|
|
Человеку, открывшему мне мир, который стал моей жизнью.
Вацлав Ружевский – преподаватель,
Почетный МС СССР.
Оставшись без отца (1937), я, со старшей сестрой и матерью был выслан из Ленинграда в Чкаловскую область. Мать рвалась в Ленинград, но очередной наш приезд (без вызова) из ссылки, вновь заканчивался новым выселением: то в Кировскую область, то в Вологодскую, то просто на 101 километр.
Жили мы весьма скромно: по чужим углам, без пособий, едва сводя концы с концами, благо мама ночами, после работы, шила – швейная машинка – наша неразлучная спутница - выручала нас. Мои уговоры лечь спать уставшую мать, были безрезультатными, пока я не выкручивал пробку предохранителя.
Почти все ленинградские дети после войны были ослаблены. Для нас стакан суфле (отвратительное пойло) и кусок дуранды (спрессованный корм для животных) были лакомством. Вместо сахара – сахарин, пару песчинок на стакан кипятка. Хлеб за столом делили. Постоянно хотелось есть.
После 7 класса, я окончательно решил работать, или идти куда-нибудь на гос. Обеспечение, чтобы как-то помочь матери. Сестру решили учить дальше (в последствии она окончила школу с медалью, а 1-й Медицинский институт им. Павлова с отличием).
Клондайкские рассказы Джека Лондона были тогда моей настольной книгой: суровая северная природа, сильные мужественные люди, дружба…
Я поступил в Арктическое училище, набрав трудные баллы, чудом прошел мед. Комиссию Насуже стали одевать в форму, но здесь неожиданно все и кончилось. Мама привезла мои документы и призналась мне, что мой отец не просто оставил нас, а враг народа, и осужден на 10 лет. Для меня это было очень сильным и, наверное, первым потрясением. А особенно, было стыдно перед пацанами… Они уже видели меня в морской форме, которую я должен был сдать в училище. В разгар сентября 1950 года, с хорошим школьным аттестатом, вместо Арктического училища, я иду в Ремесленное училище №32 (Ржевка). Тогда в «ремесло» из школ брали «самых-самых». Правда там всех кормили и одевали, и через два года выпускали электромонтажниками. В пригородном поезде до Всеволжской от нас тогда прятали сумки. Безотцовщина, неконтролируемая среда… После 16 лет у нас на Всеволжской каждый третий пацан сидел… Здесь мое женское воспитание заканчивалось, после «ремесла», меня ожидала трудовая колония.
Получив 5 разряд электромонтажника, я оказался в эл. цехе Охтинского химического комбината на Ржевке, где и произошла моя встреча с Ю. И. Черносливиным. Наш комбинат был богат спиртом. Старожилы употребляли этот продукт, особенно на «ход ноги». Это когда рабочий уже переоделся в чистую одежду, уходя домой. В раздевалке на подоконнике фляга со спиртом, вода. Наливай, сколько хочешь, и быстро-быстро к проходной! А у проходной - разливное пиво, и в поезде ты уже хорош. И так почти каждый день. И никто из взрослых, никто не одергивал нас, а нам - молодым хотелось скорее приобщиться к взрослым. Вот тогда ко мне и подошел Ю. И. Черносливин и предложил бросать это занятие, а лучше поехать в горы. Черносливин был бригадиром электромонтажников, числился на отличном счету, выполнял самые качественные монтажи в газовых трубах на сгонных муфтах - строительно-монтажных пистолетов тогда еще не было, а зубило с молотком для пробивки крепежных гнезд, было, пожалуй, самым главным инструментом. Старая кирпичная кладка петровских времен, огрызалась искрами (наверное тогда умение забить крюк в горах, было «семечками»).
Юрий Иванович не «метал бисер» про горные закаты, на следующий день принес чемоданчик с фотографиями гор: перевал Гарваш, рододендроны, ребята босиком и в трусах на (!) снегу и все молодые, красивые, счастливые! В довершение показа, он отвел меня на заводской пруд, и забил ледовую «морковку». Я сказал – ДА ! Поеду в горы. А Юрий Иванович сказал, что к горам надо готовиться. Выдернул мою папиросу, растоптал ее, и сказал: «Пусть это будет последняя!». Мой внутренний голос тогда возмутился, но клянусь, с этого дня я бросил курить! Как я благодарен Юре за это!
Мне с товарищем выдали новые лыжи и ботинки. После работы, прямо в цеху , мы поставили крепления, и двинулись домой, во Всеволжскую, по железной дороге, между рельс! Пройдя по шлаку, наши ботинки стали тонкими лучинками. Утром на работу, мы явились в лыжных ботинках. Увидев меня в новых ботинках, мне было твердо сказано: “Снять и никогда не использовать не по назначению». «Запомни, спортивная обувь должна быть как из под иголочки»! Эту фразу я запомнил на всю жизнь, и все время потом повторял молодым. Итак, мои «на ход ноги» были прекращены… Воздействие на меня тогда взрослого авторитетного мужчины, оказалось очень своевременным.
Где они сейчас, мои однокашники? Что было бы со мной, не встреть я на своём пути Черносливина? Тогда он увлек меня прекрасной мечтой и вовремя вырвал из опасной среды.
