|
|
БРАТЬЯ АБАЛАКОВЫ
Игорь Виноградский,
драматург, КМС.
Как хорошо известно, семейственность высоким достижениям в альпинизме не помеха, а скорее большой плюс. Мы знаем замечательные семьи мастеров спорта по альпинизму: Людмилу и Бориса Кораблиных, инструкторов альпинизма Татьяну и Дмитрия Ивановых, Ларису и Бориса Кашевник, а уж о братьях-горовосходителях и говорить нечего, - это и братья Хейсины, и братья Клецко, и братья Мясниковы, и, конечно же, - легендарные братья Абалаковы. Евгений и Виталий - гордость советского альпинизма.
После Отечественной войны был значительный период, когда все у нас было «абалаковским»: лучшие золотомедальные маршруты считались абалаковскими, лучшая команда была абалаковская, «обвязки» были абалаковскими, рюкзаки и даже трикони, - тоже. Так что, когда кто-то из инструкторов в шутку посылал новичка на склад за «абалаковскими зонтиками», якобы необходимыми для защиты от солнца на подходе, бедняга, не чувствуя подвоха, летел на склад снаряжения и требовал у ухмыляющегося кладовщика… Впрочем эта сторона альпинистской жизни была связана почти целиком с именем старшего брата, Виталия, ибо младший, Евгений, погиб в 1948 году.
Родина Абалаковых – Сибирь, верховья Енисея, Красноярский край, Саяны, Алтай. Те самые края, где и по сей день, следуя туманным намекам Н. Рериха, многие ищут загадочную страну Шамбалу… К слову сказать, невдалеке от родного села Абалаковых – находится и родина другого нашего выдающегося альпиниста Владимира Балыбердина.
Судя по официальным анкетным данным, братья Абалаковы – из бедной казачьей семьи, чуть не сироты, росшие без отца. Но неугомонное в предвоенные годы НКВД, раскопало, что главой семьи был богатый енисейский купец, золотопромышленник, владелец старательской артели, после революции и вправду куда-то девшийся…
Все это осложнило судьбу Виталия Михайловича, попавшего в тюрьму перед Отечественной войной и проведшего там около двух лет. Повод – донос кого-то из друзей альпинистов, увы, но это факт. «Источник» сообщал «компетентным органам» о том, что Виталию Михайловичу очень нравится все иностранное: австрийское и немецкое, он с удовольствием якшается с приезжими из-за рубежа… А чего ему было не «якшаться», когда СССР тогда открыто дружил с Германией, коммунисты обнимались с фашистами. То, что австрийский коммунист Ф. Э. Кропф в те годы бежал от тех же фашистов к нам, конечно, вносило в умы путаницу, но дела не меняло,- посадить человека тогда просто ничего не стоило! Тем более что были и другие объяснения. По сведениям, исходящим от сына Евгения Михайловича, В. Чередова, поверив в то, что ее муж – враг народа, отказалась от него, как тогда было принято, а брат, Евгений, ходил к дверям тюрьмы и , выстаивая очереди, передавал своему брату Виталию передачи, хотя всю войну сам служил в войсках НКВД… Валентина Чередова потом вернулась к мужу, и эта временная размолвка не мешала им жить потом долго и счастливо.
Известный наш питерский альпинист Лев Рубинштейн в своих мемуарах пишет, что летом 1940 года он встретил Виталия Абалакова в Адылсу, и тот после тюрьмы «был очень плох». Можно этому поверить! После драматических событий на Хан-Тенгри летом 1936 года, обморожений и ампутаций пальцев, - допросы на Лубянке и тюремная камера – не лучший способ реабилитации. Вообще, если рассматривать взаимоотношения братьев на обычном бытовом уровне, то на протяжении их жизни они, эти отношения, похоже никогда не были ни особенно близкими, ни чрезмерно теплыми. Они были разными людьми по своему духу, по способностям, по конституции, наконец.
