перевод – Терентьевой Любови Ивановны (Москва),
1994
Голос пилота аэрофлота Индии пробудил
меня от беспокойного сумеречного сна. «Дамы
и господа. Мы достигли высоты 29000 футов,
температура за бортом минус 35 градусов
Цельсия. Я приветствую Вас на борту
самолета, совершающего беспосадочный
полет в Новый Дели». Но для меня оно
содержит захватывающие сведения: 29000
футов – это была с точностью до
нескольких футов – высота Эвереста,
высочайшей горы мира, цели нашей
экспедиции.
Если всё будет хорошо, то примерно через 6
недель я буду стоять на этой вершине, 29028
футов или 8848 метров над уровнем моря. Это
будет своего рода настоящим
первовосхождением. Поскольку 25 лет назад
29 мая 1953 года Эдмунд Хиллари и его
непальский спутник Тенцинг Норгей
перехитрили тогда ещё непокоренную гору
трюком. Они, как и все последующие
успешные экспедиции, использовали
кислородные аппараты. Мы, то есть
Райнхольд Месснер и я, хотели отважиться
на кажущееся невозможным –
первовосхождение на вершину Эверест
собственными силами, без искусственного
кислорода.
Хиллари и Тенцинг. 1953 год.
Почто никто из тех, с кем мы говорили за
прошедшие 2,5 года о нашей фантастической
цели «Эверест честным путем без
вспомогательного кислорода», не
поддерживал нас в нашем решении. Наоборот,
почти каждый, будь то альпинист, физиолог-высотник
или врач, настоятельно отговаривали: «Это
невозможно. Или вы совсем не подниметесь,
или же вы больше не спуститесь. Если же
Вам повезет, вы вернётесь назад
заговаривающимися идиотами. Недостаток
кислорода на этой высоте заставляет
погибать клетки мозга уже через
несколько минут. И как раз
преимущественно те, которые ответственны
за поддержание высших человеческих
функций: сначала нарушается память, затем
центр речи и, наконец, человек теряет
зрение и слух. Эверест без кислорода –
самоубийство».
Опыты в барокамерах показали: начиная
примерно с высоты 8000 метров, угасает
способность контролировать мысли и
действия. В течение короткого времени
наступает бессознательное состояние. На
горе это означает верную смерть. Все
большие победы над вершинами высотой
более 8000 метров были достигнуты с помощью
искусственного кислорода: Нанга-Парбат, К-2,
Лхоцзе.
Существовал только один антиаргумент:
уже в 1924 году попытались англичане Нортон,
Мэллори и Ирвин, несмотря на примитивное
снаряжение, штурмовать Эверест. Перед
этим Нортон, руководитель экспедиции,
достиг высоты, примерно 8600 метров без
каких-либо явных повреждений.
Мэллори Джордж Лей
Ирвин Эндрю
Когда мы ссылались на этот фактор, нам
тотчас же возражали: «А что стало с
Мэллори и Ирвином. Они исчезли при штурме
вершины и никто их больше не видел. Они
погибли на Эвересте, независимо от того,
достигли они вершины перед своей смертью
или нет».
Это было, конечно, правильно. И начиная с
середины двадцатых годов никто даже не
сделал попытки покорить ещё раз вершину
Эверест без кислорода. Прошло ещё ровно
тридцать лет, прежде чем Хиллари и
Тенцинг, используя кислородные приборы и
более современную технику, впервые
ступили собственными ногами на вершину
горы, которая почиталась местными
шерпами как «Джомолунгма» - высочайшее
божество.
Невероятные истории ходили об Эвересте.
Будто бы альпинисты, погибшие при попытке
штурма, словно немые спутники
сопровождали команды, идущие на вершину.
