|
|
ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ «ПЕЧЬ СВИНДЕЛЛ»
Александр Гофштейн – химик-технолог, КМС
СССР
27 числа, в среду, в Юркин кабинет на заводе
ворвался Женька: «Спасаловка! Выезжаем
сейчас же, уже приказ есть! В район Архыза.
Там на Науре какие-то бешеные туристы
врюхались!».
В тряском «Уазике» Женька озвучил
подробности. Оказалось, что в поселок
Архыз приехал на коне пастух, которому
донельзя замерзший турист рассказал о
группе, терпящей бедствие в районе
перевала Наур. На подъеме к перевалу
группа попала под камнепад. Есть раненые.
В группе шесть человек. В «Уазике» ехали
трое спасателей: Юрка с Женькой и Умар -
мастер спорта по горному туризму из
Черкесска. В Архызе к группе
присоединились еще трое: Виктор –
старший инструктор местной турбазы и
двое верзил, оба Пети. Пети были из
Мелитополя, оба альпинисты первого
разряда, у обоих сорок пятый размер обуви
и улыбки ровно по тридцать два зуба.
В Архызе шел дождь. Мокрые коровы уныло
брели по обочинам главной улицы поселка.
В район Наура спасателей вез зеленый
военный ЗиЛ без тента. Рюкзаки были
укрыты полиэтиленовой пленкой, а
спасатели сидели прямо на мокром полу,
замотавшись в коконы серебристых
перкалевых плащей. ЗиЛ натужно выл на
подъемах, старательно месил грязь
ребристыми колесами и медленно
приближался к тому месту, где
заканчивалась дорога и начиналась тропа -
к переправе на реке Белой. Сгущались
сумерки, дождь усиливался.
Переправившись через Белую по бревну,
спасатели решили идти до полной темноты,
и только потом стать на ночевку. В свете
фонариков тропа часто терялась –
превращалась в бесчисленные холодные
ручьи. На мокрые ноги не обращали
внимания. Молча несли тяжелые рюкзаки,
учащая дыхание на подъемах.
Палатки поставили почти на границе леса,
разровняв по возможности камни.
Перекусили бутербродами, попили чайку из
термосов. Уснули мгновенно. У Юрки
электронный будильник был заведен на
пять утра.
Утром к дождю добавился мокрый снег. Для
первого и второго Пети не представило
труда развести костер и пристроить на
сооруженном каменном очаге котелок с
традиционным горным кушаньем -
макаронами с тушенкой. Когда макароны
практически дошли до кондиции, оба Пети,
гнусно ухмыляясь, достали из своих
рюкзаков чудовищные сооружения, по форме
напоминающие столовые ложки. Ложки,
видимо, предназначались для снежных
людей, у которых вместо рта – пасть. И
Юрку, и Женьку, и Умара ростом Бог не
обидел, но, по сравнению с Петями, они
выглядели худосочными младенцами. Виктор
из Архыза смотрелся на общем фоне
откровенным карликом. Ему и выпала роль
раздающего. Каждому из едоков был положен
в миску полный черпак макарон, и
коллектив дружно приступил к трапезе.
Юрка, Женька, Виктор и Умар равномерно
черпали из мисок, а у Петь случилась
заминка. Имея те же анатомические
пропорции, как у обычных людей, они
оказались не в состоянии проглатывать за
раз по полной персональной ложке. Жалко
суетясь, они объедали макароны с краев
своих гулливерских инструментов,
вытягивали языки за кусками тушенки, и
бесконечно отставали на дистанции.
Виктор положил коллегам по второй порции,
а Пети только-только добрались до
половинки первой. Пустой котелок
поставили под дождь за палаткой и
принялись за чай. Только теперь оба Пети
прикончили свою тушенку и горестно
вздохнули: «Мы в Архызе подумали, глядя на
вас, что вот теперь-то отъедимся на славу!
А сейчас думаем, как бы не помереть с
голоду!»
