|
|
ПОСЛЕДНЕЕ «БЕЛОЕ ПЯТНО» ПАМИРА
По книге Г. Калинина (МС СССР): Фортамбек и его вершины, 1983, Ташкент;
публикуется с сокращениями, под редакцией Г. Андреева.
Первое упоминание о существовании Памира или о стране Каратегин, что расположена в верховьях рек Сырдарьи и Амударьи, появилось в записках буддийского монаха из Китая Сюань Цзаня в VII веке.
В России название «Каратегин» появилось в 1870 г. в «Известиях Русского Императорского Географического Общества». Автором очерка «Записка о Каратегинском владении, составленная по расспросным данным» был начальник Зеравшанского округа Туркестанского края генерал-майор А. К. Абрамов.
В 1876 г. в пределы Памира вступила Алайская военная экспедиция генерала М.Д. Скобелева. Этой миссией Александр II желал доказать своему вассалу — эмиру Бухары, что власть России распространяется до самых отдаленных окраин. И остался бы рейд удалых казаков лишь демонстрацией могущества, если бы не присутствие в экспедиции подполковника Л.Ф. Костенко и военного топографа Жилина. Это были первые исследователи восточных окраин Каратегина. В составе небольшого отряда они из Алайской долины, дальше которой в свое время не смог пройти А.П. Федченко, через перевал Терсагар пересекли Заалайский хребет и увидели на юге три гигантские снежные вершины. Л.Ф. Костенко называет их горами Гоу. У подножья вершин мчался мощный грязно-бурый поток — река Муксу. Несколько киргизских небольших глинобитных домиков, обрамленных крошечными полями низкорослой пшеницы, бедное кладбище и одинокая постройка над захоронением мусульманского святого. Жилин составил схематический план, обозначив на нем могилу (Алтын-Мазар) и три составляющие реку Муксу потока — Сауксай, Каинды, Сельсай.
Через год в этих местах появилась новая экспедиция, ее возглавлял геолог И. В. Мушкетов. Он не стал спускаться с перевала, а ограничился лишь осмотром панорамы, оценив высоту хребта на противоположном берегу Муксу в 5800 м и составив описание геологического строения Заалайского хребта по линии его пересечения.
В 1878 г. В.Ф. Ошанин осуществляет первое русское путешествие по Каратегину. Его экспедиция начала свой путь из Самарканда. Преодолев Гиссарский хребет, по долине Вахша она вступила в пределы Каратегина. Красно-бурые воды — могучее порождение неведомых памирских высей. Название реки отрывистое и звучное, как имя божества, — Вахш. Это имя река носит только до того места, где соединяют свои воды две другие, ее составляющие, — Обихингоу и Сурхоб. Истоки Обихингоу лежат в пределах земель Дарваза. А истоки Сурхоба? Не есть ли это Кызылсу, лишь меняющая свое название после того, как она покидает пределы киргизских горных кочевий? (Кызыл-су –кирг., Сурхоб – тадж. — красная вода). Но уж очень велик поток в сравнении с тем, что наблюдал Ошанин будучи два года назад в долине Алая.
Крутые безлесные склоны, оранжево-желтые от выгоревших трав, тянулись по северному борту долины. Изредка, там, где боковое ущелье нарушало это однообразие, на далеком хребте виднелись остатки снежников. Зато с юга — другой, уже памирский хребет — возносился ввысь островерхими скальными пиками и чем дальше к востоку, тем мощнее и выше становились его снежно-ледовые вершины.
Каждый день пути обогащал экспедицию открытиями. Редкие и совершенно неизвестные виды насекомых добавлялись в энтомологическую коллекцию Василия Федоровича, увеличивался и также пополнялся новыми видами гербарий ботаника М. И. Невесского, по мере продвижения новые линии ложились на планшеты карты, которую снимал военный топограф штабс-капитан Г. Е. Родионов. К сожалению, Родионову был предписан крупномасштабный вид съемки, которая захватывала узкую полосу вдоль пути движения. И поэтому, не имея возможности получить на топооснове окружающие хребты и вершины, Ошанин в своих описаниях достаточно подробно описывает и дает им свои названия, так как в лексиконе местных жителей таковые отсутствовали, особенно для тех объектов, которые не посещались ими. Таким образом, впервые появились имена хребтов — Каратегинский, Петра Великого, Дарвазский. А выдающиеся вершины, которые по высоте своей и мощи превосходили и альпийские и кавказские, получают имена в честь великих естествоиспытателей века. Пики Северцова, Агасисса, Тиндаля — дань уважения рыцарям науки, исследователям горных областей.
... Экспедиция приближалась к верховьям Сурхоба. Глубокая долина, некогда проутюженная огромным ледником. Замысловатый узор, сотканный водами реки на серой основе галечника. Здесь две памирские реки Кызылсу и Муксу, образуя единый Сурхоб, растекаются свободно, словно устав от напряженной борьбы со скальными теснинами. После переправы через Кызылсу петли конной тропы вывели на огромную террасу, откуда открылась грандиозная панорама на восточную часть хребта Петра Великого. Торжественно и скромно звучат строки из ошанинского очерка «Каратегин и Дарваз»: «... тут (в восточной части хребта - авт.) находится группа из четырех пиков. Особенно поразителен их вид из Джаилгана. Я считаю, что восточный пик имеет до 25000 (7500 м — авт.) футов высоты...»
«Восточный пик». Некоторые последующие исследователи считают, что В. Ф. Ошаниным была открыта главенствующая вершина хребта Петра Первого, вершина, которая на современных картах значится как пик Коммунизма.
Далее экспедиция Ошанина попыталась пройти долиной Муксу, но путь оказался невозможным для конного отряда. И тогда В.Ф. Ошанин принимает решение обойти муксуйские теснины и выйти к реке кружным путем. Отряд поворачивает в долину Кызылсу и, обогнув западную часть Заалайского хребта, через перевал Терсагар выходит к верховьям Муксу. И здесь в описаниях В.Ф. Ошанина впервые в географической литературе появляются названия трех пиков, упомянутых Л. Ф. Костенко — Музджилга, Сандал и Шильбе.