Почти каждая экспедиция на Эверест,
сообщала о галлюцинациях и редких
психических феноменах. И после того, как
самый трезвый, надежный и знающий Эверест
Крис Бонингтон в своей книге об
экспедиции «Эверест по трудному пути» (1975
г.) сообщил о виде призрака, который
внезапно появился накануне трагической
смерти, я долго размышлял и причинах
возникновения подобных явлений в
предельной зоне человеческого
существования. Предостерегали духи, не
переступать последнюю границу, которая
существует для людей земли? Или же
Бонингтон и другие свидетели были просто
подвержены галлюцинациям, вызванными
недостатком кислорода в мозге? Оба
аспекта были одинаково мрачными. Может
быть мы зашли в этот раз возможно слишком
далеко с нашим запланированным риском,
или нам всё-таки повезет.
Бонингтон Крис
К немногим людям, которые несмотря на все
предположения, заботы и страхи,
непоколебимо верили в меня, принадлежала
моя жена Регина. Без её постоянной
поддержки и доверия, оказываемых ею в
любом случае в период подготовки, я бы
подошел с большой оговоркой к этому
новому приключению. Если бы сомневалась и
она, возможно я бы и испугался. Однако
расставание сегодня до обеда в аэропорту
меня глубоко поразило. Уже по дороге от
Майерхофена она сидела рядом со мной
словно окаменелая, почти не сказав ни
слова, только смотрела на меня. А затем
она ни с того ни с сего заплакала,
всхлипывая и в отчаянии цепляясь за меня.
Воспоминание об этом было словно горький
укор. Я понял вдруг, как я полностью не
обращал на неё внимания в течение
прошедших месяцев, когда меня не занимало
ничто кроме моей тщеславной цели. Когда я
знал только одно: тренироваться,
тренироваться и ещё раз тренироваться, до
полного изнеможения. Бедная Регина! Если
бы в момент прощания я последовал вспышке
нежности, умиления и нечистой совести, у
меня не было бы сил отправиться в наше
большое путешествие.
Суматоха вылета в Мюнхенском аэропорту
оторвала меня от моего печального
настроения. Это было 9 марта 1978 года. Здесь
было несколько друзей, а также фотографов.
Среди пассажиров случайно находился
Фредди Квинн. Фотографы хотели снять меня
вместе с Фредди. Но тот отказался,
поскольку он никогда не слышал обо мне. Он
чувствовал себя просто задетым. Позднее
мы разговорились. Он извинился, а немного
позже во Франкфурте, где я условился
встретиться с остальными участниками
экспедиции, мы уже стали хорошими
друзьями.
«…Мы достигли высоты 29000 футов».
Сообщение пилота вернуло меня к
действительности. Любезная стюардесса в
голубом сари подробно объясняла правила
пользования кислородной маской. «В
случае падения давления в кабине
кислородная маска автоматически падает
из футляра над вашим креслом. Вы плотно
прижимаете маску ко тру и носу и спокойно
дышите, пока машина не достигнет более
низких слоев атмосферы»…
Для Райнхольда и меня никакая
кислородная маска не упадёт с неба, если
даже на вершине Эвереста давление
воздуха будет ничтожным. Мы твердо решили
работать, так сказать, на страх и риск, мы
не будем перестраховываться, оставаясь в
резерве, идти последними – Эверест без
вспомогательных средств – своими силами.
Мне было десять лет, когда Хиллари и
Тенцинг впервые покорили Эверест. И с тех
пор эта гора стояла передо мной большой,
далёкой, фантастической целью. Также как
сегодня мальчишки мечтают долететь
космонавтами на Луну, так я хотел стоять
когда-нибудь на высочайшей вершине мира.
Книгу Хиллари «Риск – благородное дело»
я проглотил с большим интересом. Каждая
фаза штурма вершины осталась
неизгладимой в памяти. И когда, я тогда, в
начале пятидесятых годах карабкался по
отечественным трёхтысячникам, то видел
себя вероятно уже завоевателем крыши
мира. Когда мне едва исполнилось 12 лет, я
уже сделал восхождение в одиночку на все
вершины Циллерталя. Когда я сейчас думаю
о том, каким опасностям я подвергал себя
тогда из-за своей неопытности, то мне
представляется предсказанием судьбы, что
со мной никогда не случится что-либо
серьезное.