В начале своей альпинистской деятельности братья-красноярцы были относительно дружны. В далеком 1929 году, когда знаменитая впоследствии Таджикско-Памирская экспедиция уже проводила на Памире свой второй полевой сезон, Евгений с Виталием совершили только свое первое дальнее путешествие – от Бийска добрались до Телецкого озера. Совсем неплохой туристский маршрут. Равно как и пройденный в следующем сезоне – по Бирюсинско - Козырскому узлу. Основной способ передвижения – на самодельных плотах, по рекам. Зато уже в 1931 году братья Абалаковы в компании с Валентиной Чередовой едут на Кавказ, да ни куда-нибудь, а прямо в Безенги, где попадают на «спасаловку»: на Миссес-тау погибла четверка горовосходителей, двое из которых были швейцарцами… Так что надо было искать. Не имея никакой школы передвижения в горах, не обладая ни навыками, ни техническими приемами, с самым примитивным снаряжением, молодые красноярцы некоторое время поискали погибших, а потом, как бы уж все равно, заодно и для развлечения решили сходить на штурм одного из кавказских пятитысячников – Дых-Тау. Благо вершина стояла рядом. Путь оказался достаточно сложен. Пришлось встать на ночевку. При этом выяснилось, что они не взяли примуса. А значит ни глотка воды, ни чая, ни супа – сосите сосульки, товарищи альпинисты! Разгильдяйство, конечно, легкомыслие, но что делать – молодость. В следующем, 1932 году, братья снова на Кавказе и, взяв третьим к себе председателя московской альпсекции А. Гермогенова, отправляются, опять, не куда-нибудь, а прямо на траверс всей Безенгийской стены!
Пройдя Гестолу, с которой начинался траверс, братья попали в густой туман, по неопытности сняли очки, и естественно, «подожгли глаза». И … ослепли. Хорошо, что временно, Устроили дневку. Через день двинулись дальше, но на спуске с Катына в сторону Джанги в трещину улетел Виталий Абалаков, - товарищи его удержали. Когда для завершения траверса Безенгийской стены оставалось, казалось бы, всего ничего – подняться на Шхару, - выяснилось, что начисто кончились продукты, и надо «рубиться» по ледовой стене вниз. На одном из участков в очередной раз сорвался и сделал попытку улететь в пропасть брат Виталий, но брат Евгений и тут удержал его на веревке. Что он потом ему сказал, - об этом история умалчивает… Через полгода после этой эпопеи, в марте 1933 года, брат Евгений отправляется на Эльбрус. Снова с Гермогеновым, но уже без брата Виталия. Идут на лыжах. В валенках и неподкованных ботинках. Одна пара «кошек» на связку! Продукты – на минимуме, «голодный паек». И опять участники срывают друг друга, тормозят лыжными палками. Но, лозунг Гермогенова – обе вершины, любой ценой! Впервые в зимний период!
Ночью на перемычке, с кровавой пеной на губах, Гермогенов умирает. Его начинают спускать Е. Абалаков и Д. Гущин, но не вниз и влево – к скалам Пастухова, к хижине, а прямо вниз, так проще. Однако, впереди зона трещин. Труп Гермогенова срывается и, набирая скорость, летит вниз, срывает Абалакова. Гущин пробует задержаться. Абалаков, вместе с трупом Гермогенова, исчезает в трещине. Гущин задерживается на самом краю.
В своих воспоминаниях, Е. Абалаков: «В последнюю минуту Гущину удалось схватить меня за руку. Однако силы были подорваны бессонными ночами и недоеданием. Гущин медленно заскользил к провалу. Мы считали, что кто-то должен остаться на верху, иначе нас никто потом не найдет… Быстро скользнула в низ перерезанная веревка и я вместе с телом Гермогенова, полетел вниз, в глубину трещины. По дороге мне удалось зацепиться за выступ». Так они и провели эту кошмарную зимнюю ночь: Гущин, залезший головой в рюкзак – наверху, Евгений Абалаков с трупом Гермогенова в одном мешке – внизу.