В.Ф. Ошанин не ограничился посещением живописного урочища, как это сделали его предшественники, он отправился дальше. По замыслу экспедиция должна была из верховьев Муксу пройти в Шугнан, к нынешнему озеру Яшилькуль, чтобы связать съемки русских и английских топографов и выяснить пути через Гиндукуш в долину Инда. Но маршрут был прерван в ущелье Балянд-киик, где на крутой и узкой тропе вьюки разбивались о скалы, спотыкались и падали лошади. К тому же треть отряда страдала от лихорадки. Чтобы не рисковать людьми, Василий Федорович решил повернуть назад. Отряд отступил в Алтын-Мазар, а он вместе с Родионовым и Невесским переправился через Сельдару, чтобы побывать на леднике. Открыватели решают присвоить леднику имя Алексея Павловича Федченко, товарища Василия Федоровича по учебе в Московском университете, первого русского исследователя Памира, чья жизнь в самом расцвете физических и творческих сил трагически оборвалась на леднике Мер-де-Глас в Альпах1/.
Через шесть лет после экспедиции В.Ф. Ошанина в низовьях Муксу побывал геолог и этнограф Г.Е. Грумм-Гржимайло. Ему также не удалось подняться по долине, но зато он проник в Дарваз и впервые высказывает предположение, что в «северной части нагорий Памира» существует «громаднейшее поднятие, узел, от которого отходят кряжи неравной длины».
Вместе с Г.Е. Грумм-Гржимайло в путешествии принимал участие уже известный нам военный топограф Г.Е. Родионов, но результаты его работы нигде не фигурируют. Таким образом, посещение Дарваза двумя путешественниками не внесло ясности в высокогорную орографию центральной части Памира.
Наиболее полное представление о землях к югу от хребта Петра Первого могло дать двухлетнее (1881-1883) путешествие ботаника А. Э. Регеля и топографа П.Е. Косякова. Но, к сожалению, А.Э. Регель после возвращения в Россию вскоре заболел и умер, не успев обработать до конца результаты экспедиции. А ведь именно он первым из исследователей проник в ханства Рушанское и Шугнанское. П.Е. Косяков вынужден был из-за болезни вернуться из долины Ванча.
В начале 90-х г.г. политическая обстановка на Памире обострилась настолько, что в дальнейшем вызвала военные столкновения между русскими казачьими отрядами и войсками кашгарского и афганского ханов, находившихся под английским влиянием. После этих осложнений состоялись (1895) лондонские англо-русские переговоры о границах влияния двух могущественных держав на Памире. Объединенная комиссия прибыла в Шугнан, и ею была установлена государственная граница между Кашгаром, Афганистаном и подвластными России областями, которая существует и поныне.
В период военных действий в казачьих рядах находились высокообразованные передовые офицеры. Среди них можно назвать Б. Л. Громбчевского, А. Г. Серебрянникова, С. П. Ванновского, П. А. Кузнецова, оставивших труды по описанию и картированию Памира.
В 90-е гг. XIX века было начато составление десятиверстной карты Памира. Три листа карты были закончены в 1897 г. Непосредственное участие в ее составлении принимал Г. Е. Грумм-Гржимайло, вычерчивал же листы подполковник Г. Е. Родионов, впервые познакомившийся с Памиром в составе экспедиции В. Ф. Ошанина. На карте на территории Дарваза обозначена река Гармо и в ее верховьях одноименный пик. До этого в географической литературе о Памире нет упоминаний как о реке Гармо, так и о пике Гармо.
В 1897 г. западную часть хребта Петра Первого трижды пересекает Владимир Ипполитович Липский. Несмотря на то, что он путешествовал в одиночку, ему удалось исследовать несколько долинных ледников, берущих начало на северных склонах хребта. Из рассказов жителей В. И. Липский убедился, что далее к востоку хребет Петра Первого несет значительное оледенение. Ледники залегают в истоках рек Шегазы, Кашмук, Иргет, Сугран, Фартамук. Фартамук - это и есть первое упоминание о долине Фортамбека. Не вдаваясь в причины переозвучивания одного и того же слова, можно заключить, что В. И. Липский был более точен, чем позднейшие исследователи. Слог «мук» присутствует во многих топонимах Восточного Каратегина — поселок Мук, реки Муксу, Кашмук, Катта-Карамук, Кичи-Карамук. А. А. Бобринский, исследователь быта памирских горцев, в книге «Горцы верховьев Пянджа» высказывает предположение, что все эти названия — «следы, оставленные по себе древним народом Мук», который по неизвестным причинам покинул эти места и мигрировал на запад.
В 1899 г. В.И. Липский предпринял новое путешествие. На этот раз он побывал в Дарвазе, посетив и описав ледниковые области рек Арзынга и Мазара, пересек хребет Петра Первого и двинулся вверх по Муксу, стремясь обследовать ледники восточной части хребта. Но непроходимость муксуйских теснин для лошадей остановила исследователя. Очевидно, В. И. Липский наблюдал многие вершины, окружающие ледник Фортамбек, и в их числе наверняка пик Евгении Корженевской. В.И. Липским была обследована значительная часть северных склонов хребта Петра Первого. Описания своих путешествий он объединил в трехтомный труд «Горная Бухара», изданный в Санкт-Петербурге в 1902-1905 г.г.
В 1903 г. через Каратегин и Дарваз проехал подполковник генерального штаба России В. Ф. Новицкий. В отчете о поездке он пишет: «3-го августа мы достигли последнего населенного пункта Вахии — села Пашим-гарм, расположенного при слиянии трех больших горных ручьев, образующих р. Хингоу». И далее: «отсюда возможно предпринять разведку восточной, еще совершенно не исследованной части хребта (Петра Первого - авт.), заполненной снеговыми пиками и ледниками. Ущелья Сагрун (Киргизоб — авт.) и Гармо настолько глубоко проникают в хребет, что если бы возможно было добраться до истоков текущих по ним ручьев, то общий характер этих гор сделался бы понятным», но ущелья были недоступны.
Таким образом, ни В. Ф. Ошанин, ни Г. Е. Грумм-Гржимайло, ни В. И. Липский, ни В. Ф. Новицкий, ни Б. А. Федченко с Б. А. Майтовым (1904) не смогли пройти вверх по Муксу, чтобы исследовать ее среднее течение. Не доступной оставалась эта часть долины и для тех, кто делал попытки пройти из верховьев (геолог Д. Л. Иванов, 1883).