Наше восхождение на Эверест будет,
конечно, ничем иным, как легкомысленным
мальчишеским приключением. Как раз
потому, что наше мероприятие у 95% всех
посвящённых уже с самого начала
считалось обречённым на провал. На этот
раз мы готовились, по возможности, более
основательно, чем в предыдущих
экспедициях. При этом уже в первой фазе
подготовки нам стало ясно, что мы должны
быть отлично подготовлены не только
технически и физически. Важнейшим для нас
должно быть также душевное терпение, наша
психическая выдержка. Лорд Хант,
руководитель успешной экспедиции
Хиллари, выразил это следующим образом: «Эверест
подвергает альпиниста, неслыханным
эмоциональным нагрузкам. Эти нагрузки
можно победить только непреклонной
решительностью и железной волей».
Это должна быть борьба в одиночку. Не
только с жуткой горой и её неизвестными
опасностями, не только с физическим
истощением, арктическим холодом,
ураганом, снегом и недостатком воздуха, с
коварной высотной болезнью, собственной
«внутренней подлостью» и ужасной
уверенностью, что если что-то случится
там наверху, нет никакой возможности
спасения, также, как и с мучительным
залогом удивительного неверия, которое
проявили по отношению к нам друзья,
завистники и враги. Если почти никто не
верит в возможности нашего намерения, то
нужно быть либо безумцем, чтобы несмотря
ни на что отважиться, либо нужно иметь в
себе что-то от духа великих завоевателей
и открывателей: непоколебимую веру в
самого себя и успех.
Перед нашей экспедицией на Эверест никто
не сравнивал нас с Колумбом, Скоттом,
Амундсеном, а также с первыми
космонавтами отправившимися на Луну, как
это делается сейчас обычно. Самое большое
– нас называли «ужасными близнецами».
Скотт
Амундсен
Райнхольд Месснер и я считались в мире
альпинистов людьми, которые
запланированную ложную шутку возвысили
до высшего принципа, как писал однажды
журнал «Шпигель». А люди настроенные по
отношению к нам дружелюбно, утверждали,
что мы открыли горовосхождениям новые
измерения. Оба утверждения ошибочны.
Справедлива скорее прямая
противоположность. Ни водном из наших
мероприятий ни разу мы не отважились на
что-либо, в чём мы не были уверены на 100%. Мы
никогда не переоценивали себя, как это
делают, к сожалению, многие альпинисты,
часто с непоправимыми последствиями. Ни
один из нас не делает легкомысленного
вызова смерти, хотя мы чаще встречаемся с
нею. Об этом не стоит дальше говорить,
иначе следовало бы задать себе вопрос,
почему вообще есть люди, которые слишком
часто подвергают себя риску.
Нашу последнюю экспедицию перед
Эверестом, запланированное прохождение
южной стены Дхаулагири в Гималаях в 1977
году, мы должны были прекратить, когда
узнали, что стену нельзя было покорить с
нашим снаряжением и из-за постоянного
схода лавин. Несмотря на это экспедиция,
которая считалась подготовительной к
Эвересту, дала нам ценные познания,
которые мы успешно могли использовать на
Эвересте.
Кто-нибудь пройдет однажды эту ужасную
стену, кто-то, для которого риск значит
меньше, чем тщеславие. Но, конечно, в этой
экспедиции будут погибшие. Слишком много
слов по поводу ошибочных шуток…
Что касается новых измерений, то в
сущности мы присоединяемся к старым
традициям альпинизма предтехнического
периода. Мы хотим вернуть его обратно к
тому, чем он в сущности должен быть:
плодотворным спором человеческой души и
человеческой силы с природой. Мы
отказываемся от подъема на вершину с
помощью шлямбурных крючьев. Мы не хотим
использовать дыхательные аппараты,
поскольку они позволяют снизить вершину
Эверест с почти девятитысячника до
простого шеститысячника. Один из шерпов
экспедиции Хиллари выразил это так: « С
кислородным прибором не чувствуешь, что
поднимаешься вверх, а полагаешь, что
спускаешься с горы».