Летом с “новичковой» путевкой, в открытом кузове «полуторки», я уже ехал по Баксанскому ущелью к Верхнему Баксану, откуда пешком, по Адыр-Су, в а/л «Химик». Это был июнь 1953 года. Горы потрясли меня своими величием и торжественностью. С этого дня они стали главным в моей жизни, и ничто не могло уже отвлечь от них, в моем фанатичном стремлении к ним.
Мне сразу повезло. Моим первым командиром был наш земляк, ЗМС Алексей Сергеевич Угаров, мощный мустанг, герой нетоптаных пиков Революции и Е. Корженевской. Вокруг начальника учебной части Коленова Г. П., сплотился великолепный коллектив инженеров сильных, опытных, преданных лагерю. Сколько имен?! Что ни фамилия - то перл! Тогда в среде инструкторов стали появляться семьи: Её Манучаров - Стефа Урняш, Черносливин Ю. И. – Канапышева Т. А., Чертновы Г. Н. и Михаил Исидорович, Емельянов Е. М. и Алла Минаева, Слава и Женя Трубецкие, Ю. Николаев и И. Коротченко, Шалико Маргиани – Галя Глебова, Ружевский В. и Люба Евмененко и другие.
Это была одна семья, спаянная многолетней дружбой. И наш шеф, Коленов Г. П., по кличке Фюрер. Он действительно был еще на ходу, строгим и требовательным. Именно тогда укреплялся стиль работы лагеря, за что лагерь неоднократно отмечался, как лучший в сезоне, славился своими традициями. Именно тогда и начал ярко проявляться талант классного спортсмена Ю. И. Черносливина – лидера. В чем же он проявлялся? Прежде всего в своем постоянном «поднятии планки» своих возможностей. Сколько мы, молодые мастера не пытались его где-то «накормить», он всегда уходил от нас выше. Гордый, уверенный и честолюбивый, в лучшем понимании этого слова. Безусловный авторитет в нашем деле, суровый и непреклонный, в быту чувствительный и по-человечески мягкий и ранимый. Работаешь с ним – пощады не жди! Попробуй в палатке капнуть супом на спальный мешок! Попробуй в команде приехать в горы с не запломбированным зубом! Позволь себе выйти на гору в несвежих носках! Снаряжение и инвентарь Черносливина везде безупречен. Не отрихтованный, с заусенцами, скальный крюк, плохо точеные «кошки», разлохмаченный шнурок на ботинке, плохо пришитая пуговица – это уже предлог, и не дай бог непроверенный примус.
Железо Иваныч готовил своими золотыми руками. Бывая за рубежом, он привозил новые экземпляры снаряжения и по-новаторски улучшал их. Это были лучшие в стране железки! А как он работал с ними на горе?! На горе Черносливин всегда спортивен и высокотехничен. «Колупание» (любимое слово Сеначева Г. М.) и «чиканье» для него него немыслимы. Подходишь на участке к нему – для тебя уже приготовлены кольца. Тебя грамотно выбрали и кольца смотать успели. Стиль и ходовые часы для нашего капитана стали определяющими значительно раньше того, когда они стали чуть ли не главным критерием. Ранний подъем по холодку; отдыхать и «жрать» внизу, при максимальной надежности. Можетбыть по этому мы, проходив и работая в горах всю жизнь, не потеряли ни одного человека?
Лучшего нач. спаса, чем Черносливин Ю.И. я не видел. А спас фонд?! Приезжает большой гость из-за кордона – его везут в один лагерь показывать столовую, в другой – метод кабинет. К нам везли показывать спас. Фонд.
В работе нач.спаса Черносливина главное – профилактика. Вся его деятельность на этом посту от своевременной разведки объектов, готовности групп,- до контроля полноты и качества уч. процесса сводилась к одному, в недопущении несчастного случая. Ну, а если уж ему приходилось бежать вверх на помощь и потом беднягу спускать вниз?! Это надо просто видеть!!! «Папуле» (его кличка) в этом не было равных.
Сейчас стало модным писать книги о себе. К сожалению, пишут плохо, но не писать не могут, и, как правило, очень мало пишут о тех, кто их воспитал и научил. Я считаю себя одним из учеников и воспитанников Ю. И. Черносливина. Мой учитель – рыцарь многих качеств. Прожив со своей супругой Тамарой Анатольевной (МС и инструктор 1 категории) в согласии всю жизнь, воспитав дв4ух великолепных сыновей, они сейчас греют свои души с внуками в своем доме-музее, где все сделано своими золотыми руками.
Я всегда мечтал, чтобы на Руси на десяток мужиков было хотя бы 2-3 таких, как Юрий Иванович! Какая была бы у нас страна!! Незаурядный, неповторимый и блистательный, простой скромный Мужик, - гордость нашего альпинизма, чемпион и неоднократный призер страны, достойно представлявший союз от Китая до Альп, один из лучших нашей альпинистской школы.
Признаюсь, пытался подражать ему. Многое не получилось у меня, но и на том, что есть – спасибо! Мои воспоминания – не попытка установить истину, а всего лишь попытка рассказать об этом ярком человеке, круто изменившем мою жизнь, так много сделавшем для меня лично и для всех нас в родном Уллу-Тау. Спасибо тебе, Юрий Иванович!
6.04.03
|