Первым исследовал среднее течение недоступной Муксу – Николай Леопольдович Корженевский. Он выехал на Памир из Оша 19.06.1904 и через 10 дней, оставив позади Алайский хребет и Алайскую долину, с перевала Терсагар любовался вечноснежными Музджилгой, Сандалом и Шильбе. Жившие в Алтын-Мазаре киргизы тепло встретили путешественника, но категорически не советовали идти вниз по долине. Корженевский и сам колебался: в реке было слишком много воды, грязно-бурый поток катил огромные камни, от грохота которых на берегу невозможно было услышать даже собственный голос. Один из киргизов по имени Тохтурбай посоветовал вернуться сюда осенью, когда вода значительно спадает и Муксу становится доступной для конной переправы. Тохтурбай сказал, что, будучи мальчишкой, он с отцом проходил по ущелью и пообещал сопровождать путешественника.
16 сентября Н. Л. Корженевский вновь прибыл в урочище, чем немало смутил Тохтурбая. Но отговорки старого киргиза не помогли ему, и на следующий день всадники выступили в путь. Подробности похода от Алтын-Мазара до селения Иргай достаточно подробно описаны Н.Л. Корженевским в очерке «По реке Муксу» в ежегоднике Русского Горного Общества (т. V, 1906). В походе им была составлена глазомерная схема среднего течения реки, где обозначены все притоки Муксу и нанесены их названия со слов Тохтурбая. Н.Л. Корженевский не обозначил на схеме никаких ледников, кроме виденных им самим — в их числе ледник Карасель, переименованный Корженевским в ледник Мушкетова. О леднике Фортамбек упоминаний нет.
В том же томе, где опубликован очерк Н.Л. Корженевского, редактор ежегодника Александр фон-Мекк предлагает «Опыт картографического изображения бассейна рек Муксу, Арзынга и Мазара», где, используя данные всех исследователей, он впервые наносит на картосхему открытые и упомянутые ими ледники в пределах бассейнов этих трех рек. Ледник Фортамбек он обозначил особым знаком. Примечательно, что даже в 1930 г. Н.Л. Корженевский в свой каталог ледников Средней Азии вносит Фортамбек «по расспросным данным и мощности водного потока», фон-Мекк также обозначил на схеме пик Гармо и легендарные перевалы Кашал-Аяк и Танымас, упомянутые еще В.Ф. Ошаниным.
На поиски этих перевалов в 1908 г. отправился с отрядом казаков капитан Н.И. Косиненко. Он пошел ледником Федченко, где обнаружил крупный приток, назвав его ледником Бивачным. В глубь Бивачного отряд пройти не смог, но четверо казаков из отряда поднялись вверх по леднику Федченко и, если судить по их рассказам, вышли на перевал Кашал-аяк, который они назвали перевалом Разведчиков. Несомненно, Н.П. Косиненко видел с востока пирамиду нынешнего пика Коммунизма, но в его отчете об этом нет никаких упоминаний.
На десятиверстке, выполненной Г.Е. Родионовым, осевая часть хребта Петра Первого и области Центрального Памира красуются огромным белым пятном.
Картографирование хребта Петра Первого было начато в 1906 г. экспедицией немецкого географа и альпиниста Вильяма Рикмер-Рикмерса. В процессе экспедиции были совершены восхождения на вершины Люли-харви и Большой Ачик. Эти восхождения по праву следует считать первыми на вершины хребта Петра Первого и, видимо, вообще на Памире.
В 1910 г. Н.Л. Корженевский совершил новое путешествие. Исследователя по-прежнему влекли неизвестные горы, лежащие к югу от Муксу. Он пытается пересечь бурную реку, чтобы обследовать верховья ущелий, начала которых пересек шесть лет назад вместе с Тохтурбаем. Но воды Муксу не пустили его. После попытки, едва не стоившей ему жизни, Николай Леопольдович решает взглянуть на заветные ледники с противоположной стороны долины. Таким образом, он оказался напротив ледника Мушкетова. «Нас разделяла только река и массивные бугры старых морен на том берегу. Первое, что поразило меня, — это гигантский массив, возвышающийся на заднем плане Карасельского ущелья». Так состоялось открытие пика Евгении Корженевской, третьей высоты Памира. В статье, посвященной поездке, Н.Л. Корженевский писал: «Этот величественный пик я посвящаю Евгении Сергеевне Корженевской, с именем которой сплетены чувства глубокой моей благодарности за сердечное участие в моих путешествиях».
В 1913 г. на Памир вновь прибыли немецкие исследователи. Они продолжили картографирование района хребта Петра Первого. Геологом экспедиции Р. Клебельсбергом была начата геологическая съемка. Фотоиллюстрации в его книге «Введение в геологию Западного Туркестана», изданной в 1922 г. в Инсбруке, дают ясное представление об орографии значительной части хребта Петра Первого, совершенно неизвестной до этого. Картосхема, опубликованная в этом издании, дополнила русскую «десятиверстку». Но на ней главенствующая роль над областью Памира в верховьях ледника Гармо отведена пику Сандал, высота которого определена в 7050 м. Р. Клебельсберг основывался на сведениях, сообщенных ему таджиками долины Гармо. Пик Гармо на схеме нанесен в соответствии с его нынешним местоположением.
Как и в предыдущую экспедицию, немецкими исследователями было совершено несколько восхождений. Впервые были покорены гора Сагунаки в хребте Петра Первого и безымянная пятитысячная вершина в его южном отроге (ныне хребет ОПТЭ). Эта вершина была названа восходителями пиком Мирзаташ, в честь чиновника (Мирзы) бухарского эмира, который сопровождал экспедицию в качестве его представителя. В восхождении на пик Мирзаташ принимали участие профессор В. Рикмер-Рикмерс и В. Даймлер, занимавшийся топосъемкой.
Р. Клебельсберг приводит разрозненную панораму из четырех кадров с вершины пика Мирзаташ: два снимка, изображающие хребет Петра Первого с нынешним пиком Москва и другими вершинами к западу, принадлежат объективу В. Рикмер-Рикмерса, а два других — В. Даймлера — изображают Дарвазский хребет западнее пика Гармо, нижнюю часть ледника Гармо и вершины в верховьях ледника Федченко. Участок гор к востоку отсутствует. Может быть он не виден с пика Мирзаташ? Оказывается, нет. Недостающий кадр мы находим в сборнике Австрийского альпийского клуба за 1928 г. Он опубликован Р. Финстервальдером, а снят в 1913 г. В. Даймлером, который погиб в годы Первой мировой войны. Подпись под снимком гласит, что это «вершина Гармо (около 7500 м) — высочайшая в Сельтау». Объектив В. Даймлера запечатлел три вершины: в крайней справа, покрытой облаком, по характерному треугольнику скальной стены без труда узнается нынешний пик Коммунизма. Таким образом, снимок В. Даймлера — первая фотография высочайшей вершины Памира.