Дождь прекратился. Пошел просто снег. По
мере подъема на перевал начал крепчать
ветер. Не просохшая за ночь одежда не
прибавляла настроения. С группой
терпящих бедствие связи не было.
Предстояло еще найти их в этой круговерти.
Виктор прекрасно ориентировался на
местности и, благодаря ему, не было
потеряно ни минуты на поиски тропы,
которую уже полностью замело. На втором
часу подъема Юрка заметил, что Умар начал
отставать. Поскольку сомнений в его
квалификации не было, группа продолжала
подъем, не снижая темпа. В конце концов,
куда ему, Умару, деться? Еще два часа
тяжелого восхождения по обмерзшим
каменным глыбам, и спасатели оказались на
обширном плато перевала. Здесь ветер
гулял со всей удалью. Снег мчался
параллельно земле змеистыми струями,
полируя черные камни. Стоять на ногах,
несмотря на тяжелые рюкзаки, было очень
трудно. Туристов нигде не было видно, хотя
спасатели обследовали буквально каждый
камешек на перевале. А тут еще и Умар
никак не желал появляться. Еще десяток-другой
минут, и спасателям самим придется
переходить в категорию терпящих бедствие.
Лица начали покрываться ледяной коркой,
руки не повиновались, холод пронизывал
насквозь.
– Нужно уходить, - закричал Юрка, собрав
все головы под свой плащ,- на перевал Штаб!
Там должно быть потише!
– А Умар? – стараясь перекричать ветер,
задал вопрос Виктор.
– В такую метель ему не подняться, -
прокричал в ответ Юрка. Пойдет вниз. Где,
скажи, этот чертов Штаб? Я совсем
завертелся, ничего не могу понять!
– Подожди, сам пытаюсь сообразить!
Давайте пройдем в любую сторону, я
попробую узнать по большим камням! Я их
помню!
Оба Пети окоченевшими столбами стояли,
держа концы Юркиного плаща и стараясь
спинами заслонить группу от ветра.
– Юрка, - плачущим голосом вдруг закричал
Женька, - мы здесь все умрем! Надо уходить!
Юрка!
Юрка недоуменно посмотрел на Женьку.
Женькино лицо превратилось в ледяную
маску. Его била неуемная дрожь, волосы
выбились из-под шапочки и примерзли ко
лбу. По Юркиному соображению, было,
конечно, очень плохо, но пока не
смертельно. Это Женька своим звериным
чутьем распознал опасность. Чутье Женьку
никогда не подводило. Группа двинулась,
сгибаясь от ветра в ту сторону, куда
наобум указал Виктор. Через несколько
минут подобрались к торчащему скальному
выступу, где снова все собрались в тесную
кучу.
– Порядок, - уже не закричал, засипел
Виктор, - нам туда!
Проваливаясь по грудь в сугробах, которые
уже успели образоваться на спуске,
спасатели побрели за Виктором,
поочередно поскальзываясь, падая в снег и
с трудом поднимаясь. Больше часа не шли, а
просто валились вниз по склону, где снег
становился все глубже, и его надо было
разгребать, чтобы перемещаться. Наконец
склон под ногами стал совсем пологим.
Снег валил как пух из дырявой перины. Но
ветра здесь почти не было. Без команды
стали вытаптывать снег под палатки.
Помогали друг другу их устанавливать. Так
как Умар выбыл, в палатку к Юрке с Женькой
заселился Виктор. С огромными Петями он
бы просто не поместился. Снег не
переставал идти ни на минуту.
Периодически нужно было кому-то
выползать наружу и разгребать сугробы,
которые силились похоронить под собой
тщедушные палатки. Выходящий,
возвращаясь, заносил с собой в палатку
незапланированный снег, и скоро в каждой
палатке образовалась лужа, в которой
безнадежно мокли спальные мешки и одежда.
Очередной «чистильщик» передал из
палатки в палатку недостающие компоненты
для обедоужина, так как общий стол по
метеоусловиям отменялся. Лежать в
ледяной воде и страшной тесноте было,
мягко говоря, неуютно, но, тем не менее,
спасатели умудрялись прикорнуть или,
скорее, забыться на часок-другой.