Победа с помощью техники для нас – не
победа. Как можно действительно испытать
человеческую работоспособность, если по
настоящему не растратишь себя до конца?
Райнхольд Месснер и я пришли к одному и
тому же пониманию каждый своим путём. Это
причина, почему мы нашли друг друга и
почему мы составили неделимую спортивную
связку. Мы – не друзья в общепринятом
смысле этого слова, «кореши», которые
всегда держатся вместе. Очень редко мы
говорим о личном. Вне нашей профессии мы
почти не встречаемся. Тренируемся мы
также чаще всего по отдельности. И всё же,
вероятно, во всей истории альпинизма
навряд ли есть и существуют два человека,
которые так совершенно подходили бы друг
другу. Мы понимаем друг друга без слов.
Интуитивно каждый знает, что будет делать
другой, каждый может в любой ситуации на
сто процентов положиться на другого. Это
почти граничит с метафизикой. У меня в
памяти все беседы, которые вели во время
штурма вершины Эверест, предложение за
предложением, и все же мы тогда почти не
обменивались словом друг с другом.
Диалоги, которые Райнхольд вспоминает
также, как и я, не были произнесены, мы
произнесли их мысленно.
Я не хочу останавливаться на многих
совместных мероприятиях в Восточных и
Западных Альпах, а позднее и в горах мира.
Райнхольд обстоятельно рассказал об этом
в своих книгах, при этом может возникнуть
впечатление, что он был председателем, а я
попутчиком. Я не обижаюсь на него за это.
Так все книги продаются лучше. Мне не так
важны аплодисменты масс, Райнхольду,
напротив, необходимо признание большой
публики. Ему нужно выставить себя напоказ,
нужны выступления по телевидению,
газетные интервью.
Он родился под созвездием Девы, которая
должна блистать, я – под созвездием Рака,
который пятится назад к своей скорлупе.
Поза героя мне не по душе. Есть одна
фотография, демонстрирующая меня вершине
Хидден пик, высотой 8068 метров. Снимал
Райнхольд, потому что я был наверху
раньше его. Повсюду этот портрет был
опубликован с надписью: «Райнхольд
Месснер покорил Хидден пик». Друзья и
знакомые говорили мне на это: «Почему ты
терпишь это? У тебя нет тщеславия? Так все
ваши совместные предприятия станут
одиночными шоу Месснера!».
Другие, возможно, реагировали бы иначе –
а я не реагирую на это. В конце концов я бы
не зашел на эту вершину без Райнхольда. И
он не поднялся бы на неё без меня. Мы с ним
равны. Ни один из нас, не дарит что-то
другому. Различие – не в техническом
умении, не в мотивах, а в складе характера.
Райнхольд исходит больше из рационализма,
я – из чувства. И таким образом мы
полностью дополняем друг друга.
То, что я упоминаю здесь Хидден пик в
Каракоруме, пакистанской части Гималаев
в 1975 году было предприятием только 2-х
человек. Это была, вероятно, самая
маленькая экспедиция, покорившая когда-либо
восьмитысячник. С минимум затрат и
снаряжения. И больше того: мы покорили
вершину без кислородных приборов.