Из писем руководителя экспедиции В. Рикмер-Рикмерса в Русское географическое общество, датированных 1913 г., следует, что немецкие исследователи после посещения ледника Гармо пришли к выводу, что его верховья приводят к южным склонам вершин, возвышающихся над Муксу в районе Алтын-Мазара.
В 1916 г. долину Гармо посетил астроном Я.И. Беляев и географ П.И. Беседин. Оба исследователя опубликовали два раздельных очерка в одном номере «Известий Русского Географического Общества», где к вопросу местоположения пика Гармо не пришли к единому выводу. Я.И. Беляев называет пиком Гармо вершину в «проблематичном (по иронии П.И. Беседина) хребтике». Сам П.И. Беседин называет эту вершину за ее характерную форму «троном Петра Великого», утверждая, что «…она не имеет ничего общего с известным таджикам и фигурирующим на десятиверстке в этом же районе «пиком Гармо». Я.И. Беляев высказывает сомнения в отношении пика Гармо на десятиверстной карте, но окончательно решать этот вопрос не берется. Оба исследователя упоминают также о вершинах в верховьях ледниковой системы Гармо, предположительно отождествляя их с «Алтын-мазарскими высотами», опираясь на сообщения проводников о том, что будто бы очень давно через цирк Гармо существовал путь на Муксу, но тут же подвергают сомнению достоверность этого сообщения.
После описанных экспедиций создалась следующая картина самой труднодоступной области Памира. По утверждению Г.Е. Грумм-Гржимайло широтный хребет Петра Первого на востоке упирается в «громаднейшее поднятие, узел», который носит название Сельтау. П.И. Кузнецов утверждает, что в этом месте находится «горный, узел Куи-Лазар». Высшей точкой узла является гора Узтарги (по Г.Е. Грумм-Гржимайло) или какая-то «другая вершина», возможно относящаяся к «Алтын-мазарским высотам» (Я.И. Беляев, П.И. Беседин, Р. Клебельсбсрг). Н.Л. Корженевский приводит свидетельства киргизов, что в этой части гор высится пик Гармо. Десятиверстная карта Г.Е. Родионова, Р. Клебельсберга и П.И. Беседина утверждает, что гора Гармо высится южнее, в верховьях восточного притока ледника Гармо. В. Рикмер-Рикмерс и Я.И. Беляев достаточно уверенно именуют так незначительную пятитысячную вершину.
А кто же прав по поводу наименования главенствующей над районом вершины? Г.Е. Грумм-Гржимайло помещает гору Узтарги в истоках рек Дараи-Сарги и Дараи-Мазар, т.е. значительно западнее. Р. Клебельсберг и сомневающийся Я.И. Беляев введены в заблуждение ложными сведениями, и их «Алтын-мазарские высоты» доминировать над районом никак не могут. Более убедительно звучит утверждение П.И. Беседина относительно «другой вершины», подкрепленное десятиверстной картой и предположением Я.И. Беляева. Этим данным противоречит сообщение Н.Л. Корженевского о пике Гармо в истоках ледника Фортамбек.
В 1925 г. Н.Л. Корженевский составляет гипотетическую картосхему расположения ледников и хребтов высокогорной области Северо-западного Памира. На ней он наносит пик Гармо в самом центре горного узла, от которого прочерчивает хребты, располагает между ними ледники Гармо, Фортамбек, Мушкетова и Кашал-аяк (Бивачный) и прилагает ее к очередной работе о Памире (1926). На следующий год И. Л. Корженевский публикует новую работу «Муксу и ее ледники», где пишет: «Истоки ледника Мушкетова залегают в огромном сложном цирке, образуемом соединением восточной части хребта Петра Великого и хребта Академии. С юга к этой части гор примыкают северные рукава ледника Гармо». Еще до этой публикации он вычерчивает новый уточненный вариант своей схемы, на которой вместо узла хребтов проводит один меридиональный хребет, который на общем собрании Среднеазиатского отдела Русского Географического Общества (25.02.1927) предлагает назвать «хребтом Академии в честь Академии Наук СССР». Название, таким образом, легло на хребет Сельтау.
Карта Центрального Памира до 1928 г.
На торжественном заседании в честь 200-летнего юбилея Академии наук немецкий ученый, исследователь гор Кавказа и Памира, профессор Венского университета Вильям Рикмер-Рикмерс предложил провести совместную советско-германскую экспедицию для окончательного исследования Памира. Экспедиция состоялась в 1928 г. В состав экспедиции были привлечены научные силы молодой Советской республики и сильнейшие географы Германии. Лучшие альпинисты обеих стран не только обеспечивали, но и выполняли ряд работ.
Советская часть экспедиции – всего 33 человека – была представлена уже известными исследователями Памира профессором Среднеазиатского государственного университета Н.Л. Корженевским и астрономом Пулковской обсерватории Я.И. Беляевым, учеными и альпинистами чьи имена в дальнейшем прославились во многих географических открытиях, как на Памире, так и в других районах нашей страны – Н.П. Горбунов соратник, В.И. Ленина, будущий академик (ред.), выполнявший его поручения по науке, технике, культуре; геолог Д.И. Щербаков (также будущий академик – ред.); геодезист К. В. Исаков, топограф П.Г. Дорофеев, Н.В. Крыленко, занимавший в то время пост верховного прокурора РСФСР, был руководителем альпинистской группы. В составе этой группы были О.Ю. Шмидт, в дальнейшем известный исследователь Арктики, знаменитый математик, астроном, геофизик, государственный и общественный деятель, академик, Герой Советского Союза. Наравне с мужчинами тяготы памирской жизни, как альпинистка, делила Е.Ф. Розмирович (первая жена Н. Крыленко – прим. ред.), член ревтрибунала, а в годы Великой Отечественной войны хранитель наследия А.С. Пушкина, Л. Толстого, М. Горького. Группой киносъемки руководил режиссер В. А. Шнейдеров.