Просыпаться приходилось из-за удушья:
снег все-таки побеждал и периодически
придавливал палатки так, что мокрый
перкаль крыши ложился на лица.
Юрке снова привиделся цех «Североникеля».
Близко перед глазами ступеньки лестницы
из труб, по которой он поднимался на
аварийную «Свинделл». Там, куда наступали
рабочие, перекладины блестели, а по краям
были коричневыми от ржавчины. Вдруг Юрка
почувствовал себя лежащим на полу, а кто-то
тяжелый грубо наступил на лицо обеими
ногами, не давая вдохнуть. Юрка попытался
прокричать ему: «Что ты, делаешь, сволочь?».
Но тот надавил еще сильнее, как будто
увеличился в весе. Юрка забарахтался,
отчаянно пытаясь сбросить с себя
неизвестную темную личность и сделать
вдох. Но в это время по ногам с писком
тормозов проехал электрокар, которым
управлял стропальщик Шурик,
осклабившийся в улыбке, с рожей,
украшенной черными фингалами и с
беззубым ртом. Юрка исхитрился ударить
его на ходу внезапно удлинившейся рукой,
но кулак увяз между лопаток Шурика как в
вате.
– Эй, Юрка, перестань драться! – услышал
он сквозь сон, уже сочтя себя бездыханным.
В темноте почти раздавленной снегом
палатки визжал Женька, которого Юрка
треснул кулаком по животу.
Дышалось тяжело, как в затонувшей
подводной лодке. Нужно было срочно
откапываться. Юрка полез к выходу,
захватив по пути алюминиевую миску,
которой пользовались как лопатой. Свежий
воздух подействовал на него как
живительный бальзам. Постояв в ночи и
окончательно очнувшись от кошмара, Юрка
усердно принялся откапывать палатку.
Затем натянул, как смог, пеньковые
веревки, придавив их камнями из остатков
блиндажей, сохранившихся с войны. Сначала
Юрка согрелся, а потом замерз и полез
палатку, потеряв в снегу драгоценную
миску.
Под утро ударил лютый мороз и примчался
отдохнувший за ночь ветер. Мерзлая ткань
палаток не выдержала единоборства и
уступила, с треском разлетевшись в клочья.
Пришлось натянуть поглубже капюшоны
пуховок и укутывать ноги остатками
палаток. Даже в такой нечеловеческой
обстановке всем удалось заснуть. Но это,
скорее всего, произошло из-за усталости.
С рассветом, выламывая спальные мешки изо
льда, Юрка, Женька и Виктор, выбрались из
плена. В трех метрах напротив них из снега
торчали конусы капюшонов обоих Петей,
которые пока не проснулись.
Как нашли полузамерзших туристов и как
спускали их в долину – это отдельная
песня. Труд спасателя весьма романтичен
снаружи, но тяжел, грязен и тосклив с
изнанки. По большей части не приходится
услышать даже простого «спасибо» от
спасенных. Им, понятно, не до того:
больницы, бинты, гипс, потерянные
документы и так далее…
Умар при встрече в Архызе сказал, что он
почувствовал, как у него начинается
воспаление легких, и поэтому возвратился.
Бог ему судья. Пети в столовой турбазы
украли каждый по человеческой ложке и
вновь обрели надежду когда-нибудь
отъесться за чужой счет. Виктор уехал в
свой родной Таганрог долечиваться. На той
спасаловке он серьезно поморозил ноги. У
Женьки приступов малодушия больше не
повторялось. Он добросовестно носил
пострадавших, кормил их из ложки, топтал
тропу, а вечером, уже в поселке, играл им
на гитаре.
Прошла неделя. Поклевывая носом на
очередном заводском совещании, Юрка не
расслышал свою фамилию, названную
главным инженером. Сосед толкнул Юрку в
бок, и тот срочно изобразил пристальное
внимание.