Недавно опубликованные воспоминания и дневники участников того восхождения производят ужасающее впечатление. Но, не это главное! Группа пошла зимой на Эльбрус в порядке тренировки перед летним восхождением на Памир, на загадочный пик «7495» (будущий пик Сталина), который, конечно, надо было «покорить любой ценой»! Теперь, эту фразу взял себе на вооружение, сменивший Гермогенова на посту председателя Московской альпсекции, Н.Николаев. И его ждала та же судьба, При восхождении на пик Сталина, на него пошли камни. Веревка была перебита, Николаев ушел в пропасть…
Но это никого не остановило. «Любой ценой – значит любой ценой!» И вот уже обессиленный, останавливается на гребне Н. Горбунов. У него галлюцинации, что он продолжает подъем. А Е. Абалаков – впервые на такой высоте, в одиночку достигает вершины! Гигантская тень человека, впервые пробравшегося к этим черно-бурым безжизненным скалам, плывет по скользящим ниже его облакам.
Фотоаппарат замерз, Абалаков негнущимися пальцами, делает зарисовки, производит засечки и возвращается к Горбунову. Начинает спускать его, тот не чувствует ног, обморожение, но… задание партии и правительства выполнено! Высшая точка Советского Союза достигнута! Метеостанция – а это больше двух пудов! – поднята почти к самой вершине. Правда, пытаясь запустить ее, работая голыми руками на ледяном ветру, Е. Абалаков опять неосмотрительно снимает защитные очки и опять слепнет. Слава богу - опять временно…
В этом году исполняется 70 лет со дня по настоящему большого спортивного подвига. Пик «7495» пал 3 сентября 1933 года (читайте статью: М. Ромм "Первовосхождение на п. Сталина"). А что делал в этом сезона Виталий Абалаков? Об этом в книге В. Кизеля сказано так: «С большой группой молодежи прошел траверс самой высокой горы Алтая, горы Белуха, чуть выше 5 тыс. метров» – тоже неплохо! Летом 1934 года братья Абалаковы возглавили Памирский военно-учебный поход, в результате которого, Виталий Михайлович с двумя командирами РККА первым из советских восходителей поднялся на пик Ленина высотой более 7 тысяч метров, а Евгений, пожертвовав вершиной в пользу брата, помогал спускать вниз ряд заболевших военачальников
Следующий сезон братья отдали нарождавшемуся тогда промальпинизму: обработав крутые скальные стены, навесив веревки, укрепив лестницы и подняв буровое снаряжение и взрывчатку, они дали возможность рабочим подойти к «рудному телу», - стране очень нужно было олово и страна его получила!
Летом 1936 года братья Абалаковы идут на Хан-Тенгри. И здесь повторяется уже знакомая нам картина…
Вчитаемся в строки дневника самого Евгения Абалакова.
«Высота 6300. Виталий внес предложение идти без рюкзаков. Виталию совсем скверно, его валенки без обивки и скользят на сильно оснеженных скалах…»
«Всех мучает одышка и пересыхает в горле. Все глотают снег…»
«Пришлось подрубать ступени. У Виталия нет кошек… Виталий совсем уже не может идти».
«Сверху. Зачем-то сбросили веревку, спрашиваю – закреплена ли она, Виталий кричит – если я спускаю – значит закреплена! Дернул, - веревка слетела ко мне…».
«Неожиданно веревка выскользнула и полетела вниз…».
«Сверху кричат, что не могут спуститься без помощи…». Темнеет. Лазают по склону, находят свои палатки, но не узнают, считают, что это прошлогодняя стоянка алмаатинцев…
«Мне даже жутко стало, ясно, что от всех невзгод у ребят мозговой заскок».
«Вытащить Виталия из палатки невозможно. Разжигаю плиту Мета на улице».
«Виталий говорит что-то несуразное… Наши спальные мешки неизвестно где…».
«Услышали шум, и из-за снежника вылетело тело Леонида. Нелепо разбросав руки и ноги он покатился вниз…».
«Внизу выкатились и остановились несколько черных предметов… Решили надеть «кошки»…».
«Перевернули Леонида, картина жуткая, все в крови, на лбу большая рана». Евгений подходит к пещере: «Виталий, выйди, помоги дотащить Леонида..» «Не можем, обморожены» - раздается в ответ. Ночью в пещере все чуть не задохнулись. Утром – «у Мишки, Виталия и Ленца пальцы рук и ног черные, а слабость такая, что едва стоят на ногах…» «Пять ног и шесть рук - черны. Виталий бодрится – это ничего, лишь бы живым остаться, а срежут кое-что, не пропадем».