В составе немецкой части экспедиции был инициатор экспедиции В. Рикмер-Рикмерс, а также сильнейшие восходители того периода Борхерс, Альвейн, Шнайдер, Вин. В числе многих важных географических открытий, наряду с определением высот многих вершин, со стороны ледника Федченко в хребте Академии наук были сделаны засечки на вершину, высоту которой определили в 7495 м. На основе работ были составлены карты различного масштаба как на русском, так и на немецком языках. При взаимном согласии высота 7495 м была помещена на них под именем «Пик Гармо».
После открытий 1928 г. на Памире осталось еще значительное по площади «белое пятно», вытянувшееся вдоль хребта Академии наук с его северо-западной стороны. Сюда через три года направилась новая высокогорная экспедиция под руководством Н.В. Крыленко. Задача экспедиции казалась простой – засечь с запада уже известные с восточной стороны ориентиры-высоты, используя определенные ранее астропункты, выяснить положение ледников по отношению к хребту Академии наук и к пику Гармо – 7495 м.
Карта Центрального Памира после 1928 г.
С ледника Гандо, который исследуется первым, ни Н. В. Крыленко с альпинистами, ни И. Г. Дорофеев с топогруппой пика Гармо не обнаруживают, хотя неоднократно поднимаются на хребет, разделяющий ледники Гандо и Гармо.
По леднику Гармо альпинистская группа Н. В. Крыленко уходит вперед топогруппы и пытается сориентироваться самостоятельно, но в своих маршрутах к пику Гармо (7495 м) Н. В. Крыленко выходит к другой вершине, той самой, что была наречена пиком Дарваз. И.Г. Дорофеев производит съемку лишь до развилки главного ледника. Обратим внимание на тот факт, что в своих записках Н.В. Крыленко называет «горою Беляева» вершину «5323», ту, которую как «пик Гармо» рекомендовали В. Рикмер-Рикмерс и Я.И. Беляев. Это говорит о том, что в своих поисках «пика Гармо» Н. В. Крыленко был не так уж неосведомлен.
В следующем году группа Н. В. Крыленко снова занята поисками пика с запада. Н.В. Крыленко опять ориентируется так же, как и в предыдущую экспедицию, упорно избегая поисков пика Гармо – 7495 в верховьях ледника Гармо. Группа же топографа И.Г. Дорофеева, проводившая в это время съемку ледника Гармо, могла бы, казалось, разобраться в возникшей ситуации, ведь сам Дорофеев прошел всю систему ледника Федченко и прекрасно знал хребет Академии наук с востока. Но этого почему-то не произошло.
Резюме под мнимой «загадкой Узла Гармо» подводит руководитель Таджикской комплексной экспедиции 1932 года Н. П. Горбунов: «В центре этого узла, на пересечении хребта Петра Великого и хребта Академии наук, находится недоступная высочайшая вершина нашего Союза, возвышающаяся над уровнем моря на 7500 м. Эту вершину неправильно приняли за пик Гармо. Исследования группы Н. В. Крыленко и А.В. Москвина с запада и группы Н.П. Горбунова с востока установили в 1932 г. эту ошибку».
Отряд А.В. Москвина проводил работы в составе Таджикской комплексной экспедиции 1932 г. на ледниках южных притоков реки Муксу, в том числе и на Фортамбеке.
Исследования отряда А. В. Москвина в памирских открытиях советских экспедиций стоят особняком. В КРАЮ ЗАГАДОЧНЫХ ВЕРШИН
Географическая группа И.В. Крыленко, входившая в состав Таджикской комплексной экспедиции 1932 г., была разбита на два отряда: один, возглавляемый самим Крыленко, как уже упоминалось, направился в долину реки Гармо, другой, под руководством А.В. Москвина – назывался он северным геологическим, – должен был обследовать все левобережные ущелья реки Муксу и составить геологическую карту района.
А. В. Москвин и повар Мамаджан.
Фото Ю. В. Вальтера, 1932 г.
Огромная площадь, исследование которой выпало на долю отряда Москвина, была настоящим географическим «белым пятном», о котором не было почти никаких сведений. В состав отряда А. В. Москвина были включены топограф Ю.В. Вальтер, коллекторы А.А. Солдатов и П.А. Траубе и альпинисты Б.И. Фрид и В.Д. Недокладов. Только один Москвин, не считая, естественно, альпинистов, был знаком с условиями высокогорья. Видимо, немало размышлял Александр Вениаминович о предстоящих задачах своего отряда, – перед ними был труднодоступный, совершенно необследованный горный район с неведомыми ледниками и заоблачными вершинами. Из ледников особо выделялся Фортамбек.
Что останавливало предыдущих исследователей на пути к нему? Отсутствие троп? Но местные жители уверяли, что на Фортамбек есть путь через перевал Курай-Шапак, который начинается из соседней долины Ходырша. Но в конце лета путь опасен и сложен: «Много льда»,— говорят они. Смогут ли альпинисты, чей опыт заключается в двух небольших походах по Кавказу, проложить путь к леднику? А если пройти вдоль Муксу и поискать дорогу по ущелью Фортамбека? Не зря же горцы из Девсиара говорят, что в одном месте ущелье перегорожено огромным камнем и вся река течет под ним. Значит, до камня есть путь! Но прежде следует составить карту притоков Муксу ниже Фортамбека.
17 августа ранним утром северный геологический отряд в полном составе вышел из селения Девсиар в свой первый маршрут. Предстояло заснять ущелье Шегазы. Лето подходило к концу – для наблюдений с возвышенных точек времени уже не было. Теодолитный ход с целью наибольшего обзора прокладывался посредине долины. Одновременно обследовались склоны долины параллельно ходу – составлялась геологическая схема. Некоторые наиболее важные пункты по бортам долины засекались теодолитом по сигналам геологов.
Юрий Владимирович Вальтер, вспоминая экспедиционные годы, рассказывал: «…Мне было 23 года, когда я познакомился в Ленинграде с руководителем химической лаборатории Физико-технического института (им. Иоффе – прим. ред.) геохимиком Александром Вениаминовичем Москвиным. Геология была увлечением Александра Вениаминовича, он занимался ею в периоды отпусков и вечерами после работы. В Лесном, где жил Александр Вениаминович, образцы горных пород, пакетики и коробочки со шлихами и шлифами, микроскоп и прочее оборудование заполняли буквально всю квартиру. Я очень удивился, когда Москвин предложил мне принять участие в Памирской экспедиции в роли топографа. Я работал техником в Гипроводтрансе, занимался съемкой северных рек, но о горной съемке не имел понятия.