Восхождение было необычайно суровым и
трудным. Мы оба сильно выложились, но оба
чувствовали: можно идти дальше. Это не
было самой последней границей того, что
может человек. Я помню всё так, точно это
было сегодня. После того как перенесены
все усилия и мучения, которые не раз
заставляли нас почти повернуть назад,
Райнхольд и я счастливые сидели в
самолете – на пути к дому. Мы заказали
себе вершину люкса – джин-тоник. Мы
чокнулись и произнесли в один голос: «За
Эверест!» – «Без кислорода!» – сказал я. «Без
кислорода», – словно эхо произнес
Райнхольд. Затем мы рассмеялись словно
два юнца, которые выдумали безумную
проделку. Тогда мы ещё не знали, как мы
будем добиваться своей цели. Так как ни с
того, ни с чего не поднимаются на вершину
Гималаев. Восьмитысячники в Пакистане и
Непале заняты в буквальном смысле на
несколько лет вперёд. Так что в то время
не было ни одного шанса, получить от
Непальского правительства разрешение
для восхождения на Эверест перед началом
восьмидесятых годов. В настоящее время –
очередь на вершину до середины
восьмидесятых годов. Только опытные
альпинисты пользующиеся известностью
могут рассчитывать, что их заявление
вообще будет рассмотрено. И если после
долгой неопределенности наконец
получаешь разрешение, то можешь
причислить себя к немногим избранным.
Такое разрешение стоит впрочем ровно 3000
марок. Однако, эта статья затрат – самая
незначительная, по сравнению с общими
расходами экспедиции.
Мы даже и в мечтах не могли рассчитывать
на проведение экспедиции на Эверест
собственными силами. Для этого, во-первых,
у нас нет средств, а во вторых, несмотря на
наш успех на Хидден пике, необходимых
связей. Самое большое мы могли мыслить о
том, чтобы присоединиться к экспедиции,
подавшей заявление и получившей
разрешение. Что в незашифрованном тексте
означает: мы должны будем оплатить где-то
свою долю участия в предприятии.
Утром 11 марта было холодно в Новом Дели.
Поёживаясь, стояли мы ранним утром после
посадки среди тюков нашего багажа в
здании аэропорта и охраняли своё
богатство глазами Аргуса. Озябшие юноши,
закутанные в поношенные покрывала,
просили «бакшиш» с натренированной
мольбой во взгляде. Целые семьи сидели
съёжившись на полу, спали, сидя на
корточках. Подали кофе в грязных
металлических чашках, а доктор Освальд
Ёльц 1/ из Парижа один из наших
экспедиционных врачей, которого мы все
звали «Быком», пробовал, не знаю в который
раз, качество купленного во Франкфурте
виски. Каждый пытался по своему убить
время до вылета нашей машины в Катманду.
Теперь мы окончательно находились в пути.
Мы ступили на Азиатскую землю. Ещё
несколько часов и мы увидим взимающуюся
ввысь цепь Гималаев.
Райнхольд и я оплатили долю участия в
экспедиции 1978 года Австрийского союза
альпинистов во главе с опытным
руководителем Вольфгангом Найрцем. Найрц
ещё в 1972 году подал прошение Непальскому
правительству на получение разрешения
для восхождения официальной экспедиции
Австрийского союза на вершину Эверест.
Это заявление было удовлетворено в 1977
году, то есть пять лет спустя – пример
того, с каким периодом времени следует
считаться при планировании экспедиции на
Эверест. Тем временем Найрц не пребывал в
праздности. По крайней мере, он составил в
общих чертах свою команду. Ядро этой
команды составили его инсбрукские друзья,
оба врача доктор Ельц и доктор Маргрейтер,
Джо Кноли, Хельмут Хагнер, Франц Оппург и
другие. Он был в поисках общественных
денег и встретил благосклонное отношение
тирольского правительства под
руководством Эдуарда Валинефера, который
постоянно поддерживал спортивные и
особенно альпинистские мероприятия.
Тирольское правительство предоставило
из своего спортивного фонда значительную
сумму. Равным образом Найрц обратился за
поддержкой к промышленности, и
соответствующие фирмы охотно
субсидировали мероприятие и
предоставили материал, необходимый
экспедиции. Найрц получил деньги
естественно и от газет, журналов, радио и
телевидения. Большую часть общих
расходов экспедиции взяли на себя газета
– «Кронен», «Бунте Иллюстриерте» и «ОРФ»;
отдел радио, а также телевидение. Без этих
денег общественности и промышленности в
настоящее время нельзя провести большую
альпинистскую экспедицию. Райнхольду и
мне оказало поддержку ХТВ – частное
английское телеобъединение, которое
хотело снять фильм о нашем восхождении
без кислорода и журнал ГЕО. Расходы
настолько велики, что частным образом
невозможно их возместить.