Еще немного и один из участников – Ленц – умрет у них на руках. Температура у Виталия – 40 градусов… Но выживет и выздоровеет Виталий Абалаков. Хотя лишится нескольких пальцев рук и ног. Хан-Тенгри просто так не сдается людям. В этой вершине есть какая-то мистическая злопамятность. В своей книге о Виталии Абалакове, В. Кизель пишет, что когда в 1937 году его арестовало НКВД, одним из пунктов обвинения было: «Передал немецким шпионам местонахождение советской погранзаставы на вершине Хан-Тенгри…» Как говорится, - «стоп, приехали!».
Но обратимся к старшему брату. Евгений Абалаков пошел в армию добровольцем 23 июня 1941 года, на второй день Войны. Как случилось, что он попал в войска НКВД и получил чин «интендант третьего ранга», - понять невозможно. Судя по словам его сына Алексея, он не долго воевал на Западном фронте, а потом учил на Кавказе наших солдат и командиров ведению военных действий в горах. В частности, по специальному учебнику, изданному в СССР в 1942 году…
Один из моих друзей, Валерий Векслер как-то позаимствовал экземпляр этого толкового наставления, много лет спустя, после Войны, в библиотеке альплагеря Джантуган. А не так давно, уже в нынешнем 21 веке, мы стали внимательно рассматривать этот раритет и обратили внимание на иллюстрации. На них солдаты демонстрировали элементы альпинистской техники, будучи одетыми в какие-то странноватые костюмы… Кто видел, например, русского солдата в гетрах! В обмотках – да. В сапогах. В ботинках. В валенках. Но в гетрах? Лишь потом мы догадались, что это наш перевод немецкого учебника для горных егерей, спешно переведенный в СССР к 1942 году! При этом на нем был «родной» для нас гриф: «секретно!». От кого?! От немцев?! Так это их книга. От наших? Но это для них учебник. Но, тем не менее, - «секретно», и точка...
Бурное военное время не оставило нам следов тесного общения братьев Абалаковых. Виталий Михайлович, ставший после Хан-Тенгри инвалидом, залечивал раны, швы на которых все время расходились, поправлял свое здоровье и к концу войны так преуспел в этом деле, что вернулся в альпинизм, честь и хвала его несгибаемой воле и упорству. В. Кизель в своей книжке пишет, что «Виталий в детстве был не очень силен – все было создано непрерывной тренировкой, это был человек, который, как говорят американцы в подобных случаях, «создал себя сам»…
Когда Виталию Абалакову исполнилось 40 лет, он не знал, что судьба позволит ему еще 15 лет ходить в горы, 10 раз стать чемпионом страны по альпинизму, практически монополизировать этот вид спорта, создать уникальную, лучшую в мире школу альпинизма, плодами деятельности которой мы пользуемся по сей день. Виталий Михайлович долгие годы был высшим авторитетом в стране для всех альпинистов, учителем, наставником, судьей. И мы сегодня закроем глаза на все его срывы, полеты в трещины, авантюризм и прочие художества, непременно сопровождавшие его в первой половине жизни… Парадокс? Несомненно! Ну и что с этого? Без парадоксов наша жизнь была бы «как каша без соли – скучна и пресна!»
А что Евгений Михайлович в этот период? Как мы уже упоминали, он на Кавказе обучает военному делу в горах наших доблестных воинов, а когда и сам совершает восхождения. В 1943 году – на Дубль-пик в Дигории, в 1944 году – на Казбек в Осетии, чуть позже, в Домбае, он пройдет траверс вершин Джугутурлючат; фронт уже катился к Берлину, и большого греха в том нет: чтобы в горах кого-то чему-то учить, надо быть «в форме», надо ходить на восхождения. В октябре 1945 года, группа Е. Абалакова была брошена на поиски группы А. Джапаридзе, не вернувшейся с Ушбы. Спасатели в очень трудных осенних условиях поднялись выше седловины этой зловещей горы и обнаружили только обрывки веревок, скальные крючья и записку под взлетом Северной вершины. Через год было установлено, что грузинские альпинисты ночью были снесены лавиной на Гульский ледник.