При содействии Н.В. Крыленко я из Гипроводтранса был переведен в геологический отряд Таджикской экспедиции и впервые, попал в Среднюю Азию, да еще сразу же на «белое пятно» Памира. Честно говоря, я побаивался, что не справлюсь с работой, хотя готовился к ней основательно – много читал, консультировался у специалистов, ознакомился с памирскими картами и публикациями прежних лет, которых было не так уж много. Но меня успокоил Александр Вениаминович. Он уверил, что если теодолитная съемка будет задерживать геологическое обследование, то перейдем на шагомерную съемку с компасом».
Но все решилось на месте. Топографы Вальтер и Траубе не только не отставали от геологов, прокладывая непрерывный инструментальный ход от астропунктов на реке Муксу, но и успевали делать засечки на окрестные вершины. Были исследованы полностью долины Шегазы, Ташлык, Иргат, Сугран с двумя боковыми ледниками Бырс и Шини-Бини. На Сугране исследователи впервые подступили к хребту Петра Первого, величие и мощь Памира, казалось, сосредоточились в вечноснежных вершинах Суграна.
Думали ли первопроходцы, что всего через несколько дней вступят они в самое сердце сурового Памира?
После обследования Суграна отряд разделился. Из-за недостатка времени Москвин выслал вперед Солдатова и Недокладова. Они должны были мимо Фортамбекского ущелья пройти на ледник Мушкетова и на Аю-Джилгу, откуда попытаться найти путь на Фортамбек.
Основная часть отряда, исследовав ущелья Иргая и Ходырши, 19 сентября достигла долины реки Фортамбек у ее впадения в реку Муксу. Жиденький мостик – две жердины с тонкими поперечинами и несколько плоских камней сверху – был, видимо, сооружен давно и им многие годы никто не пользовался. Проходить его без помощи страховочной веревки было просто опасно. Свернув на Фортамбек, группа вступила в места почти нехоженые. Жители небольших муксуйских селений, приютившихся ниже по реке, заглядывают сюда редко – намыть горстку золотого песка или добыть кийка и улара можно и ближе к дому.
Безтропье. Край береговой террасы обрывается вниз, где гудит бурный поток. Серые склоны в редких желтых ресничках травы, не по сезону жаркое солнце, глыбы рюкзаков – тяжелое начало тяжелого пути по белому пятну.
Вскоре склон уперся в отвесы непреодолимых скал, где-то здесь должен быть каменный мост, о котором рассказывали золотоискатели-киргизы. Они уверяли, что банда басмачей курбаши Азама, прижатая отрядом красноармейцев к каньону Фортамбека, взорвала огромную скалу, перекрывшую ущелье, и ушла от преследования. Но если читателю придется увидеть мост собственными глазами, то он наверняка усомнится в силе взрыва. Скорее всего, обвал произошел в результате размыва берегов самой рекой, а возможно, и землетрясения.
...Первым на прохождение «мостика» со страховкой вышел Борис Фрид. Он шел медленно, вырубая в слежавшемся галечнике небольшие ступени. Любое неосторожное движение грозило серьезной неприятностью. Когда Фрид преодолел «мостик», наступила очередь Вальтера. Сам он вспоминает об этом эпизоде так: «Я огибал по проделанной Борисом тропе выступающий валун, прижимаясь к нему всем телом. И вдруг почувствовал, что мой огромный рюкзак с теодолитом перетягивает меня в пропасть. Схватился обеими руками за валун, а он легко подался из своего гнезда. Я потерял равновесие и, видимо, начал падать. Но в это короткое мгновение Александр Вениаминович, шедший следом с треногой от теодолита в руках, не растерявшись, прижал меня этой треногой, прямо ее заостренными шпорами, к скале. Так мы и стояли, боясь пошевелиться. Одна из шпор больно впилась мне в ребра. На помощь пришел Борис Фрид – за руку он перетянул меня на безопасное место, и мы благополучно выбрались на «мостик».
Трудно пришлось Пете Траубе. Он нес мешок с продуктами, винтовку, да еще и трехметровую рейку. Дело даже не в громоздком грузе – Траубе был силен и вынослив. Но из-за хронического ишиаса страдал дрожанием колен – сам он называл свою болезнь «дрожиментом».
Когда, наконец, все вместе собрались на другом берегу, то осознали, что благополучно выбрались из довольно сложной ситуации, и старались не думать о том, что назад снова придется идти через этот своеобразный «мостик».
После «мостика» тропы не было. Шли через колючие заросли облепихи, через густые ивовые переплетения, подвластные лишь топору. По склону вверх тянулся арчевник – многовековые перекрученные ветрами темные стволы с загрубевшей от солнца корой, изборожденной глубокими морщинами. Выше рост деревьев уменьшался, и они росли уже огромными подушками изумительного изумрудно-зеленого оттенка с небесно-голубой поволокой на иглах. Здесь же начинался и ледник. Мощные гряды конечной морены покрывали его грязным чехлом. Вокруг – каменистые горные склоны с редкими островками жухлой травы. А в неведомых верховьях, возможно, существовал путь к «узлу Гармо» или в таинственную Ай-Джилгу. Казалось, здесь земные пределы жизни…
Еще немного и – распахнулась долина. Справа открылся небольшой ледник с четким вырезом перевала в верховьях. Курай-Шапак? Да, это был перевал, которым изредка горцы ходили на Фортамбек. До этого места как раз один длинный переход от ущелья Курай-Шапак.
Слева от Курай-Шапака увидели громадину, чья вершина скрывалась в серых облаках. Пик Евгении Корженевской? Да, это была вершина, открытая Н.Л. Корженевским и еще никем не виденная с западной стороны. А что за трапециевидная вершина перегораживает ущелье в самой его глубине? На схеме Н. Л. Корженевского в этом месте гигантским спрутом сплелись щупальца хребтов. Вальтер занес в свой полевой журнал очередную букву, которыми обозначал вершины. На незнакомку выпала буква «е». Сколько до вершины километров? Возможно ли подойти к ней ближе?
С каждым шагом перед первопроходцами все шире распахивалась горная панорама, появлялись новые вершины. Новый мощный ледник – истоки его таились где-то за пиком Евгении Корженевской – не доходил своим языком до Фортамбека. Похоже, что Фортамбек – это не один и не два ледника, а целая ледниковая система! А. В. Москвин предложил обследовать вначале до конца основной ледник, а затем подняться по вновь открытому.