– …так как хорошо известные альпинисты, -
продолжил фразу главный, - просто обязаны
приносить пользу родному заводу, мною
принято решение организовать аккордную
бригаду. Кто там, в отделе главного
механика, из этих же спортсменов? Ах, да,
вспомнил. Значит, бригада будет из двух
человек. Руководителем назначаю Юрия
Андреевича. Все, что вам необходимо, Юрий
Андреевич, обсудим после совещания. Все
свободны.
Задвигались стулья, вокруг главного
образовалась плотная группа желающих
решить неотложные вопросы. А Юрка
завертел головой в поисках того, кто смог
бы растолковать суть вопроса, который он
продремал. Почти у двери зала заседаний
он схватил за рукав начальника
центральной заводской лаборатории,
Валентина Викторовича Макрушина,
прекрасного человека, весьма
доброжелательно относящегося к Юрке, и в
лоб задал вопрос: «В чем, собственно, дело?».
Макрушин посмотрел на Юрку снизу вверх и,
отодвинув его к стене, заговорщицки
прошептал: «Восхождение на заводскую
трубу! Водружение знамени в честь
присвоения заводу первого места в
отрасли по итогам года!». И, порадовавшись
ошарашенному Юркиному виду, вышел из зала.
Главный снял и отложил в сторону очки,
порылся среди бумаг и жестом предложил
Юрке занять место рядом с ним за большим
столом президиума. Юрка весь подобрался,
не желая быть застигнутым врасплох, и, на
всякий случай, напустил на себя вид
крайней заинтересованности.
Что-то в Юрке насторожило главного
инженера, потому как он, сделав еще одну
паузу, заговорил, внимательно отмечая
реакцию собеседника: «Я повторю
специально для вас, Юрий Андреевич. У меня
такое ощущение, что вы не совсем
внимательно следили за ходом совещания…».
Юрка печально вздохнул.
– В районе нашего города, - тихо сказал
главный, - завтра будут проводиться
военные маневры. С участием вертолетов.
На нашей трубе давно не горят сигнальные
огни, что является не только нарушением
правил содержания высотных объектов, но
представляет прямую опасность в свете
вышесказанного. Я вам с Евгением
Карагодиным ставлю задачу: взобраться на
трубу и восстановить сигнальное
освещение. Вы же понимаете, что никаких
электриков я туда и волоком не втащу! Что
вам нужно для этого? Я имею в виду
организационные мероприятия, так как
знаю, что умения вам с Карагодиным не
занимать.
– Так, - пронеслось в голове у Юрки, -
разыграл-таки Валентин Викторович!
Молодец, однако! А вслух произнес: -
Отключить на два часа первый и второй
котел, на третьем и четвертом снизить
нагрузку и перевести их на эжекционную
вытяжку. Там, наверху, вы понимаете, можно
сейчас изжариться заживо - пусть труба
чуточку подотстынет. И второе, на верхней
площадке, возможно, висит колпак из
углекислого газа. Как бы у пожарных
одолжить парочку заправленных
дыхательных аппаратов?
Главный инженер согласно кивал,
записывая сказанное Юркой в толстом
ежедневнике. Потом он посмотрел на часы: «Сейчас
14.30. Отключить котлы я смогу только после
окончания смены, то есть, в 16. Найдите
Карагодина. В 18 часов встретимся под
трубой. Учтите, будет уже почти темно.
Зайдите, пожалуйста, по пути в мой кабинет
и передайте секретарю, чтобы через десять
минут у меня был главный энергетик. Я пока
зайду в отдел АСУ».
Юрка отправился на поиски Женьки, желая
отыграться за розыгрыш. Женька
обнаружился в чертежном зале, где он с
насупленным видом пытался понять принцип
действия потрясающего по простоте
механизма, предложенного к изготовлению
местным Кулибиным. Юркину просьбу
отправиться к заместителю директора по
АХЧ за знаменем, Женька воспринял с
неожиданным энтузиазмом, и резво ускакал,
оставив Юрку наедине с топорно
выполненным чертежом.