В 1946 году Евгений едет в экспедицию на Юго-Западный Памир. Совершает восхождение на пик Патхор. Стилистика восхождения та же – камни друг другу на голову, срывы и падения на ледовых склонах. «Заклинившаяся в скалы Лейка» (фотокамера, имеется ввиду). На этом восхождении пострадал даже наш Е. Белецкий. На спуске – сентенция, - худший путь трудно выбрать. У одного из участников – Е. Иванова, -подозрение на трещину в черепе… Но, как и раньше, - «победа любой ценой!» Группа идет на пик Карла Маркса. Е. Абалаков свидетельствует: «И вдруг крик Давлята, одного из участников, - Ой, падаю! – Решаюсь принять рывок на себя, хотя недостаточно закрепился. Давлят срывает меня, Падаю. Пытаюсь затормозить ледорубом и зацепиться «кошками». Зацепился кошкой и пошел боком, потом вниз головой. Сорвал Сашу. Потом выправился… Правая рука не работает. Поднимаюсь на веревке на левой… На руку одеваю носок… Очевидно перелом…». Но вершина взята, на этот раз все живы. Может быть еще и поэтому советский альпинизм называли «Школой мужества»?
Август 1947 года, - последний сезон Евгения Абалакова. На сей раз – экспедиция на Северо-Западный Памир в Восточную часть хребта Петра Первого. И все – как заведено, Евгений Михайлович на леднике опять летит в бездонную трещину, но задерживается на веревке и вылезает наверх популярным методом «грудь-нога, грудь-нога». Опять леденеющие палатки, температура минус 25, в палатках – минус 15, и конечно же… «Перед выходом на гребень вершины – сзади шум падающих камней, легкий вскрик, я принял на себя такой рывок, что был прижат к земле… Сорвался Иванов, падая сорвал Тимашева. Я задержал Тимашева и тем спас положение…»
Далее в дневнике Евгения Абалакова, следуют такие строки: «Когда вышли к скалистым стенам вершины, нашему очарованному взору открылись величественные панорамы. Среди легких силуэтов огромных вершин над глубоким провалом ледника Фортамбек вздымалась эпически спокойная величавая вершина пика Сталина. Ожили далекие воспоминания: я отчетливо представил себе как 14 лет тому назад, обагренный заходящим солнцем, стоял на высочайшей точке советской земли и переживал радость победы…».
Весной 1948 года Евгений Абалаков готовился к штурму очередного семитысячника – пика Победы. Он в своей жизни знал много побед, но ему нужна была еще и эта. Ему мешали, «ставили палки в колеса»… Кто? Зачем? Почему? Мы этого не знаем, но завистники, «тайные тормозильщики» и просто те, кто почему-то «против всех», - никогда не были у нас в дефиците. Тем не менее, 23 марта 1948 года Всесоюзная Федерация Альпинизма утвердила Евгения Абалакова руководителем летней экспедиции на пик Победы. Вместе со своим давнишним другом, фронтовым товарищем, мастером спорта по альпинизму в этот день приехавшим в Москву из Тбилиси, они решили отметить это событие на квартире своего знакомого, врача и тоже альпиниста Г. Беликова.
Как они потом вместе с Ю. Арцишевским ночью попали в ванную комнату, что было с газовой колонкой, почему наутро были обнаружены следы борьбы, как это произошло, почему обычные признаки отравления угарным газом категорически не совпадали с теми, что имелись на пострадавших, и наконец, по какой причине в большой квартире от газа, который, как известно, жертв своих не выбирает, пострадали только они одни, - остается загадкой… В выпущенной недавно в свет книге «Тайна гибели Евгения Абалакова», его сын Алексей прямо указывает на «волосатую лапу» НКВД-МВД-КГБ, но… это не более, чем версия.
Оставим в покое странную историю, и будем помнить великого альпиниста, прекрасного скульптора, чьи работы точны, изящны, реалистичны и вдохновенны. Они и сегодня радуют глаз. Евгения Михайловича не вернешь…
Отдадим должное также его брату, Виталию Михайловичу, может быть и вправду, по словам его близкого друга В. Кизеля, «человеку, победившему судьбу». И закончим эту статью теми же строчками поэта В. Чуева, которыми В. Кизель заканчивает свою книгу:
Есть тот особый мир, где нет ушедших,
Где доблесть остается навсегда…
|