Шли по горбам срединной морены то и дело разорванной огромными трещинами. Вскоре ледниковый лабиринт стал настолько запутанным, что пришлось уйти на левый борт ледника. Казалось, что вот сейчас – ну еще один километр – и за остроконечной желто-рыжей вершиной, за которой скрылась загадочная незнакомка под буквой «е», вновь откроется вид на ее склоны, покрытые слепящим голубоватым льдом. Но ледник вдруг круто повернул на запад, а за желто-рыжей вершиной потянулись отвесы скал стеною двухкилометровой высоты, своей верхней кромкой образуя невидимую снизу платформу, откуда рушились ледовые обвалы. Только в одном месте стена скал прерывалась, и в этот прорыв с платформы спускался большой каскадный ледник (Трамплинный ледник – прим. ред.). Не достигая низа, он обрывался, и под ним на леднике Фортамбек лежал огромный белый конус, образованный обвалами ледового каскада. С запада, где платформа (позже названная Памирским фирновым плато – прим. ред.) упиралась в горный хребет, высились новые могучие вершины. Но где же вершина «е»?
Истоки Фортамбека вели к перевальной седловине, за которой мог лежать или Сугран, известный и нанесенный на карту, или его притоки. А как же быть с вершиной «е»? Возможно, к ней существуют пути по тому леднику, что впадает в Фортамбек с юга-востока? Хватит ли сил и времени обследовать его? Продукты на исходе. Нет дров, а на спиртовке много не наготовишь. Изобретательный Траубе придумал оригинальный способ приготовления концентратов из круп. К примеру: готовится гречневая каша, затем выкладывается на камень, где высыхает, – концентрат готов! При необходимости заливается кипятком и подается к обеду.
Давно уже кончилось лето. Сентябрь. Ночами холодно. Что думалось Москвину, когда полулежа в продуваемой насквозь палатке он начерно обрабатывал полевой журнал? Мелкая снежная крупа секла по брезентовым скатам и возле дырочек в матерчатой стенке вырастали маленькие белые холмики. Москвин дышал на озябшие руки, прятал их под свитер, отогревал немного и снова принимался за записи.
20 сентября. Этот день застал четверку первопроходцев на новом леднике. После метельной ночи, когда снегом укрыло все вокруг, солнце, светившее с изумительно синего неба, разбросало зеркальные блики всюду – искрились ледники, искрились вершины, искрились отороченные снегом скалы. Каждая снежинка – как маленькое солнце.
Ледник делился на два рукава. И маленькая группа – всего-то четверо – снова разбивается, чтобы обследовать оба ледниковых потока. На восток идут Москвин и Фрид, по южному рукаву – Вальтер и Траубе.
В 1974 г., после сорокалетнего перерыва вновь побывав на Памире, Ю.В. Вальтер написал: «…Я вспомнил, как стоял у теодолита на конечной точке раздваивавшегося ледника. Две вершины – теперь это пик Евгении Корженевской и пик Коммунизма – с двух сторон светились на фоне безоблачного неба. Стоял вдали на очередном пикете Петя Траубе с рейкой. Где-то за поворотом шли Александр Вениаминович и Борис Фрид, за хребтом на леднике Мушкетова пробивались вверх Саша Солдатов с Недокладовым. Другие отряды экспедиции тоже бороздили ледники Памира. Но здесь мы были одни и, наверняка, первые...
Нет, никогда в моей памяти этот день не возникал так предельно четко, как в это августовское утро 1974 г., когда я, благодаря Виктору Тимофеевичу Галкину, попал снова в эти места. Спасибо ему...»
Ледник, которым отправился А.В. Москвин, в верхней части «переходит в обширные фирновые поля до конусообразной вершины». Этот характерный пик, похожий на уснувший вулкан, первопроходцы назвали пиком Четырех.
После трудных дорог по неизвестным ледникам у четверки исследователей, который день шедших на полуголодном пайке, хватило сил и мужества продлить незаконченный ход по Турамысу, что позволило до конца уяснить его положение на карте по отношению к Сугранской системе ледников. А затем, объединившись с Солдатовым и Недокладовым, пройти остальные ледники к востоку от Фортамбека – Мушкетова, Аю-Джилгу, Борубаш.
Снова возвращаюсь к воспоминаниям Ю.В. Вальтера: «В Ленинграде при обработке съемки, волнуясь, следил, как цепочка теодолитного хода на ватмане повернула от Муксу и углубилась в долину Фортамбек. Не терпелось начать накладку засечек на вершины. Каков же был мой восторг, когда засечки на пик Евгении Корженевской ложились очень точно. Это доказывало, что магистраль хода достаточно точна, а высоты определенных вершин укладываются в допустимые пределы.
И вдруг засечки на пик «е» стали ложиться на пик Гармо немецкой карты 1928 г., а подсчеты высоты пика «е» приближаться к цифре «7500». Я бросил накладку и, несмотря на поздний вечер, поехал к Москвину. Мы сидели вдвоем и смотрели зачарованно на планшет. Потом снова и снова сличали съемки, описания, фотографии. То, что мы уперлись в немецкий «Гармо», было для нас неожиданностью».
Постановлением Совнаркома СССР от 4.04.1933 за № 638 было решено организовать новую экспедицию на Памир. В плане Таджикско-Памирской экспедиции значился пункт о продолжении географических исследований в хребте Петра Первого. Для этого была организована самостоятельная экспедиция Академии наук и Общества пролетарского туризма и экскурсий.
Группа А.В. Москвина в составе экспедиции продолжила топографические и геологические работы. Проделав снова прошлогодний путь, она по ледопадам открытого в предыдущую экспедицию ледника вышла на обе перевальные точки под пиком Четырех. Наконец-то на карте орографически сомкнулись бассейны Фортамбека и Аю-Джилги. Выяснилось, что ледник Мушкетова отделен от бассейна Фортамбека массивом пика Евгении Корженевской, а его верховья также соединяются с Аю-Джилгой. Отсюда, имея очень хороший базис, были сделаны засечки теодолитом на все окрестные вершины и окончательно определено их местоположение на карте.