Через час, застав Юрку за укладыванием в
сумку монтерских инструментов,
возмущенный Женька поведал, что чертов
зам тоже, видно, принадлежит к одной банде,
т.к. немедленно повел Женьку в подвал, где
выдал ему большое знамя, оставшееся от
последнего государственного праздника. А
еще заставил его расписаться за знамя в
какой-то толстой книге…
Так бы и поволок это знамя несчастный
Женька на трубу, если бы по пути к Юрке не
встретил не посвященного главного
энергетика, который открыл ему глаза на
творящиеся козни. Женька сунул знамя в
приоткрытую дверь женской бытовки,
откуда раздался истерический визг. Это
поправило ему настроение и спасло Юрку от
скандала.
Юрка предложил последний
тридцатиметровый подъем до верхней
площадки пройти в дыхательных аппаратах
и в связках – мало ли что? Труба имела
четыре промежуточных площадки, где можно
было отдохнуть, потому что подъем на сто
пятьдесят метров по скоб-трапу – штука
довольно утомительная. Женьке предстояло
нести запасные лампы, что прибавляло ему
забот. Юрка нес инструменты и
радиостанцию.
На щитке выключателя, у колошников, уже
висела табличка «Не включать, работают
люди!» Главный инженер и главный
энергетик, каждый со своей персональной
свитой из специалистов наблюдали за
началом операции.
Друзья подогнали лямки дыхательных
аппаратов, проверили давление по
манометрам и полезли в люльку «механической
руки», так как скоб-трап начинался в семи
метрах над землей. Люлька вознеслась и
застыла у первой перекладины. Юрка полез
первым. Женька, стараясь не раздавить
драгоценные лампочки, полез следом. До
первой площадки добрались на одном
дыхании и сели перевести дух. Проверили
связь. На другом конце эфира был главный
инженер. Взялись за второй прогон. Между
площадками, снизу вверх, были интервалы:
пятьдесят, сорок, тридцать и тридцать
метров. Со второй площадки хорошо был
виден Главный Кавказский хребет. Вершины
еще озаряло заходящее солнце. Они тускло
горели малиновым светом, похожие на
остывающее жерло вулкана, или на нутро
аварийной печи «Свинделл». А под трубой
стало почти совсем темно. Включили
налобные фонари и дальше полезли с
персональной подсветкой. На третьей
площадке решили основательно отдохнуть.
Женька достал из кармана кулек с курагой
и отсыпал Юрке горсть. От тела трубы шло
ощутимое тепло, и сидеть было очень уютно.
В городских окнах начали зажигаться огни,
а вершины стали медленно угасать. Юрка с
Женькой надели маски дыхательных
аппаратов, посмотрели друг на друга,
показали каждый большой палец, и
решительно двинулись на покорение
последнего прогона.
Поле зрения в маске сильно сузилось, и
чтобы увидеть свои руки, перебирающие
перекладины, приходилось все время
кивать головой вверх – вниз. Поднимались
в том же порядке, но с остановками на
длину страховочной веревки, страхуя
попеременно друг друга через карабин,
защелкнутый на перекладине. Дышалось так
себе, к тому же воздух в баллонах отдавал
резиной.
На последней площадке быстро нашли и
устранили все повреждения, правда, с
опаской косясь на оголовок трубы, который
показался друзьям подозрительно горячим.
Юрка осторожно снял маску и сделал пол
вдоха. Ничего плохого не произошло. Тогда
он сообщил по радио об окончании работ и
попросил включить освещение. Через
несколько секунд загорелись все восемь
рубиновых огней и Юрка с Женькой начали
спуск.
Все, оказывается, гораздо сложнее. Кроме «А»
и «Б» существует еще целый алфавит! И душа
болит от этого. Да ты и сам все теперь
понимаешь! Они посмотрели вверх, где на
фоне ночного неба горели яркие красные
огни, чтоб никто случайно не задел трубу
даже в слепом полете.
|