Нижеприведенный перечень поясняет
расходы.
Австрийская экспедиция 1978 г.
Австрийского союза альпинистов на
вершину Эверест в 1978. Перечень затрат
Расходы
1. Общие расходы: Австрийские в немецких
марках (примерно)
(получение разрешения, 170.000 24.400 пошлина,
подарки, оформление виз)
2. Организационные затраты:
(проспект, почтовая бумага, почтовые 60.000
8.600 расходы, накладные расходы на поездки)
3. Дорога
3.1. Полет, рейс до Катманду и обратно 168.000
24.000
3.2. Провоз багажа 190.000 27.000
3.3. Провоз багажа в Непале 80.000 11.500
3.4. Носильщики до БЛ и обратно 120.000 17.000
3.5. Провоз багажа на родину 50.000 7.100
4. Снаряжение:
4.1. Приобретение и комплектование 160.000 23.000
4.2. Сопровождающий офицер 20.000 3.000
4.3. Шерпы (примерно 20 чел.) 100.000 14.100
5. Продовольствие:
5.1. Базовый лагерь 60.000 8.600
5.2. Высотные лагеря 60.000 8.600
6. Страхование:
6.1. Участники 36.000 5.100
6.2. Сопровождающий офицер и шерпы 42.000 6.000
6.3. Рация 10.000 1.400
7. Заработная плата шерпы и офицер 300.000 43.000
8. Прочие расходы:
8.1. Фотоматериал 20.000 3.000
8.2. Комплектование медикаментов 10.000 1.400
8.3. Кислород 60.000 8.600
8.4. Разное 10.000 1.400
8.5. Минимальный резерв 50.000 7.100
_______________________________
всего: 1.776.000 254.000
Сбор:
1. Личный взнос 500.000 72.000
2. Министерства 80.000 11.500
3. Соглашение с газетой «Кронен» 200.000 28.600
- « - ОРФ (ORF) 200.000 28.600
4. Контракт с «Бунте Иллюстриерте» 100.000
14.100
5. Компания приветственных открыток 40.000
5.800
6. Пожертвования банков и промышл. 50.000 7.100
7. Пожертвования меценатов 40.000 5.800
8. Помощь секций, от которых имеются 30.000
4.400
участники в экспедиции
9. Изобразительная компания «Флора» 100.000
14.100
__________________________
Общий сбор: 1.340.000 192.000
Остаточная сумма, которую необходимо
было покрыть позднее
436.0 62.000
Отсутствующая сумма денег была позднее
покрыта благодаря последующим
соглашениям с промышленными компаниями и
вторичных пожертвованиями.
К этим общим расходам добавились расходы
на личное снаряжение. Это также
составляет крупную сумму. Моё
собственное снаряжение выглядело
следующим образом:
3 пары длинных чулок (гольф);
1 костюм фирмы ФИЛА (FILA);
1 солнечная шляпа;
1 пара длинных гамаш;
1 пара гамаш, одеваемых поверх ботинок;
1 пара экспедиционных ботинок;
1 штурмовые очки;
1 пара кроссовок;
3 мужских рубашки;
1 станок-рюкзак с креплением для
кислорода;
1 обвязка-пояс;
1 беседка;
1 зажим;
1 пара кошек;
Пуховое снаряжение:
пуховая куртка, пуховые брюки, пуховые
рукавицы, мешок;
1 рюкзак, также для закрепления на станке;
1 пара снегоступов;
1 пара унтов;
1 пара лыжных палок;
1 пара рукавиц-верхонок;
1 термос ёмкостью 1 л.;
1 свисток;
1 бивачный мешок;
3 газовых зажигалки;
1 ветровая парусная анорака
прорезиненного типа.
При этом следует обратить внимание на то,
что ради экономии веса, мы ограничили
наше снаряжение до абсолютно
необходимого.
|