Таким образом, были увязаны три картографических листа Памира: западный (по съемкам Клебельсберга, Беляева, Дорофеева), восточный (Советско-Германская экспедиция 1928 г.) и северный (съемки Вальтера 1932 и 1933 гг.). Последний штрих на «белом пятне» был нанесен, когда из долины Ходырши, обойдя северные отроги хребта Петра Первого до Суграна, Н. В. Крыленко с группой поднялся к леднику Шини-Бини. Сюда же пришел, перевалив через отрог из Ходырши на Бырс, В. Воробьев. Так было завершено географическое открытие системы ледника Фортамбек.
Отряд Н. В. Крыленко на леднике Москвина, 1933 г.
Слева направо: сидят П. Жерденко, В. Воробьев, С. Ганецкий, А. Солдатов, Н. В. Крыленко, Л. Бархаш;
стоят В. Недокладов, А. В. Москвин, П. Траубе, Д. Церетелли, С. Ходакевич, А. Поляков
(фото Ю. В. Вальтера).
Результаты двухлетней работы в этом районе А. В. Москвин объединил в труде «Географический очерк северо-восточных склонов хребта Петра Первого», увидевшем свет в 1936 году. После окончания экспедиции 1933 г. по предложению руководителей памирских экспедиций Н.П. Горбунова, Д.И. Щербакова и Н.В. Крыленко были утверждены названия открытых ледников системы бассейна реки Фортамбек. Они получили имена их первооткрывателей и первопроходителей – ледник Москвина, ледник Вальтера, ледник Траубе, ледник Солдатова.
Карта Памира после экспедиций 1932-1933 г.г.
1933 год – стал годом завершения работ памирских экспедиций на Фортамбеке, а также вехой в истории советского альпинизма. 3.09.1933 был покорен властелин Памира – пик, носящий сегодня название пика Коммунизма. Путь к его вершине был проложен с восточной стороны. Часть маршрута, а именно от высоты 7300 м, лежит на границе Фортамбекского бассейна.
Не рассказать о замечательном эпизоде покорения пика невозможно.
Итак, 3.09.1933. В этот день события в отряде № 33 Таджикско-Памирской экспедиции, задачей которого было восхождение на высоту «7495», достигли кульминационного момента. Долгий штурм, непогода, технические трудности и предельная высота изрядно повлияли на восходителей. При подготовке к штурму погибли альпинист Николаев и носильщик Джамбай Ирале. Отказались от восхождения и остались в нижнем лагере несколько сильных альпинистов, на высоте 6400 м прекратили подъем и начали спуск вниз Цак, Шиянов и травмированный Гущин, в штурмовом лагере на высоте 6900 м лежал в палатке в полусознании Гетье. К вершине шли только двое – молодой альпинист Евгений Абалаков и руководитель отряда Николай Петрович Горбунов.
Последние двести метров. Силы покидают Горбунова, он делает последние усилия, но одолевает лишь десяток метров до обдутого ветром снежного плеча. Опустившись на снег, тяжело машет рукой остановившемуся впереди Абалакову. Тот несколько секунд колеблется: Вернуться? А вершина? – вот она рядом!.. и обессилевший товарищ на снегу... Но снова машет рукой Горбунов: Иди, иди вперед! И Абалаков делает шаг к вершине, – тонкая корочка снежной поверхности ломается под его тяжестью. Ускорив шаг, Абалаков тут же остановился – высота застучала в висках и сбилось дыхание. Но он делает снова шаг, потом еще и еще – нет конца подъема…
Наконец, плиты скал. Неужели вершина? Абалаков ложится на чуть тепловатые, чудесные камни. Памир – страна гор, ледников и легенд, – у его ног, ног первого человека, возвысившегося над высшей точкой Памира!
P.S. Если обратиться к истории мирового альпинизма, то в этом свете достижение Е. М. Абалакова становится весьма значительным, так как к тому времени на всей планете было покорено всего лишь четыре семитысячеметровых вершины, несмотря на то, что на высочайшей вершине мира Джомолунгме был достигнут рубеж восьми тысяч.
В заключение мне хотелось бы поведать о дальнейшей судьбе первопроходцев Фортамбека. К сожалению, не все жизненные маршруты удалось проследить до сегодняшнего дня. Так неизвестны судьбы Б. Фрида и В. Недокладова. Трагически окончился жизненный путь ташкентца Александра Солдатова (фото печатается впервые) (ФОТО – 6) – он погиб от ножа хулигана, заступившись ночью за совершенно незнакомого человека. Его именем назван ледник, начинающийся с южных склонов пика Евгении Корженевской. Его сын – Геннадий погиб при восхождении на пик Победы. Петр Траубе (фото печатается впервые) (ФОТО – 7) погиб на Ленинградском фронте, защищая родной город от фашистских захватчиков 2/.
Александр Вениаминович Москвин после экспедиций на Памире продолжил геологические исследования в Памиро-Алае. Война застала его в Ленинграде, где он провел часть блокадного периода, а затем был эвакуирован в Москву. Кстати, геология никогда не была профессией А. В. Москвина. Его имя, как профессора, крупнейшего специалиста по гелиооптике, широко известно мировой физической науке. А. В. Москвин прожил до 78 лет в Ленинграде, где и умер 2 марта 1974 г.
--------------------------------------------------------------------------------
1/ А.П. Федченко погиб в 1873 г. при восхождении на высочайшую вершину Альп – Монблан из городка Шамони (Франция), где и похоронен. Его именем назван ледник стекающий со склонов Монблана (прим. ред.).
2/ Траубе Петр Александрович (1901-1942) – родился в Пятигорске, в 1923 г. переехал в Питер. Отец немец, но поданный России. Траубе владел немецким языком. 1920-1923 г. доброволец в Красной Армии. Финская компания – эсминец «Беззаботный» при аэродроме Краснознаменного Балтийского флота. ВОВ – старшина 2-ой статьи, призван в 1942 г. Приморским РВК Ленинграда; старший кладовщик 402-го ж.д. артдивизиона, 1-ой Гвардейской морской ж.д. бригады. Приказ командира 402 ж.д. артдивизиона, № 104 от 29.06.1942: Траубе П.А. исключен из списка части, как осужденный Военным трибуналом Ленинградского Военно-морского гарнизона 20.06.42 (высшая мера, за что не указанно). Реабилитирован в 1997 г. См. в книги «Альпинисты Северной столицы», том 3 – Дневники памирских экспедиций П. Траубе (прим. ред.).
|
